— Эксперимент? — переспросил Пуг. — Какой еще эксперимент?

— Не знаю, — сказал Кэлис. — Я вообще не уверен в том, что мои слова соответствуют истине; я просто чувствую, что это так.

— Это так, — подтвердил Накор.

Все взгляды обратились на маленького изаланца. Накор усмехнулся.

— В этом есть смысл.

— В чем именно? — уточнил Пуг.

— Кто-нибудь, кроме меня, задавался вопросом, почему мы думаем? — спросил Накор.

Все удивленно переглянулись, не понимая, какое это имеет отношение к делу. Пуг рассмеялся:

— В последнее время нет.

— Мы думаем, потому что боги дали нам способность мыслить, — сказал Доминик.

Накор погрозил ему пальцем:

— Ты знаешь, что это — догма, и знаешь, что боги — в такой же степени творение человечества, в какой человечество — творение богов.

— Тогда к чему ты клонишь?

— Да ни к чему, я просто удивляюсь вслух, — сказал Накор. — Вы с Томасом рассказывали мне о том, как искали Маркоса и видели создание вселенной. Это навело меня на размышления.

— И?.. — спросил Томас.

— Ну, — начал Накор, — мне просто кажется, что вы должны начать все сначала.

Пуг посмотрел на него и разразился смехом. Не прошло и минуты, как хохотали все.

— Вот, — сказал Накор, — юмор — это атрибут разума.

— Ладно, Накор, — сказала Миранда. — Так что вы хотели сказать?

— С чего-то же все это началось.

— Да. — кивнул Доминик. — Был первоначальный толчок, создатель, что-то еще.

— Предположим, — сказал Накор, — что это было самосоздание.

— В один прекрасный день вселенная решила взять и проснуться? — ехидно спросила Миранда.

Накор на мгновение задумался:

— Кое-что мы должны всегда иметь в виду: все, о чем мы говорим, ограничено нашими собственным восприятием, нашей собственной способностью понять, короче говоря, нашей природой.

— Это верно, — согласился Пуг.

— Поэтому можно сказать, что вселенная в один прекрасный день проснулась, но в то же время это будет самое примитивное и самое неполное объяснение, — сказал Накор.

Доминик сказал:

— Диспуты такого рода постоянно возникают в церкви. Упражнения в логике и теологии, как правило, заканчиваются сварой.

— Но у нас есть кое-что, чего не хватает вашим братьям, аббат, — сказал Накор. — Свидетели создания.

— Если они видели именно это, — возразил Доминик.

— Ах, — сказал Накор, едва сдерживая ликование. — Ни в чем нельзя быть до конца уверенным, не так ли?

— «Что есть действительность?» — обычный вопрос в тех спорах, о которых я говорил, — сказал аббат.

— Действительность — это то, на что вы наталкиваетесь в темноте, — сухо сказала Миранда.

Накор посмеялся, а потом сказал:

— Вы говорили о большом шаре, который взорвался, образовав вселенную, правильно? Пуг кивнул.

— Значит, можно предположить, что все было внутри этого шара?

— Мы предполагаем, что так, — сказал Пуг.

— Хорошо, а что было вне шара?

— Мы были, — сказал Пуг быстро, — и Сад, и Вечный Город.

— Но вы появились из этого большого шара, — сказал Накор. Он встал и начал расхаживать, убыстряя шаги по мере того как добирался до сути. — Я хочу сказать, что вы родились в далеком будущем от момента создания, но сотворены из материи, которая была внутри шара, если вы меня понимаете.

— А как же Вечный Город? — спросила Миранда.

— Возможно, он будет создан в далеком будущем; а вы как думаете?

— Кем? — спросил Пуг.

Накор пожал плечами.

— Не знаю, и в данный момент меня это не волнует. Быть может, ты сам, когда тебе стукнет тысяча лет, создашь его и отправишь назад, к началу времен, чтобы вам с Маркосом было откуда наблюдать рождение вселенной.

— Новорожденная вселенная и тысячелетние маги, — проворчал Доминик, начиная терять терпение.

Накор тронул его за руку.

— А почему бы и нет? Мы знаем, что путешествие сквозь время возможно. Кто знает, что такое время?

