Люди де Полиньяка тем временем уже вломились в маленький домик в небогатом квартале, где до замужества жила графиня де Лорм со своим сыном. Они перевернули там всё вверх дном и ушли сильно разочарованные, потому что не нашли ни беглеца, ни следов его пребывания. В дома друзей графа де Лорма тоже стучали, но прислуга отказывалась впускать их, требуя письменного приказа короля о проведении обыска, напоминая, что привилегии тайной полиции на военное ведомство и его главу не распространяются. Врываться в дома высокопоставленных чиновников и богатых аристократов никто не решился, и тогда за этими домами было установлено наблюдение. Слуги графа де Полиньяка, ничуть не скрываясь, торчали под окнами дворцов и особняков, провожая цепкими взглядами всех входивших и выходивших. Такое навязчивое внимание беспокоило слуг и приводило в раздражение хозяев.
Однако вскоре эта сдержанная конфронтация привела к неожиданным для графа де Полиньяка последствиям. Возле его дома появились такие же соглядатаи, которые устроились на противоположной стороне улицы и с любопытством разглядывали фасад дома, уделяя особое внимание окнам. Вышедший к ним мажордом графа осведомился, что им нужно возле жилища коннетабля Сен-Марко, на что они вежливо пояснили, что являются служащими тайной полиции и выполняют приказ графа Раймунда, который действует в интересах безопасности королевства.
Поставленный об этом в известность граф де Полиньяк был крайне возмущён и немедленно направился во дворец, чтоб потребовать у короля пресечь провокационную деятельность тайной полиции. Однако король в это время был занят и принять его отказался. Проходя по залам, коннетабль столкнулся со своим приятелем графом де Дюнуа, который вцепившись в его рукав, оттащил его в сторону. Там он шёпотом сообщил, что сегодня к нему явился барон де Грамон и расспрашивал о том, что они обсуждают в своём узком кружке любителей войны, что конкретно говорит об этом господин коннетабль, а также имеются ли у него связи с единомышленниками в других городах и луаре Синего Грифона.
— Насколько мне известно, он уже посетил де Рони и де Рогана, — возбуждённо шептал де Дюнуа, настороженно осматриваясь по сторонам. — И тоже задавал им подобные вопросы. Алькан отказался говорить с ним об этом, но тогда он поинтересовался, почему овечьи шкуры и шерсть поставлялись в Сен-Марко перед войной по повышенным ценам, и предложил представить в казначейство переписку о согласовании этих цен с интендантством. Алькан усмотрел в этом шантаж и уклонился от разговора, но уже через час получил аналогичный запрос из казначейства и теперь не знает, стоит ли ему предоставить требуемые документы, или лучше уехать к себе на север, чтоб переждать, пока всё уляжется. Ренара-Амоди де Грамон пригласил этим вечером к себе на ужин, известно, что они давние приятели. А граф Анжу этим утром посетил барона де Сансера, как раз в то время, когда у того был с визитом граф Раймунд. Боюсь даже представить, что они обсуждали!
Крайне оскорблённый подобным интересом к своей персоне, коннетабль отправился искать главу тайной полиции и нашёл его в королевской приёмной, где тот очень мило беседовал с графом де Бове. Налетев на графа Раймунда, де Полиньяк возмущённо воскликнул:
— Как это понимать, ваше сиятельство? Вы установили за моим домом слежку и допрашиваете моих друзей, словно это я, а не ваш подчинённый, подозреваюсь в убийстве!
— Никто никого не допрашивает, — невозмутимо ответил Раймунд, в то время как де Бове смотрел на коннетабля с недоумением. — Мы просто интересуемся вашим окружением, что является обычной практикой, поскольку необходимо как для обеспечения безопасности королевства, так и для того, чтоб оградить вас от посягательств возможных недоброжелателей. Что же до слежки, то слежка, как правило, производится тайно. Мы же установили наблюдение за вашим домом, поскольку у нас есть основания полагать, что вам угрожает некая опасность…
— Какая ещё опасность? — вскричал де Полиньяк.
