Она медленно крутила в пальцах бокал вина.

– Конечно, самостоятельность очень много значит для меня. Но одновременно…

– Что? – Он с интересом взглянул на нее.

«Одновременно я, как и всякая женщина, должна думать о замужестве». Эти слова чуть не сорвались с языка Марины. Господи, хорошо, что она вовремя прикусила его! Что бы француз о ней подумал? А это все мать виновата – вечно донимает занудными беседами о поисках жениха, о замужестве.

– Ничего, – виновато улыбнулась Журавлева. – Просто я хотела сказать, что мужчины и женщины устроены по-разному.

– Какое свежее замечание! – воскликнул он. – Ты только что до этого додумалась?

– Нет. Вчера.

Они оба рассмеялись.

– А что еще ты можешь поведать мне о мужчинах и женщинах?

– Больше, пожалуй, ничего. – Она бросила на него лукавый взгляд. – У меня не такой богатый опыт.

Оливье пристально вглядывался в серо-зеленые лучистые глаза Марины.

– Я не могу в это поверить. Ты – такая красивая!

– А вот и десерт, – с облегчением вздохнула Марина. – Я очень люблю крем-карамель, хотя и не француженка.

– Ты – гораздо лучше, – с теплотой в голосе произнес Оливье. – Ты – особенная.

Марина смущенно зарделась. Она довольно долго и плодотворно сотрудничала с Оливье, но увидела его впервые только сегодня. И, о Боже, как же ей нравились комплименты француза!

Они просидели в ресторане еще целый час. Непринужденно беседуя – о том о сем. Оливье рассказывал ей о Страсбурге, Марина ему – о Москве. И им обоим было интересно. Так интересно и хорошо, что в конце концов не хотелось даже уходить.

Наконец Оливье со вздохом посмотрел на часы:

– Mon Dieu! Мой Бог! Сколько уже времени! Нет, так нельзя – иначе я просто упаду! И не смогу посмотреть всю ту фантастически интересную Москву, про которую ты мне тут рассказывала. А это будет непростительная глупость.

Они вышли на улицу. Прохожих в этот поздний час практически не было, и они одни шли по площади Революции по направлению к Моховой.

– Как же все-таки красиво! – воскликнул француз. Он вновь посмотрел на маковки Василия Блаженного, на башни Кремля, увенчанные звездами, которые волшебно мерцали рубиновым светом. – А ты, наверное, ходишь здесь каждый день?

Марина от души рассмеялась.

– Нет, не каждый…

– Вот если бы я жил в Москве, я бы гулял с тобой здесь каждый день… – Оливье смутился. – Извини. Я лезу в твоею жизнь. Хотя не должен.

Марина взглянула на него с нежностью, но промолчала.

Они расстались перед отелем «Националь». Оливье долго смотрел в ее большие лучистые глаза, а потом наклонился и нежно, очень нежно поцеловал ее в щеку.

– Оливье, – вдруг неожиданно для самой себя произнесла Марина, – у нас в России существует обычай – целовать три раза.

– Я готов! – радостно воскликнул француз, и поцеловал ее еще два раза. – Замечательный обычай, он мне очень понравился! Но я вижу, ты устала. С сожалением, но отпускаю тебя домой. До завтра, mon amour! – Он бросил взгляд на часы. – О, завтра уже наступило.

Марина Журавлева спустилась в метро, которое было в десяти метрах от входа в отель, и успела на последний поезд.

Она думала, что, вернувшись домой, упадет на постель и мгновенно уснет. Но не тут-то было. Она долго лежала без сна, смотрела в темноту, и никак не могла уснуть. Но это ее не огорчало – в ее душе звучала музыка.

– Ты выглядишь просто великолепно! – улыбнулся француз, когда они встретились утром. – Свежа, как майская роза! – Он посмотрел на девушку. – Кстати, вот розы. Они не такие красивые, как ты, но тоже выражают тебе свое восхищение.

Он вручил Марине букет. Она прижала его к груди.

– Как ты спала? – вдруг спросил он.

Марина покраснела.

– Знаешь, я совсем не сомкнула глаза, но усталости не чувствую.