Все поглядели друг на друга, и каждый начал предлагать свой ответ, но скоро все замолчали.

— Время есть время, — сказал Доминик. — Оно отмечает ход событий.

— Нет, — сказал Накор. — Это люди отмечают ход событий. Времени на это плевать; оно просто есть. Но что оно есть? — Он радостно улыбнулся и сам же ответил:

— Время — это то, что не дает всему произойти одновременно.

Брови Пуга поползли вверх.

— Так в шаре все случалось одновременно?

— А потом вселенная изменилась! — с восторгом завопил Накор.

— Почему? — спросила Миранда.

Накор пожал плечами.

— Кто знает? Просто так было. Пуг, ты мне говорил, что, когда вы в последний раз нашли Маркоса, он начал сливаться с Саригом. Был ли он еще Маркосом или уже Саригом?

— На какое-то время и тем, и другим, но все еще главным образом Маркосом.

— Жаль, что я не могу спросить его: «Когда вы сливались, было у тебя ощущение, что ты перестаешь быть Маркосом?» — На мгновение Накор загрустил, но потом к нему вернулась улыбка. — Я думаю, можно смело утверждать, что чем больше ты становишься одним целым с богом, тем меньше остаешься собой.

— Кажется, я понимаю, — сказал Доминик.

— Что? — спросила Миранда.

— К чему этот чокнутый клонит. — Старый аббат постучал себя пальцем по голове. — Разум. Квинтэссенция божества, «все», которое он называет «материей». Если перед рождением вселенной происходило все одновременно, тогда все было всем. Никакого разделения.

— Да! — крикнул Накор, восхищенный догадливостью аббата.

— И вот, по причинам, которых мы никогда не узнаем, началось разделение целого. Это «рождение» вселенной стало для нее средством… — Глаза аббата расширились. — Это была вселенная, пытающаяся осознать себя!

Глаза Томаса сузились.

— Не улавливаю. Люди могут осознавать себя, как и другие разумные существа или боги, но вселенная… Она просто есть, и все.

— Нет, — сказал Накор. — Почему люди? Почему другие разумные существа?

— Я не знаю, — сказал Пуг.

Накор стал серьезен.

— Потому что обрести смертность для вселенной, для той материи, о которой я говорю, это средство постичь себя, осознать себя. Жизнь в любом проявлении

— эксперимент, проведенный вселенной, и каждый из нас возвращает ей знание о ней самой, когда умирает. Маркос сделал попытку стать одним целым с богом и узнал, что, утрачивая смертности, утрачиваешь и способность сознавать себя. Низшие боги меньше себя понимают, чем смертные, а высшие, готов держать пари, вообще не знают себя.

Доминик кивнул.

— Слеза Богов позволяет нашему ордену говорить с высшими богами. Это очень непросто. Мы редко пробуем это делать, а когда пробуем, чаще всего общение заканчивается ничем. — Старый аббат вздохнул. — Слеза — ценный дар, поскольку позволяет нам творить чудеса, которые убеждают верующих в том, что Ишап еще существует, и мы должны служить ему и готовить его возвращение, но даже природа того бога, которому мы поклоняемся, находится далеко за пределами нашего понимания.

Накор рассмеялся.

— Ну что ж, теперь, если эта вселенная была рождена в тот день, когда Маркос, Пуг и Томас все это видели, что это о ней говорит?

— Я не знаю, — признался Пуг.

— Она — ребенок, — сказал Накор.

Пуг засмеялся и долго не мог успокоиться.

— Вселенной несколько миллиардов лет, по моим подсчетам.

Накор пожал плечами.

— Для нее это может быть то же, что для нас пара лет, и что тогда?

— К чему вообще весь этот разговор? — сказала Миранда.

— Да, — сказал Томас. — Все это замечательно, но у нас еще уйма проблем, которые надо решить.

— Это верно, — кивнул Накор, — но чем больше мы узнаем о том, с чем мы столкнулись, тем больше у нас шансов их решить.

— Согласен, но с чего начать?

— Я спрашивал уже — почему мы думаем? Возможно, у меня есть кое-какая идея. — Накор сделал паузу и продолжал:

— Предположим на мгновение, что все во вселенной, все, что в ней было, есть и когда-либо будет, связано между собой.