Оливер Стив не стал читать на 3-й странице биографию Патрика Пэддера, Ангела бедняков. Он ограничился тем, что молча вернул газету.

Йеллинг ждал, что он что-нибудь скажет, его молчание сбивало с толку. Наконец инспектор, возможно, не слишком удачно прервал затянувшуюся паузу:

— Этот несчастный случай произошел на следующее утро после исчезновения вашей жены.

— Да, я знаю, — ответил Оливер Стив. — Вы мне уже сказали, а кроме того, я видел, за какое число газета.

— Я не хочу утверждать, что существует связь между этими двумя событиями… — начал Йеллинг, чувствуя, что его слова звучат все менее искренне. Он просто не знал, с какого бока подступиться к этим Стивам.

— Какие два события? — спросил Оливер Стив.

Это было уж слишком! Но Йеллинг никогда не взрывался, он лишь опустил на мгновенье глаза, почти прикрыл их.

— Исчезновение вашей жены и этот несчастный случай со смертельным исходом с Патриком Жеро.

— А! — отозвался Оливер Стив.

— Так вот, как я говорил, не хочу предполагать, что между двумя этими событиями существует какая-то связь. Но, поскольку ваша жена была знакома с Жеро и поскольку Жеро погиб как раз на следующий день после того, как она пропала из дому, мы прежде, чем продолжать поиски, должны установить, действительно ли исключена всякая связь между аварией и исчезновением.

— Разумеется, — согласился Оливер Стив. — Вам необходимо удостовериться в том, что действительно нет никакой связи.

— А пока что, — продолжал Йеллинг с ангельским терпением, — поскольку вы являетесь мужем пропавшей, можете ли вы сказать нам что-либо насчет характера отношений, существовавших между Люси Эксел и мистером Жеро?

— Мне ничего не известно. Я знал лишь то, что она иногда встречается с неким Пэддером, и запретил ей это.

— А вы не знаете, зачем она с ним встречалась?

— Нет.

— Неужели возможно, — ласково проговорил Йеллинг, — что вы, будучи ее мужем, ничего не спрашивали у своей жены относительно этого знакомства?

— Да, возможно. Она мне ничего не говорила, а я

ее об этом не спрашивал. Однако запретил ей ходить к нему.

— Так она продолжала видеться с Жеро, несмотря на ваш запрет?

— Мой запрет был морального характера, — холодно ответил Оливер Стив. — Это не было физическое принуждение.

Какой-то сумасшедший дом, да и только! Беседы сначала с Джереми, потом с Оливером все глубже раскрывали характер этого парадоксального семейства. «Я запретил ей ходить к Пэддеру, но не спрашивал, зачем она к нему ходит». И вряд ли можно было думать, что Оливер Стив лжет.

— Тогда я вам кое в чем признаюсь, — выдержав паузу, скромно произнес Йеллинг. Солнце уже зашло, и комната тонула в полумраке. С улицы не доносилось ни звука. Это был час, когда люди после трудового дня сидят за ужином, а разносчики газет, присев на скамейку, тоже перекусывают чем бог послал, прежде чем вновь начать выкрикивать сенсационные и скандальные заголовки. — …Признаюсь, что сообщение с смерти Жеро, в том виде, в каком оно опубликовано в газетах, не совсем соответствует действительности. У Жеро как у крупного промышленника было много жесточайших конкурентов, завидовавших его успеху и богатству. Эти конкуренты были готовы на все, чтобы от него избавиться. И вот, как мне сообщил капитан Сандер, начальник нашего Центрального управления, возникли подозрения, что смерть была не случайной. Имеется серьезнейшая улика: портфель с деньгами находился в доброй сотне метров от разбитой машины. Обычный преступник украл бы портфель. Только богачи, чтобы заставить поверить в несчастный случай, могли оставить его нетронутым, быть может, лишь вытащив какой-нибудь важный для них документ. Газеты мы просили представить дело так, словно полиция действительно верит, что это было дорожное происшествие. Это весьма облегчит расследование.

— И вы считаете, что все это имеет какое-то отношение к исчезновению моей жены? — ледяным тоном спросил Оливер Стив.

Артур Йеллинг включил электричество. Лицо Оливера Стива было полностью освещено. Он казался копией Джереми, только чуть помоложе и цвет лица был менее землистым и мертвенным, чем у грозного Джереми.

