— Прости, — прошептал он. — Но я не могу сдержаться, когда ты меня дразнишь.

Она увидела, как на глазах у Эрика выступили слезы, и вдруг заплакала. Она положила подбородок ему на плечо и, прижавшись щекой к его щеке, прошептала:

— И ты меня прости. Я не умею вести себя по-другому.

— Я никогда тебя не обижу, — прошептал он.

— Я знаю, — ответила она шепотом. — У меня такой сумбур в душе. — Она откинула голову назад, и он увидел, что она улыбается. — И это твоя вина, Эрик фон Даркмур.

Он поцеловал ее.

Раздалось деликатное покашливание, и Эрик, обернувшись, увидел голову Накора, торчащую из люка в полу. Он стоял на приставной лестнице.

— Вот вы где!

Эрик, не говоря ни слова, вытянул ногу, оттолкнул лестницу от чердака и с чувством глубокого удовлетворения увидел, как Накор с воплем исчез во мраке. Вслед за тем послышался громкий глухой удар и жалобное «ох», вырвавшееся из груди Накора.

Китти засмеялась, а Эрик поспешил одеться. Через минуту, послушав душераздирающие стоны, которые издавал Накор, лежа на большом стоге сена, Эрик сказал:

— Когда закончишь свое выступление, поставь на место лестницу. Стон немедленно сменился хихиканьем.

— Ты меня слишком хорошо знаешь, — сказал Накор.

Лестница вновь появилась в квадрате люка, и Эрик поглядел на Китти, которая была уже одета. Он спустился первым, потом она.

Накор сказал:

— Прости, что побеспокоил тебя и твою подругу, но мне нужно было с тобой увидеться.

— Зачем? — спросил Эрик.

— Чтобы проститься на некоторое время.

Эрик увидел, что в дверном проеме сарая тихо стоит Шо Пи, его бывший «собрат по оружию», а ныне ученик Накора.

— Куда вы пойдете? — спросил Эрик.

— Снова в Стардок. Король попросил, чтобы я вернулся туда, потому что лорд Арута возвращается, чтобы помогать своему отцу. — Он вдруг посерьезнел.

— Что-то происходит. Принц Эрланд приплыл в порт сегодня вечером на борту кешийского куттера.

Эрик сказал:

— Мы не можем об этом говорить.

Накор кивнул:

— Я понял.

— Ну что ж, счастливого пути, — сказал Эрик, — сообщи мне, когда вернешься в город.

Накор кивнул.

— Мы вернемся. — Он вышел из сарая, сделав Шо Пи знак идти за ним, и Эрик смотрел им вслед, пока они не скрылись в ночи.

— Весьма странный человечек, — сказала Китти.

— Ты далеко не первая, кто это заметил, — сказал Эрик. — Однако он славный малый и в походе стоит шестерых. Он проделывает поразительные вещи. По его словам, за всем этим не кроется никакого волшебства, но если на свете есть волшебник сильнее Накора, то, во всяком случае, мне он не знаком.

Китти подошла и прижалась в Эрику, и он обвил рукой ее талию.

— А что он имел в виду, когда сказал: «Что-то происходит»?

Эрик повернулся и поцеловал ее.

— Ты ловишь шпионов, а сама хочешь, чтобы я разглашал государственные тайны?

Она кивнула, прижавшись щекой к его груди.

— Иногда мне кажется, что я знаю, что происходит, Эрик. То тут, то там услышишь обрывок разговора… Порой я даже перестаю понимать, что я здесь делаю. После того как умер Бобби, я часто думаю, что нахожусь в одном из тех мест, о которых твердят жрецы, в малом аду. Я не могу выйти из трактира без охраны. Мошенники приговорили меня к смерти, но они — моя единственная семья.

Эрик не мог придумать, что сказать. Он обнял ее.

— Если у меня появится свободное время, я свожу тебя куда-нибудь за город.

Она прильнула к нему на несколько мгновений, потом сказала:

— Мне нужно возвращаться.

Они пошли к задней двери кабачка, и, прежде чем войти, Эрик убрал руку с талии Китти. Ни слова не говоря, он проследовал за ней внутрь. Китти тихо прошла через кухню и заняла свое обычное место за стойкой бара.

Джедоу Шати и Оуэн Грейлок все еще сидели за столом, но Ру не было.

— Где Ру? — спросил Эрик, присаживаясь к столу.

— Он не дождался, пока ты вернешься, и вместе с Джимми и Дэшем уехал. У него какое-то важное свидание, — ответил Грейлок.

— Накор нашел тебя? — невинно спросил Джедоу.

