– Ура-а! – закричал народ. Подбрасывали в воздух детей, целовались на радостях влюблённые. По улице полилась ручейками гармонь дяди Миши. Руководитель, сопровождаемый толпой, направился в старое здание клуба, где скоро должен был начаться праздничный концерт, организованный самими же селянами. Ярко светило солнце, разгоняя редкие облачка. На языке любви пели ожившие птицы. Радостно лаяли во дворах собаки.

В прохладном мраке позднего вечера на крыльце конторы едва различался силуэт мужчины. Он время от времени маячил вспыхивающим и гаснущим огоньком самокрутки. Толя Бондарь назначил в этом необычном, ещё новом и поэтому романтичном месте, встречу своей возлюбленной Ольге. На небе ярко светили жёлтые звёзды. Парень в нетерпении не находил себе места, кочевал по крыльцу из стороны в сторону, курил. Наконец из темноты отделился чёрный образ, неслышно взмахнул на крыльцо. Анатолий подхватил девушку и радостно закружил, они обнялись и целовались, будто не виделись много лет. Черты лица плохо различались, не видно было глаз, но молодые люди чувствовали, как слёзы счастья текут по щекам. Влюблённые танцевали. Пьяные от сладкого запаха друг друга они возносились к звёздам, пролетали над спящей землёй, над родными лесами и полями, над своим домом. Хотелось лететь и никогда не спускаться вниз.

Прошло два или три часа. Белая луна, выйдя из-за деревьев, выхватывала из черноты фигурки молодой пары, сидевшей, молча обнявшись, на свежей лавочке пахнувшей деревом. Словно крылом закрывая влюблённых от внешнего мира, гордо и величаво смотрела на село белая крепость. Новая контора.

1960 год

Бескрайнее синее небо и бесконечная жёлтая степь сошлись в знойной летней тишине. Нарушало её лишь редкое жужжание оводов. Старая пегая лошадёнка обливаясь потом, отмахиваясь хвостом от мух, из последних сил тянула за собой деревянную подводу. В ней сидел молодой грузный мужчина в старых чёрных брюках, бежевой сорочке и сером картузе на голове. Высохшая под беспощадным солнцем дорога тихонько пылила под копытами кобылы. Григорий свернул лошадь с дороги к лесу, возле которого рос невысокий костёр. Крагин тяжело выбрался из телеги, провёл несколько раз камнем по лезвию и начал косить траву. Тёк ручьями пот по спине, на лице выступили капли. Пересохло во рту. Косарь не сдавался. Свистя литовкой, он обошёл берёзовый колок вокруг. Остановился. Перед ним ровными параллельными дорожками лежало скошенное сено. Григорий собрал его в телегу, обвязал вожжами. Сбоку приторочил косу. Затем он вошёл в лес. Приятно было зайти туда: прохладный свежий воздух, запах цветущей травы принесённый лёгким ветерком, шуршащая прошлогодняя листва под ногами. Прозрачный дом притихших одиноких берёзок. Мужчина сел на землю у одной из них, прислонился спиной к дереву, вынул из кармана мешочек с табаком и кусок газеты. Закурил. Неподалёку он заметил муравейник. По земле, отчаянно упираясь, тащил крохотную палочку трудяга-муравей. Григорий Крагин вдруг ясно почувствовал, что из всех возможных мест на огромной планете, где он бы мог находиться, выбрал бы именно этот лес. Эту родную землю. Здесь он родился и здесь нужен. Так же как это насекомое – маленькое, но такое необходимое. Мужчина улыбнулся, втянул сладкий тяжёлый дым и клубами выдохнул его. Где-то вдалеке начала отсчитывать года кукушка. Григорий не захотел верить ей и, не дожидаясь пока она замолчит, сел на телегу, стеганул вожжами лошадь. Старая кобыла с немым вопросом в глазах «Ну, куда тебе ещё надо в такую жару?!» смиренно и устало тронулась вперёд.

Когда подвода въехала во двор, на крыльцо вышла жена Клавдия с кувшином в руках. Лошадь остановилась, мужчина тяжело спрыгнул с телеги. Взял у женщины квас и жадно сделал несколько глотков. Затем он поцеловал жену и спросил:

– Где Саша?

