Паг подтащил его туда, где стояли они с Хочо. Некоторые из имперских солдат, опомнившись, поняли, что именно чародей-отступник сотворил такое непотребство с их вождем.

Некоторые, бросив сражаться с солдатами в цветных доспехах, бросились на помощь Стратегу.

Раздался крик:

- Ичиндар! Девяносто Первый Император!

В тот же момент все солдаты, независимо от того, на чьей стороне они сражались, попадали на пол, уткнувшись лбами в каменные плиты. Офицеры встали, склонив головы.

Хочокена и Паг смотрели, как военачальники, одетые в цвета тех кланов, что создали партию Синего Колеса, вошли в галерею.

Впереди, в доспехах, годами лежавших без надобности, вышагивал Камацу, снова на время ставший военачальником клана Каназаваи.

Построившись, они разошлись в стороны, открывая путь входящему императору. Ичиндар, высшая власть в Империи, вошел в зал.

Золотые доспехи придавали ему внушительный вид. Он подошел туда, где стоял Паг, а в воздухе все еще висел Стратег, и внимательно рассмотрел всю сцену. Наконец он сказал:

- О Всемогущий! Ты и впрямь несешь разрушения туда, где появляешься. - Он посмотрел на Имперского Стратега. - Если ты поставишь его на пол, мы сможем разобраться в сути происходящего.

Паг разжал невидимую руку, и Стратег упал, тяжело ударившись о каменный пол.

- Очень интересная история, Миламбер, - сказал Ичиндар Пагу, сидя на тех же самых подушках, которые утром занимал Стратег, и прихлебывая чай из чаши бывшего хозяина дворца. - Проще всего сказать, что я тебе верю и готов забыть все, что было, но бесчестие, нанесенное мне теми, кого ты зовешь эльфами и гномами, забыть невозможно. - Вокруг него стояли военачальники кланов партии Синего Колеса и среди них - Элгахар.

- Позволит ли мне Свет Небес? - попросил разрешения говорить Хочокена. - Помните - они были всего лишь орудием, если хотите, инструментами в игре шех. Макрос пытался предотвратить появление Врага, об этом тоже не надо забывать.

То, что он повинен в предательстве, избавляет тебя от необходимости мстить всем, кроме него. А раз он считается мертвым, то и дело закрыто.

- Хочокена, у тебя язык проворный, как релли. - Император вспомнил о существе, напоминавшем водяную змею, известную своими плавными и гибкими движениями. - Я не стану мстить без достаточной причины, но мне не хочется и менять свое прежнее отношение к Королевству.

- Ваше величество, - сказал Паг, - это не мудро, ни сейчас, ни вообще. - Ичиндар вопросительно на него посмотрел, и Паг продолжал:

- Я же надеюсь, что когда-нибудь наши два мира встретятся, как друзья, но сейчас есть дела, которые требуют внимания. Сейчас надо вести дела в Империи так, словно наши два мира никогда не встречались.

Император выпрямился:

- Как ни мало я понимаю в таких вещах, я подозреваю, что ты прав. Меня ждут большие дела. Я должен быстро принять решение, которое может навсегда изменить историю цурани. - Он погрузился в молчание. Довольно долго он не произносил ни слова, как бы советуясь сам с собой, а потом сказал:

- Когда ко мне пришли Камацу и другие старейшины кланов и рассказали о твоем возвращении и о том, что над твоим миром нависла черная опасность из мира цурани, я решил пропустить все это мимо ушей.

Мне не было дела ни до твоих бед, ни до бед твоего мира. Мне было неинтересно даже думать о повторном нападении на твой мир.

Я опасался действовать, потому что после нападения на твой мир потерял лицо перед Высшим Советом. - Он опять ненадолго задумался. - Твой мир, то немногое, что я видел перед битвой, мне очень понравился. - Он вздохнул, устремив на Пага взгляд своих зеленых глаз. -Миламбер, если бы во дворец не пришел Элгахар и не подтвердил то, о чем доложили твои единомышленники из партии Синего Колеса, ты, скорее всего, был бы уже мертв, да и я бы последовал за тобой, а Аксантукар развязал бы кровавую гражданскую войну. Ему удалось надеть белые с золотом одежды только на волне гнева в ответ на предательство. Ты предотвратил мою смерть, если не большие бедствия для всей страны. Думаю, что здесь есть над чем подумать, хотя самые трудные времена в Империи только наступают.

