– Из тебя бы вышла великолепная гетера. Все бы мужское население мира, нисколько не сомневаюсь, пало бы к твоим ногам.
– Ну уж это слишком, – поначалу обиделась Лена, – почетное звание мировой шлюшки меня вовсе не прельщает.
А потом, поразмыслив, Драйзерова с ужасом вынуждена была признаться самой себе, что порок ее безумно засасывает, влечет, и она, о, ужас, даже мысленно благодарила гуляку-Гарика, что он разбудил в ней эти наклонности. Мир теперь в ее представленьи не был таким серым и унылым, как ранее – оказывается, он был полон страстей и других будоражащих воображение интересных вещей.
Какое безрассудство, не правда ли, господа. Не в нем ли кроется извечная тайна Женщины, загадка, вряд ли когда-нибудь и кем-нибудь расшифрованная?! Роберт Сильвестр зрил в корень, утверждая: "Женщины никогда не слушаются голоса рассудка. Они слушаются только голоса сердца. Вот почему женщины так редко бывают первоклассными дельцами… Они всегда примешивают ко всему чувства…"
Лена настолько увлеклась и заигралась, что уже была готова оставить на неопределенное время Славика у бабушки с дедушкой. Это бы развязывало ей руки в смысле привнесения определенных перемен в ее жизни. Каких?.. Она, собственно, сама еще точно не могла определиться: то ли они будут кардинальными, вплоть до развода, то ли разовьют приобретенный опыт с Гариком, может, затронут лишь ее скромную трудовую биографию, или захочется чего-нибудь еще…
9.
Руки Лены вновь невольно потянулись к письмам мужа. Вот первое, когда она еще была верна ему. Почему-то там, на его родине, оно показалось ей суховатым, холодным письмом обязательного, но весьма усталого человека и вовсе не голодного до женщин, а тем более до собственной супруги:
"Здравствуйте, мои дорогие! Письмо твое, Лена, я получил, из которого узнал, что вы доехали благополучно. Телеграмму твою тоже получил. Рад, что все обошлось нормально, сейчас ведь, летом, ехать очень трудно. Ты пишешь, чтобы выслать сахара. Но сейчас пока у меня денег нет, занимать же, сама знаешь, не у кого, и в кассе пока пусто. Так что до получки я ничего выслать не смогу. А ты, может, пока из тех средств, что у тебя остались, купи на базаре килограммов восемь; с получки сразу же вышлю и посылку с сахаром, и рублей восемьдесят. Сейчас зато выслал вам посылку с крупами, вложил в нее твои новые туфли, а то старые быстро разобьешь.
Ты пишешь, что Слава дорогой заболел. Он вроде никогда на горло не жаловался, но теперь, видно, нужно тебе с ним сходить в больницу, чтобы там его хорошо обследовали. Не знаю, будут ли ему вырывать гланды; может, сейчас лучше это сделать, чем потом, когда они вырастут большими, если, конечно, таковые у него действительно есть. В общем, надо посоветоваться с врачами. Смотри, чтобы он меньше бегал, не давай ему пить холодной воды, кипяти ее. Операция по удалению гланд не такая уж и сложная. Моей племяннице Жанне, когда я еще учился в училище в Житомире, тоже их вырывали. Ничего страшного, рассказывала она, мороженое вдоволь пришлось покушать, чтобы кровь не так сильно шла и быстрей ранка затягивалась.
Значит, ты говоришь, жизнь там такая же трудная. Я тебе, в принципе, об этом же твердил: " Везде хорошо, где нас нет". А ты думала, что невоенным лучше живется. Теперь можешь собственными глазами убедиться, каково людям на гражданке, благо времени у тебя для этого предостаточно.
Ну ничего, не отчаивайся: что возможно купить из фруктов, берите, не жмись. Надо, чтобы Слава вдоволь насыщал свой организм витаминами. При этом, конечно, создай ему строгий режим, не смотри, что он не захочет, а делай так, как положено. И почки свои не запускай. Сдай анализы, пускай врачи что-нибудь пропишут.
Помогай, Лена, побольше родным по дому, не стесняйся; немного поработай, тебе это полезно, ведь здесь тебе, по собственному признанию, надоело в четырех стенах сидеть. Так что позанимайся хозяйством, скучать будет некогда и время, глядишь, пройдет веселей. Пиши, как себя чувствуют мама, папа, пускай они больше смотрят за собой, берегут свое здоровье, им еще нужно жить да жить. Мне, кстати, папа прислал письмо, и он тоже сетует на тамошнюю дороговизну на все и вся. Получается, что наши, северные, цены и южные почти одни и те же. Может, потом будет все подешевле? Поживем – посмотрим.
