Игорь Клюканов Лента Мёбиуса © И.Э. Клюканов, 2022 © Центр гуманитарных инициатив, 2022 «За это время все изменилось, включая время…» За это время все изменилось, включая время, И все, кто были этими, стали теми; Поляна вдруг взяла и стала опушкой, А царевна обернулась лягушкой; У соседней страны теперь названье другое, И я уже не помню – какое; И даже мы, как ни странно, стареем; Но ямб остается ямбом, хорей – хореем. «Уже светлеет рано, но…» Уже светлеет рано, но Не раньше, чем сон утренний доснится И тихо просочится сквозь окно, И за окном бесследно растворится. Ты будешь вспоминать, о чем Был этот сон, найти слова пытаясь, Расталкивая день плечом, По многолюдным улицам метаясь; Пока еще роса свежа И лист бумажный белизною манит, Пока, как бабочка, душа Летит на звук, пока темнеть не станет. «Кофе, что варился в медной турке…» Кофе, что варился в медной турке, Оказался крепче штукатурки – Той, что осыпалась столько лет, И осыпалась совсем, сошла на нет; Ну а кофе становился гуще, И гадали мы на этой гуще, И судьбы высматривали след; Ну а та вела свой тайный свиток Не свершений даже, а попыток, И прошла как будто стороной; Жизнь моя – кузнечик за стеной, В старом парке детская фигурка, Сивка-бурка, вещая каурка – Встань передо мной! «Жили-были: пели, говорили…» Жили-были: пели, говорили; Чем могли – иллюзии питали; Землю рыли, в облаках парили; Удлиняли время, коротали; Стоило начать любую фразу – Сразу все друг с другом рифмовалось, Все запоминалось – и ни разу Ничего потом не забывалось; И ни разу не было вопроса, Чтоб ответ отыскивать, плутая; ‘Чай? – С малиной’. ‘Дерево? – Береза’. ‘Ворон? – Черный’. ‘Рыбка? – Золотая’. «Месяц был, конечно же, июль…» Месяц был, конечно же, июль: Потому что горы, Иссык-Куль; Потому что так легко дышалось И с водою солнце рифмовалось; И на пляже не было людей, Кроме пары диких лошадей; Дней на свете не было беспечней, Ласковей песка и жизни вечней. «Кто так “Эссе” Монтеня перевел?» Кто так «Эссе» Монтеня перевел? А, впрочем, все, что происходит – это опыт; Так, например, Суворов Альпы перешел, Так переходим мы с тобой на шепот. Без опыта и нас на свете нет, В любом из действий есть хоть доля риска: Ты написал письмо и, мучась, ждешь ответ; Жизнь есть переживанье, переписка. И все проходит – что ни говори, Ну а, точнее говоря, все «пере-»; Так, например, как мы, – оставив ключ в двери И задержавшись на мгновение у двери. «Стих скачет по зеленой траве…» Стих скачет по зеленой траве; Потому, что в голове Один ветер; а, может, Два или столько, что не сосчитать – И никакая математика не поможет; А потом отправляется по морю гулять И гуляет на синем просторе, Как некое априори; Потом – на песке загорает И выгорает, Становится цвета какого-то неизвестняка; Потом встает, отряхивается от песка, Становится все белее, Пока Не станет полностью белым: Как белый парус, белый одуванчик, белая ворона; Как весь белый свет. «От ветра этого ничто здесь не спасет…» От ветра этого ничто здесь не спасет: Захочет если, то возьмет и унесет В какой угодно или неугодно год. Но люди все равно и там, и там живут; И под крыло они тебя возьмут, За стол тебя посадят и вина нальют. Как входит в ножны нож, так ты в их жизнь войдешь; И в их дела, как свой, без стука будешь вхож, Пока живешь, пока обратно не уйдешь. А здесь начнешь опять учить родной язык, Бродить по улицам – черней, чем черновик, И складывать опять слова, как ученик. «Вкус возвращенья сладок, как мускатный…» Вкус возвращенья сладок, как мускатный Налитый солнцем виноград, Что тянется поверх оград – Поэтому и легок путь обратный; Поэтому бесхитростного рынка Так задушевен бриколаж, И к морю на песчаный пляж Сама собой спускается тропинка. И, ни о чем на свете не тоскуя, Сидеть мы будем у воды, Неспешно спелые плоды Седой смоковницы смакуя; И кажется, что горизонт виднее, И что соленая волна Не так, как раньше, солона И обнимает берег все нежнее. |