- Я достаточно долго прожил в Империи и не могу не понимать, что Игра Совета станет теперь только еще более жесткой.

Ичиндар выглянул в окно, туда, где на ветру болталось тело Аксантукара.

- Надо будет спросить у историков, но по-моему, это - первый Стратег, повешенный императором. - Виселица была самым жестоким наказанием для воина, потому что она бесчестила его род. - Но раз он и сам готовил для меня позорную участь, думаю, восстания не должно случиться, по крайней мере на этой неделе.

Военачальники кланов, присутствовавшие в комнате, переглянулись. Камацу поклонился:

- Будет ли мне позволено говорить. Свет Небес? Партия войны понесла ущерб. Предательство Стратега лишило их возможности вести переговоры в Высшем Совете. Уже сейчас партии Войны не существует, а кланы и семьи, которые в нее входили, спорят, к какой партии присоединиться, чтобы обрести хоть какие-то остатки былого влияния. Сейчас правят умеренные.

Император, покачав головой, сказал неожиданно строго:

- Нет, достопочтенный воитель, ты не прав. В Цурануани правлю я. - Он поднялся, оглядывая тех, кто его окружал. - До тех пор, пока те затруднения, о которых нам рассказал Миламбер, не будут разрешены и Империя не будет в полной безопасности, или же окажется, что угроза несущественна, Высший Совет распускается. Не будет и нового Стратега, пока я не велю Совету избрать его. Пока я не издам другого закона, закон - я сам.

- А Ассамблея, ваше величество? - спросил Хочокена.

- Пусть все будет как раньше. Но смотри, Всемогущий, позаботься о братьях своих. Если еще раз окажется, что кто-то из чародеев, носящих черные ризы, вовлечен в заговор против моего дома, положение Всемогущих, которые стоят над законом, переменится в худшую сторону. Даже если мне придется положить всю армию Империи, чтобы одолеть ваше магическое искусство, даже если Империя рассыплется в прах, я никому не позволю снова посягать на верховную власть императора. Понятно?

- Да, ваше императорское величество. Признание Элгахара и деяния его брата и Стратега дают остальным членам Ассамблеи повод поразмыслить. Я потребую обсуждения этого происшествия в Ассамблее.

Император обратился к Пагу:

- Всемогущий, я не могу приказать Ассамблее восстановить тебя в своих рядах, и мне не очень нравится, что ты здесь. Но пока все не выяснится, ты волен приходить и уходить по своему усмотрению. Когда ты снова соберешься домой, сообщи нам о своих открытиях. Если возможно, мы бы хотели помочь тебе предотвратить уничтожение твоего мира. А теперь, - он поднялся и пошел к двери, - я должен вернуться в свой дворец. Надо восстанавливать Империю.

Все потянулись к выходу вслед за императором. К Пагу подошел Камацу:

- Всемогущий, кажется, пока все закончилось благополучно.

- Пока, друг. Позаботься о Свете Небес. После того, как станут известны сегодняшние решения, его жизнь может оказаться короткой.

- Воля твоя. Всемогущий.

- Давай заберем Доминика и Мичема, - предложил Паг Хочокене. - Наверное, они отдохнули. И отправимся в Ассамблею.

У нас много работы.

- Сейчас. У меня есть вопрос к Элгахару. - Тучный чародей посмотрел на бывшего фаворита Стратега:

- Отчего ты так резко сменил привязанности? Я всегда считал тебя помощником брата.

Тощий чародей ответил:

- То, что рассказал нам Миламбер, заставило меня задуматься. Я взвесил все возможности, и когда я предложил Миламберу очевидный ответ, он согласился. Эту опасность нельзя не заметить. По сравнению с ней все остальные дела несущественны.

Хочокена повернулся к Пагу.

- Не понимаю, о чем он говорит?

Паг едва держался на ногах от усталости, но сейчас он ощутил, как из глубин души поднимается страх.

- Я не решаюсь даже говорить об этом. - Он оглядел тех, кто стоял вокруг него. - Элгахар догадался о том, что я подозревал, но в чем боялся признаться даже самому себе. - Он помолчал, а когда все, кто был в комнате, казалось, затаили дыхание, закончил: