– Дом. Ковен. Звезда, – отчеканила тётя Пруди. – Не мешать!

Если она этому хотела нас научить, то с тем же успехом могла сделать это дома.

– Катастрофа, – серьёзно продолжила она, указав на Мирабель.

– Да, тётя Пруди, так и было, – согласилась Мирабель, опершись на вилы. – Так зачем мы здесь?

Меня никогда не интересовало садоводство, но тётя Пруди шагала между рядами фруктов, овощей и цветов с таким умиротворённым выражением лица, какого я ещё никогда у неё не видела.

На участке пахло землёй – как от тёти Пруди.

По пути мы заметили нескольких пожилых людей, копошащихся на своих участках, но при нашем приближении они все куда-то быстро ушли. Октябрьская магия всегда держит обычных людей на расстоянии. Прежде я никогда не испытывала это на себе в полной мере, но отныне и целый месяц мой круг общения сузился до четырёх оставшихся обитателей дома номер 15 по Пендрагон-роуд. Люди и всё сделанное людьми теперь было нам недоступно, мобильные телефоны в нашем присутствии поджаривались, об общении с друзьями тоже можно было забыть.

– Мне кажется, – сказала я Мирабель, – тётя Пруди – королева всех участков.

– Даже не сомневаюсь, – ответила она, указав куда-то вперёд.

Поле рядом с парком было разбито на множество маленьких огородов. Некоторые хозяева построили на своих участках сарайчики или прикрыли фрукты полотнами из сетки: должно быть, чтобы уберечь их от птиц.

Но какими бы ухоженными они ни были, они меркли на фоне участка в самом конце, где все плоды были невероятно огромными – настолько, что они бы не поместились целиком в духовку, а чтобы нарезать их, потребовалась бы уйма времени. Если собрать весь этот урожай, оттягивающий толстые зелёные стебли, можно было бы накормить сотни людей. Но один овощ возвышался даже над этим морем густой растительности.

– Тыква! – сказала тётя Пруди, указывая на гигантскую тыкву.

– Быть не может, – поразилась я, глядя на гигантский овощ во все глаза.

Эта тыква была не просто огромной – она была выше меня и во много раз шире. Если её вычистить, внутри могла поместиться целая группа людей. Хотя я надеялась, что у тёти Пруди на неё другие планы. Это была образцовая тыква: оранжевая и расчерченная глубокими бороздами, тянущимися к гигантскому зелёному стеблю с массивными листьями.

– Ещё как может, – проворчала тётя Пруди. – Идеальное вместилище!

– Идеальное что?

– Хранить магию! Высвобождать магию! Делиться магией! – пропела тётя Пруди.

Стоящая сбоку от меня Мирабель театрально закатила глаза, и я её понимала.

– Она… настоящая? – на всякий случай спросила я.

Тётя Пруди цокнула языком.

– Создана природой! Не человеком! Органика важна! Крепче! Лучше! – прокричала она. – Сезон урожая! Полезная тыква! Вкусная! Настоящая!

Я пожала плечами, не надеясь объяснить ей, что ведьма, вырастившая гигантскую тыкву, – это донельзя банально.

– Из семечка! – тем временем радостно возвестила тётя Пруди и хлопнула по боку тыквы. – Тринадцать лет!

– Этой тыкве тринадцать лет? – переспросила я. Так мы почти ровесники – я и этот оранжевый монстр.

И тётя Пруди наверняка проводила с ней намного больше времени, чем со мной, часами подкармливая её в тишине и одиночестве.

– Одеяла зимой! – широко улыбнулась тётя Пруди, отчего морщины вокруг её глаз, и без того хорошо заметные после стольких лет возни в земле под открытым небом, углубились. Я вдруг подумала, что ещё никогда не видела её в таком хорошем настроении.

– Ты укутывала её зимой? – уточнила я.

– Как ребёнка?! – ужаснулась Мирабель.

– Тыква-дом. – Тётя Пруди махнула на гигантский овощ своими вилами, и теперь мне хотя бы стало понятно, зачем ей нужен такой длинный инструмент. – Твёрдая кожица! – добавила она, побарабанив по тыкве. – Мягкая внутри!

Про себя я задалась вопросом: может, крёстная фея Золушки тоже руководствовалась этими критериями, когда выбирала тыкву в качестве средства передвижения: чтобы у кареты были надёжные стены и просторный уютный интерьер?

– Выведена для мощи! – продолжала хвастаться тётя Пруди. – Выведена для магии!

Я хотела расспросить её во всех подробностях о тыквах, выведенных специально для магии, но в этот момент у неё в руке непонятно откуда возник огромный нож.

– Рукой не оторвать, – с гордостью пояснила тётя Пруди.

Я даже не сомневалась: в схватке человека с этой тыквой последняя точно бы победила, особенно если бы битва проходила на склоне. Она бы покатилась и задавила любого на своём пути, как заправский борец-тяжеловес.

Тётя Пруди взобралась по тыкве к стеблю, явно воспользовавшись магией, потому что остальные одиннадцать месяцев её суставы без конца хрустели и трещали, а сейчас она буквально светилась внутренней силой. Улыбнувшись нам, она принялась пилить плодоножку.

– Опять начинается, – сказала Мирабель, хотя я ещё никогда не видела, чтобы тётя Пруди делала нечто подобное.

Немного кряхтения и дёрганья – и тыква освободилась из своего зелёного плена.

– А теперь, маленькие колдуньи, копайте! – скомандовала тётя Пруди, махнув в нашу сторону вилами.

– Но, тётя Пруди, это же всё можно сделать с помощью одного октябрьского щелчка, – возразила Мирабель.

– Труд маленьких колдуний! – не согласилась тётя Пруди. – Магия! Или копайте.

Я ушла к противоположному боку тыквы, чтобы, пока никто не видит, попытаться сотворить своими руками хоть что-то магическое. Но сколько бы я ни вращала кистями, ничего не происходило, и, вздохнув, я снова взялась за вилы.

– Копайте, маленькие колдуньи! – тётя Пруди энергично всадила свои вилы в землю. – До основания!

– Копайте до основания! – пропищала Мирабель. – Если хотите избежать безумной тёти негодования!

Я фыркнула, не поднимая головы.

– До основания! Копайте! – обернувшись, согласно крикнула тётя Пруди. И поправила нас: – Не «безумной тёти»! А «тёти Пруди»!

– Ой, – прошептала я, и дальше мы копали молча, выгребая землю вокруг тыквы. За тринадцать лет она успела глубоко в неё погрузиться.

Я не заметила, чтобы Мирабель применяла магию, но её вилы стали меньше и окрасились в фиолетовый, и рыть землю у неё получалось гораздо лучше, чем у меня.

– Стоп! – скомандовала тётя Пруди, когда мы выкопали круг вокруг тыквы. Это было немного похоже на то, как ножом отделяешь край бисквита от формы, только грязнее и без награды в виде десерта.

Тётя Пруди подняла указательный палец, и тыква с глухим стоном вознеслась над землёй и зависла в воздухе, явив грязное дно и дыру в почве, из которой во все стороны побежала и поползла разная мелкая живность.

– Домой! – объявила тётя Пруди, и мы с Мирабель, потные и перемазанные в земле, недоумённо на неё уставились. Она поторопила: – Шагом марш!

– Внучки? – окликнула нас женщина, работающая на своём участке, когда мы, притворно придавленные тыквой, проходили мимо. Она попыталась к нам подойти, но всякий раз, делая шаг в нашу сторону, будто натыкалась на невидимую стену из желе, и её отбрасывало назад. Наша магия скрывала нас от людей и сбивала их с толку.

– Племянницы! – крикнула в ответ тётя Пруди. – Хулиганки.

– Как мило. Вам есть чем гордиться! – сказала женщина, вышагивая на месте.

– Горжусь тыквой! – ответила тётя Пруди и повернулась к нам: – Идёмте, маленькие колдуньи!

И мы зашагали дальше. Расстояние между нами увеличилось, и женщина наконец смогла сделать шаг вперёд и с ошеломлённым выражением лица уставилась нам вслед. Не знаю, что она видела, и, вполне вероятно, она тоже не до конца это понимала.

По пути домой тётя Пруди перечисляла все свои любимые прозвища:

– Тётя Садовод. Тётя Огородница. Тётя Урожай. Тётя Сажательница. – Она засмеялась, вынудив нас с Мирабель застыть в ожидании, когда она насладится собственной шуткой. – Тётя Сажательница! Ха! Ха!