– В песочнице играется. Ты обедать будешь?

– Да, собери чего на стол. И после обеда сходи к Семёнычу, возьми бутылку. Сегодня Толя Бондарь возвращается из города. Диплом получил. Никак, председателем будет у нас. Корнеев-то всё, на пенсию уходит. Здоровье хворает. В общем, вечером жди гостей, Андрюша Расмус тоже придёт.

– Хорошо, Гриша.

Отец нашёл пятилетнего сына, тихо играющего с самим собой. Он рыл какие-то каналы, наводил из прутиков мосты. Сам себе отдавал распоряжения – что нужно дальше делать, сам кивал головой и отправлялся рыть очередную канаву. Григорий неслышно подкрался сзади, схватил сына руками и стал подбрасывать его вверх, радостно крича:

– Попался, Александр Григорич! Поедешь с батей на тракторе кататься?! А, Григорич?!

– Папка, отпусти, папка! Я щекотки боюсь! – смеясь, звонким голосом заверещал мальчик.

– Терпи, ты же мужик! Ты же мужиком будешь, Григорич!

В тени под деревьями сидели и выпивали два местных мужика. Специально, чтобы никто не увидел их, они выбрались подальше от деревни, в лесок, и сейчас, спрятавшись в тени кудрявых берёз, спокойно бездельничали. Напротив леса, через дорогу, раскинулась огромная жёлто-зелёная нива. Вдруг вдалеке послышался треск мотоцикла. На дороге показался ездок. Он остановился неподалёку от выпивох, поставил мотоцикл на подножку и пошёл по полю, аккуратно раздвигая колосья. Потом остановился, взял колос, растёр в ладони. Нагнулся, схватил горсть земли, смотрел на неё, нюхал.

– А, помощник агронома Расмус заявился! Принесла его нелёгкая!

– Чего он забыл-то тут?!

– Ну, так что ты?! Учёный! Умного из себя строит. «Я, дескать, учился, образованный! А вы тут бараны деревенские! Знайте, значит, своё место!». Вот и вся арихметика!

– Ага, ишь, какой важный! Навешать бы ему, чтобы носа не задирал!

– Навешаем. Придёт время. Мы ему покажем, поросячье вымя!

Будущий агроном ещё некоторое время постоял в поле, затем прыгнул на мотоцикл и с треском двигателя исчез в пыльной завесе. Алкашей он не заметил.

Поезд замедлил ход, некоторое время тянулся мимо маленьких старых изб. Проплывали за окном огороды, косые постройки, сараи. Вдоль железной дороги змейкой вилась полоска дороги. Вся в ямах и колеях, земля на ней потрескалась от засухи. Показалось зелёное здание вокзала. Состав замер. С грохотом открылись двери вагонов, измученный жарой народ начал тяжело выгружаться на перрон. Анатолий Бондарь, одетый по-городскому, в рубашке с коротким рукавом и брюках, с огромным чемоданом в руке сошёл на родную землю. Некоторое время он постоял, полюбовался на новое двухэтажное здание вокзала, дымя папиросой. Затем направился к рейсовому автобусу. Пропетляв по тихим улочкам райцентра, водитель, наконец, вывез пассажиров на шоссе. Анатолию открылась картина, такая дорогая и милая сердцу, виденная им столько раз во сне на чужбине. От радости защемило сердце, на глаза навернулись слёзы. «Вот она, матушка! Кормилица-степь! Родные просторы. Дар Господа. Моя любимая земля!». Сразу вспомнились все места: поля, озёра, леса, где, будучи босоногим пацаном, вместе с друзьями провёл он самые радостные детские годы. Вспомнил, как работали во время войны с утра до ночи, отдавая последние силы за победу. За свободную жизнь. За свою землю. Всё памятно и близко в ней: яркий красный закат над озером, ночной костёр на берегу, шалаш из веток в лесу, озорные глаза друзей, тёплая рука девушки. Камыши зелёной стеной. Тихая гладь ночного озера. Гармошка дяди Миши…

Мужчина вытер платком лицо и, прогнав нахлынувшую грусть, стал радостно смотреть вперёд. А щербатое шоссе уходило вдаль, сливалось с горизонтом, и, казалось, не будет ему конца.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.