Художественные взгляды общества, как известно, меняются вслед за изменением базиса.
Прежде всего обратим внимание на то, что художественные явления меняются гораздо быстрее, чем язык. И. В. Сталин отмечает: «...современный русский язык по своей структуре мало чем отличается от языка Пушкина». Между тем русская литература прошла со времен Пушкина огромный путь: Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Некрасов, Толстой, Чехов, Горький... Несомненно, что искусство изменяется гораздо быстрее языка и притом изменяется гораздо решительнее.
То же относится и к сфере изобразительного искусства. Со времен Кипренского и до советских живописцев искусство живописи прошло большой и сложный путь, меняясь в коренных своих принципах. Уже искусство передвижников основано на иных принципах, чем искусство первой половины XIX века, до Александра Иванова включительно.
Нетрудно заметить, что коренные смены в сфере искусства совпадают с коренными изменениями в экономическом строе общества. Возникновение искусства Возрождения явственно обнаруживает свою связь с развитием товарно-денежных отношений в итальянских городах XIV—XV веков. Приспособление экономики России к потребностям капиталистического развития в 60-х годах XIX века вызвало более или менее быстро обнаружившийся переворот во всей надстройке русского общества, в том числе и искусства. Выход на арену истории Крамского с его артелью, а затем Товарищества передвижных художественных выставок — яркое тому свидетельство. Иными словами, изменение в базисе влечет за собой коренные качественные изменения и в художественной надстройке. Ведь каждой экономической формации соответствует своя система художественных взглядов, которая не может быть органично воспроизведена в иных социально-экономических условиях.
Маркс указывал на невозможность возродить определенные художественные формы, соответствующие определенному общественному строю, в иных социально-экономических условиях. Он подчеркивал в книге «К критике политической экономии» и затем в «Теориях прибавочной стоимости», что безыскусственная поэзия эпоса невозможна в условиях развития капиталистических отношений. В эту эпоху в искусстве, по мысли Маркса, может появиться только сухое искусственное подражание эпосу, вместо настоящего, органически связанного со всем укладом жизни эпического искусства.
И это понятно, поскольку каждому базису соответствуют свои художественные взгляды, свои эстетические идеи, свои художественные учреждения, то есть вся система искусства, которая отмирает вместе со своим базисом.
В самом деле, разве не проникнуты надуманностью и манерничаньем все попытки «возродить» мир Эллады в живописи XIX-века — от Энгра через Моро и Беклина к Маре и Дени?
Рабовладельческому обществу соответствовало свое искусство, и оно не может быть воспроизведено ни в условиях капиталистического общества, ни в условиях общества социалистического. Феодальному строю соответствовала опять-таки своя система искусства, невоспроизводимая в последующие эпохи.
С этим связана и другая кардинальная особенность надстройки. «Надстройка, — указывал товарищ И. В. Сталин, — есть продукт одной эпохи, в течение которой живёт и действует данный экономический базис. Поэтому надстройка живёт недолго, она ликвидируется и исчезает с ликвидацией и исчезновением данного базиса».
Не значит ли это, что, признав искусство составным элементом надстройки, мы должны будем отказаться от наследия, от утверждения исторической преемственности искусства; не должны ли мы будем притти к нигилизму в отношении классического искусства?
Разумеется, ни в коем случае. Великие произведения искусства прошлого в подлинном смысле слова бессмертны. Создания эллинских мастеров, Леонардо да Винчи и Тициана, Веласкеса и Рембрандта, Левицкого и Рокотова, Кипренского и Александра Иванова, Курбе, Крамского и Репина интересны и важны для нас совсем не только как исторические документы эпохи. Пережив базис того строя, в условиях которого они возникли, художественные шедевры живут в наши дни, говоря, как живые с живыми. Они не только осваиваются и используются в строительстве советской художественной культуры. Они сами составляют живые элементы современной нашей культуры. Это относится ко всему в искусстве прошлого, что хоть в какой-то мере служило прогрессу, отражало мысли и чувства народа, в чем так или иначе закреплялся положительный художественный опыт человечества. Не противоречит ли это указанной характерной особенности надстройки, являющейся продуктом одной эпохи и исчезающей вместе со своим базисом?
Бесспорно, не противоречит. Необходимо только правильно понять и всегда иметь в виду одну важнейшую особенность развития общественного сознания, будь то художественные, философские или какие-либо иные взгляды общества.
Конечно, в истории человеческой мысли со сменой базиса никогда не происходит механического уничтожения всего предшествующего опыта. Со сменой строя общество не начинает на пустом месте создавать всю совокупность входящих в надстройку идей, хотя при каждой такой революционной смене базиса старые, реакционные идеи отменяются, ликвидируются. Но при этом положительные ценности, созданные в предшествующие эпохи и связанные прежде всего с народной основой культуры, осваиваются, сохраняются, развиваются. Например, возьмем развитие философских взглядов, являющихся, несомненно, составным элементом надстройки. Совершенно ясно, что философия Демокрита, Аристотеля, Лукреция — плоть от плоти рабовладельческого строя, Дунса Скотта и Р. Бэкона — феодального, Гоббса, Спинозы, Дидро — эпохи сложения буржуазного общества. Но разве это означает, что каждый раз, когда сменялся базис, все предшествующее развитие философской мысли попросту зачеркивалось, упразднялось, и человечество начинало все, так сказать, «с нуля»? Разумеется, нет.
Ведь и марксистско-ленинские философские взгляды включают в себя все прогрессивное, что было создано наукой, в том числе философией, за всю предыдущую историю человеческой мысли. Стало быть, ликвидация философских взглядов, соответствующих данному базису, означает не их метафизическое отрицание, а снятие, то есть уничтожение и вместе с тем сохранение положительного зерна.
Вопрос о ликвидации старого в сфере человеческой мысли должен ставиться диалектически. Решительно борясь против всего обветшалого, связанного с прошлым, революционная философия наследует, то есть критически перерабатывает, вместе с тем все то, что было положительного в этом прошлом.
Заметим при этом, что великие философские творения материалистов прошлого — Демокрита, Ф. Бэкона, Дидро, Чернышевского, Добролюбова — не «умерли» и в наши дни и продолжают оставаться живыми факторами нашей культуры, хотя их положительное содержание освоено на принципиально новой основе марксизмом. Однако при всем том предполагать возможность простого, механического воспроизведения какого-либо этапа развития общественного сознания в последующую эпоху столь же неправомочно, как и метафизически его отрицать. Это относится и к философии, и к морали, и к праву, и к искусству. Античность создала непререкаемые художественные ценности, но все попытки возродить античную систему искусства со стороны классицистов неизбежно были обречены на искусственность, ибо иным был базис, иными — материальные потребности общества, иные классы боролись между собой, иные возникали жизненные проблемы. И каждая система отношения искусства к действительности сходила с исторической сцены вместе с ликвидацией своего базиса, оставляя в наследство будущим поколениям весь накопленный художественный опыт, все положительные ценности, которые в данных условиях могли быть и были созданы.
Объективная истина складывается из суммы относительных истин, взятых в их развитии. Художественное познание мира данной эпохи содержит в себе какую-то совокупность этих относительных истин, и именно они и составляют объективное, непреходящее ее содержание. Это положительное содержание, с одной стороны, удерживается, как наследие, последующим прогрессивным художественным развитием, с другой — сохраняет непосредственно свою жизнеспособность в иных исторических условиях.