— Та самая, которую вы сами пытаетесь предотвратить, выставив возле своего дома пост городской стражи. По крайней мере, именно такой опасностью вы объяснили необходимость этого поста капитану Малеру. Поскольку защита королевских чиновников является обязанностью прево и тайной полиции, мы взяли эту обязанность на себя. Кстати, мы поставили об этом в известность городскую стражу, так что капитан отзовёт своих людей, поскольку их место займут наши. Согласитесь, стоящие возле двери солдаты могут насторожить горожан. Чего доброго кто-нибудь решит, что вы под домашним арестом. Другое дело — наши агенты в штатском. И не беспокойтесь, они обучены не только воинскому искусству, но и хорошим манерам, так что не будут вам докучать.
— Вы уже докучаете мне, поскольку лезете в мои личные дела и интересуетесь приватными беседами! — слегка поостыв, продолжил высказывать свои претензии коннетабль. — Это недопустимо, выяснять, о чём мы говорим с моими приятелями за столом!
— Отчего же? — удивился де Бове. — Разве мы говорим о чём-то недопустимом? Бросьте дуться, мой друг! Вряд ли вам есть, что скрывать от тайной полиции, поскольку ваша репутация чиста, как слеза младенца! Поверьте мне, за вашим предшественником маркизом Вайолетом был установлен не менее строгий надзор, но он сносил это стоически, понимая, что таковы правила игры. Заняв определённый пост, мы не только получаем новые полномочия, но и оказываемся отягощёнными некоторыми условностями. Король, доверив вам немалую власть, вправе знать, как вы ею распоряжаетесь.
— Вы совсем недавно вступили в эту должность, ваше сиятельство, — проговорил граф Раймунд, — и пока не знаете всех её тонкостей. Воспринимайте наше внимание не как надзор, а как заботу, и очень скоро вы перестанете замечать её, хотя в любой момент сможете обратиться к нам за помощью.
Де Полиньяк мрачно взирал на него, понимая, что Раймунд наверняка уже заручился поддержкой не только графа де Бове, недовольного его назначением, но и самого короля. Спорить было бесполезно, и сдержанно поклонившись собеседникам, он удалился, размышляя, насколько эта навязчивая опека тайной полиции может помешать его планам.
— Король зря назначил его коннетаблем, — проворчал, глядя ему вслед, де Бове.
— Я тоже сначала так думал, — заметил Раймунд, — но чем дальше я за ним наблюдаю и обдумываю ситуацию, тем более разумным кажется мне решение короля.
Первый светлый день закончился, но граф де Полиньяк так и не дождался хороших вестей. Выпущенные на охоту городские ищейки то и дело притаскивали к его дому каких-то побитых бродяг, которых пытались выдать за графа де Лорма и требовали награду. Сыщики тайной полиции с любопытством наблюдали за этим спектаклем, и уже по их лицам можно было понять, что очередной несчастный, которого пинками и тумаками гнали перед собой охотники, вовсе не граф де Лорм. О нём ничего не было слышно. Пришедший уже к ночи подкупленный тюремщик сообщил, что добрался до камеры, в которой содержится граф де Лорм, и увидел там высокого широкоплечего человека с гордой осанкой. Он молод, у него длинные чёрные локоны и камзол, который по описанию полностью совпадает с тем, в котором был граф де Лорм на пиру у коннетабля. Вот только его лица тюремщик так и не разглядел, что, впрочем, не имело такого уж большого значения, поскольку выяснилось, что самого графа он никогда не видел, а, стало быть, и сравнивать его не с кем.
Выслушав его сбивчивую речь, граф издал свирепое рычание, бросил злобный взгляд на смущённого Брикара и выгнал обоих из кабинета, размышляя, что ему делать дальше.
Следующим утром, которое тоже было светлым, появилась некоторая надежда на удачу. Граф завтракал, когда в столовую вбежал радостный Феликс и заявил, что знает, где искать сбежавшего преступника.
— Он в доме баронессы де Флери! — выпалил он, едва не лопаясь от гордости, что выяснил такую тайну. — Говорят, что когда он был ранен или отравлен, он уже прятался в её доме, и она сама ухаживала за ним! Наверняка она — его любовница, но он скрывает это из-за своей жены. Однако поговаривают, что его не раз видели входящим в её дом!