– Как странно! – задумчиво произнес француз, пристально глядя ей в глаза. – Я тоже совсем не спал, но чувствую себя отдохнувшим.

Оба смущенно замолчали.

Марина заметила, как служащие отеля – горничные и уборщицы – невольно замедляли шаг, заглядываясь на Оливье. Нет, француза нельзя было назвать красивым – у него был чересчур выдающийся, типично галльский нос, и слишком резкие, ничем не сглаженные черты лица. Но глаза у Оливье были такими синими, и столь явным был его французский шарм, что его можно было бы назвать очень интересным мужчиной.

– Какие у тебя планы на сегодня? – наконец спросила Марина.

Он пожал плечами:

– Я же прилетел в Москву по делам. Хочу заехать на твою фирму – посмотреть, что это такое.

Марина растерялась:

– Это… это – всего одна комнатка. Боюсь, там нечего смотреть.

– Нет-нет! Тебе не отвертеться! Показывай свое хозяйство, – со смехом воскликнул Оливье.

Он взял ее за руку, и они вышли на улицу.

Мимо них, шумя, проносился поток машин. Движение в эти минуты было исключительно напряженным. К тому же, похоже, по Садовому кольцу перемещалась какая-то иностранная делегация, потому что оттуда слышался суматошный вой сирен, а обычные машины начали замедлять ход, прижимаясь к обочине.

Ждать в такой ситуации заказанного по телефону такси пришлось бы очень долго… Марина сошла с тротуара и «проголосовала». Машина затормозила практически мгновенно. Видимо, вид девушки с букетом роз действовал на водителей магически.

Марина поманила француза, забралась в машину, назвала адрес.

Шофер почему-то улыбнулся – она не поняла, почему – и резко тронулся с места.

Через двадцать минут они стояли перед большим длинным домом, в одном из комнаток-сот которого располагался офис Журавлевой. Офис… Наверное, это все-таки громко было сказано.

Марина набрала побольше воздуха в грудь:

– Пошли!

С любопытством оглядываясь по сторонам, француз проследовал за ней. Когда он оказался в крохотной комнатке, увешанной картами Москвы и схемами внутренностей компьютерных принтеров, он присвистнул.

– Марина, я только что приехал с завода «Серп и молот». Засыпал там порошком пять картриджей, – поднялся навстречу ей Вася Громов.

– Отлично. – Она радостно блеснула глазами. – А это, Вася, наш французский партнер Оливье Шарпантье.

Оливье понял, что речь идет о нем, и заулыбался.

Катя сидела за столом и что-то настойчиво втолковывала невидимому собеседнику по телефону. Закончив разговор, она подняла глаза на Марину:

– Не знаю, удалось ли мне уговорить их, но плешь я им точно проела.

– Кому?

– Представителям завода «Каучук». У них не меньше десяти принтеров, но, оказывается, у них есть своя компьютерная фирма по обслуживанию всей оргтехники. Однако порошок она им в картриджах не меняет – предпочитает сразу ставить новые картриджи. Правда, по сниженным ценам…

– Очень хорошо, – проговорила Марина Журавлева. – Когда капаешь на мозги, это все-таки приносит результат. Пусть и не сразу – но приносит. Позвони им снова через недельку, договорились? Может быть, они к тому времени созреют…

– Обязательно, – кивнула Катя.

Марина придвинула единственный свободный стул и предложила Оливье сесть:

– К сожалению, отдельной комнаты для приема посетителей у меня нет, а это крохотное помещение и так досталось мне каким-то чудом – за все остальные запрашивали в два, а то и в три раза больше…

– Как плацдарм для развертывания будущих операций оно вполне достаточное, – понимающе сказал Шарпантье и, слегка улыбнувшись, добавил: – Видела бы ты ту конуру, в которой когда-то начинал я… – Он достал из кармана записную книжку: – Итак, что тебе привезти из Страсбурга, чтоб дела у тебя пошли еще успешнее?

Марина повернулась к компьютеру. Пробежав пальцами по клавиатуре, высветила список возможных заказов.

– Подошло бы это, это и это. – Она посмотрела на француза: – Правда, если ты все это мне пришлешь, мне придется нанимать еще одного человека – специалиста по компьютерам и по электронике.