— Да, — ответил Эрик.

— Надеюсь, он тебе не помешал, — сказал Джедоу, и лицо его расплылось в широкой усмешке.

Эрик покраснел и сказал:

— Нет.

— Это хорошо, — сказал Джедоу. Вдруг он расхохотался так заразительно, что Грейлок и Эрик не смогли удержаться от смеха.

Китти подошла к ним с новым кувшином эля.

— Что вас так позабавило? — спросила она.

В голосе ее уже звучала готовность обидеться, весь ее облик говорил о том, что, если она стала для Эрика объектом насмешки, если он хвастался своей победой, прощения ему не будет и отношения испорчены навсегда. Грейлок сказал: «Накор», — и начал смеяться снова. «О», — сказала Китти, как будто это все объясняло. Она улыбнулась Эрику, и он ответил ей улыбкой.

Она отошла, и Джедоу сказал:

— Так между вами что-то есть?

Эрик кивнул.

— И это меня чертовски пугает, — прибавил он.

Грейлок поднял кружку с элем, как будто провозглашая тост:

— Это серьезно.

Джедоу глубокомысленно кивнул:

— Очень серьезно, дружище. Это может только быть только одно.

— Что? — спросил Эрик с нарочитым волнением в голосе.

— Да, ребята, плохи его дела, — сказал Джедоу.

— Это точно, — ответил Грейлок.

— Ну что «одно»? — настойчиво спросил Эрик.

— Ты что, никогда раньше не влюблялся? — осведомился Грейлок.

А Джедоу подхватил:

— Да он настолько туп, что и сам не знает.

— Думаю, что нет, — сказал Эрик. Он нахмурился и стал смотреть в кружку, как будто пытался найти в ней ответ. Вдруг он усмехнулся и посмотрел на своих приятелей. — Думаю, что нет.

Он оглянулся на Китти, которая занималась уборкой позади барной стойки и спокойно переговаривалась со своей помощницей, и снова повернулся лицом к друзьям.

— Я влюбился, — сказал он таким тоном, точно сделал большое открытие.

Тут уж Грейлок с Джедоу не могли больше сдержаться и снова засмеялись. После того как веселье поугасло, Джедоу сказал:

— Давай, малыш. Тебе надо еще выпить.

Грейлок покачал головой и вздохнул:

— Ах, стать бы снова молодым.

Эрик же просто сидел и молча удивлялся странному чувству восторга и крайней неуверенности в себе. Он глянул на Китти и увидел, что она смотрит на него. Он улыбнулся ей, она улыбнулась ему в ответ, и внутри него все затрепетало от радости.

Затем, пока Джедоу и Грейлок состязались в остроумии, мысли Эрика вновь заволокли черные тучи, стоило ему подумать о надвигающейся угрозе. Как мог он позволять себе в такое время думать о чем-то, кроме войны, удивлялся себе Эрик.

Сильвия игриво куснула Ру в шею.

— Ой, — воскликнул он наполовину в шутку, наполовину действительно от боли. — Не надо так сильно.

Она надулась.

— Я должна тебя проучить. Тебя слишком долго не было.

Она приникла к его плечу, и он сказал:

— Это верно. Чем ближе… — Он замолчал на полуслове. Чуть было не сказал «вторжение»!

— Что ближе? — спросила Сильвия.

Ру любовался ее лицом при свечке. Он приехал поздно, и они сразу же отправились в постель. Она сказала, что отец в отлучке по важному делу, так что Ру собирался провести с ней всю ночь, а не спешить по обыкновению в свой городской дом перед рассветом, как в те ночи, когда Джекоб Эстербрук был дома. У отца Сильвии было большое преимущество перед компанией Ру в торговле с Великим Кешем, и он снова спросил себя, не передавала ли Сильвия отцу то, что он ей рассказывал. Но Ру не стал над этим долго думать.

— Я хотел сказать, что чем ближе я подбираюсь к своей заветной цели — управлять всеми грузами в Горьком Море, — тем меньше у меня остается времени на все остальное.

Она снова укусила его в плечо, на сей раз так сильно, что он непритворно вскрикнул.

— Объяснишь это своей жене, — сказала Сильвия, указывая на следы зубов, которые она оставила. Она встала с кровати, и Ру поразился совершенству ее обнаженного тела. Она была самой красивой женщиной, которую он встречал в своей жизни, и при свете единственной свечи она казалась изваянной из живого мрамора, без изъяна. Он подумал о своей пухлой жене, ее дряблом теле, пигментных пятнах, оставшихся после родов, и сам удивился тому, как у него еще получается заниматься с Карли любовью.