— Косвенно имеет, — все так же любезно, без тени раздражения ответил инспектор. — Если будет доказано, что Жеро убит его конкурентами, то в таком случае, весьма вероятно, не существует никакой связи между исчезновением вашей жены и смертью мистера Пэддера. Если же это не удастся доказать, то всегда можно допустить существование такой связи.

— Все это абсолютно логично, — заметил Оливер Стив. — Не мне судить о методах, при помощи которых полиция считает нужным вести поиски пропавшей женщины. Единственное, что я могу сказать: моя жена до сих пор не найдена.

— Заявление было сделано только сегодня утром, — возразил Йеллинг, — а мы немало уже чего нашли.

— Но не мою жену.

— Видите ли, мистер Стив, если бы вы могли рассказать мне немного больше, — попросил Йеллинг. — Ну еще что-нибудь, хотя бы самую малость. Но из-за вашего молчания, вашей лаконичности у нас нет никаких исходных данных. Всего лишь внешние приметы. Не так-то легко найти женщину с каштановыми волосами и светлыми глазами.

— Я не могу сказать вам того, чего не знаю.

— Это все так, мистер Стив. Но если бы, например, я хоть что-нибудь знал о характере вашей жены… Ну, скажем, о ее темпераменте… Хорошо ли ей жилось в вашем доме… Усвоила ли она ваши привычки или же нет…

Неподвижный и холодный, как скала, Оливер Стив ни чуточки не оттаял от того жара, той сердечности и тепла, с какими говорил Йеллинг. Он промолвил:

— Я уже ответил на эти вопросы. Но если вы считаете нужным, задайте и другие, я на них отвечу. Это мой долг.

Вокруг абажура вилось множество бабочек. Йеллинг проследил за ними взглядом, потом спросил:

— Ну, например. Вы сказали, что женились на Люси Эксел, чтобы вырвать ее из нездорового окружения и вылечить. Хорошо. Так, как вы думаете: вам это удалось?

— В чем смысл вашего вопроса?

Йеллинг опустил глаза, на какое-то мгновение почти их прикрыл. Его начала бить нервная дрожь.

— Смысл в том, — терпеливо объяснил он, — что я хотел бы знать, действительно ли мисс Эксел изменилась, действительно ли она, как вы это называете, выздоровела, избавилась от прежнего нездорового образа мыслей? Или же нет.

Наконец в глазах Оливера Стива мелькнуло нечто человеческое.

— Это очень важный вопрос, — сказал он. — Разрешите мне минутку подумать, прежде чем ответить.

Йеллинг скрыл улыбку.

— Думайте сколько вам угодно.

Оливер Стив принялся размышлять. Опустил голову так, что подбородком коснулся груди, и закрыл глаза. Подлинное воплощение глубокой медитации.

Бабочки продолжали носиться вокруг лампы, небо за окном совсем потемнело. Громче заревели душераздирающие автомобильные гудки, а еще зазвенел колокольчик человека с телескопом, приглашающего прохожих всего за пять центов поглядеть на Сатурн, Марс и все другие планеты.

— Так вот, — сказал Оливер Стив, чтобы привлечь внимание Йеллинга, погрузившегося в созерцание бабочек. — Если моя жена ушла из дома по собственной воле, чтобы отправиться не знаю — и не желаю знать — куда, значит, приходится сделать вывод, что мои старания морально ее исцелить, продолжавшиеся целых два года, полностью пошли прахом и что мой брат Джереми прав. Но если с ней случилось какое-то несчастье, нечто не зависящее от ее воли, то я могу сделать вывод, что почти преуспел в ее моральном исцелении и что единственным отрицательным в этом смысле фактом были ее посещения Пэд-Дера.

Этот ответ ничего не говорил. Йеллингу хотелось лучше узнать эту Люси, ведь он знал о ней так мало: только имя, цвет глаз, волос и приблизительно рост, но никто не желал ничего ему говорить. Он хотел знать, что у нее было в мыслях до того, как она вышла замуж за Оливера Стива, что после этого, а ему обо всем этом отказывались рассказать даже те, кто жил вместе с ней, кто ее каждый день видел, каждый час разговаривал с ней. Нет, из этих Стивов ни черта не вытянешь. К тому же Оливер уже опять вытащил свои часы.