Папа, большое спасибо тебе, что ты встретил Лену со Славиком! Они остаются очень довольны вами, хотя пока и стесняются очень. Я, правда, рассчитывал, что их встретит Юлин муж, Ваня, но он почему-то не пришел. Сама Юля пришла встречать, а он – нет. Может, обиделся за что-то на нас?.. Тогда пусть извинят, если я в чем-то провинился. Юля, сестренка, напиши, пожалуйста, проясни ситуацию. Не хочется думать, что мой дорогой друг может на меня дуться. Я знаю, дорогие, вам тяжело, вы все работаете, трудно достается хлеб насущный, но я пока тоже ничего на могу предпринять… Может, вы считаете, что мы с Леной слишком хорошо живем и потому якобы от всех отказываемся?! Нет, это не так. А работать мне приходится, пускай Лена расскажет, так, что покоя нет ни днем, ни ночью. С этим, увы, никто не считается.
Лена, прошли уже две недели, как вы уехали, но скучать мне еще некогда было. Сейчас занят по горло. Ты вот советовала мне поправляться, но получается наоборот: худею. Почти все коллеги в отпусках, на службе осталось нас очень мало (Сопов, Синегубов, Битенский и я). К тому же, к нам поместили дополнительно личный состав для обучения на офицеров запаса. Так что приходится еще и преподавателем быть.
За огородом ухаживаю. Уже один раз надергал шесть кустов картошки и приготовил из нее ужин и завтрак. У нас почему-то похолодало, и перестали расти огурцы. А горох я так и не рвал – попозже буду снимать урожай. Жду, когда пойдут грибы.
Лена, Родичев женился на поварихе, играли свадьбу. Она, конечно, очень довольна, что таки удалось выйти замуж. А больше особых у нас изменений нет, все идет по-старому. Здоровье мое хорошее, чувствую себя тоже хорошо. Одно то уже радует, что не слышу каждый день твоих упреков, укоров. Прихожу вечером домой, и спокойно так, тихо, отдыхать можно, ни о чем не расстраиваясь.
Пиши, как ведет себя Слава, постоянно ему напоминай о том, что если не будет слушаться, я буду сильно его ругать. Пускай занимается побольше, меньше бегает, приучай его к труду. Это самый лучший воспитатель – труд.
Как там племянница Галя, дочурка Вани и Юли, наверное, уже в школу собирается идти? Смотри, чтобы они там со Славкой не дрались… Описывай все подробно, поделись впечатлениями об украинском лете, ведь ты впервые на Украине.
Ну а у меня все. Завтра нужно рано подыматься, чтобы успеть еще позавтракать. Примите от меня все самый горячий привет, а также массу наилучших пожеланий. Целую вас крепко и также горячо. Ваш Игорь."
А вот другое послание, датированное пятым августа 1964 года. Лишь две недели разделяют его от предыдущего, но как заметно разнятся они по тональности, глубине и восторженности чувств! Он был так самоуверен, настолько тешил себя самообманом, что и представить не мог ее неверности. Но, увы, уже успел завязаться ее роман с Гариком.
"Здравствуй, моя родная! Здравствуй, Славочка! Здравствуйте, дорогие мои родные: папа, мама, Юля, Ваня, племянницы Люда и Галочка!
Леночка! Письмо твое я сегодня получил и сразу даю тебе ответ. Это уже третье твое письмо, и на все добросовестно я отвечаю, поэтому ты не можешь утверждать, что я забыл вас. Милая, родная, очень благодарен за твое внимание, в долгу перед тобой не останусь. Ты хочешь, чтобы я писал тебе помягше. Ленчик, я и так излагаю свои мысли от души, пишу и думаю постоянно только о вас. Вы всегда рядом со мной, и мне кажется, что я один без вас никак не смогу. Это сейчас очень ощутимо, и ты подобное состояние на себе также испытываешь – я вижу, чувствую по твоим письмам. Так зачем, Ленуся, мы сами себя будем испытывать, жить где-то врозь, если уже сейчас мы можем и должны быть вместе. Да наплевать нам на все, что, может, тебе или мне не по душе, что где-то кто-то не то скажет, не так посмотрит. Правда?.. Не должна наша семья страдать из-за чужих языков. Кстати, сейчас на "точке" никого из старых знакомых не осталось. Сергеевы переехали и освободили квартиру. Битенские тоже на "точке" пока не живут, потому что его забрали в часть, в город, на восемь месяцев руководить спортом. Зайцев – на учебе. Так что теперь на "точке" остались, кроме меня, только Максимовы, Клочко и Петрова, а мужа ее отправили в командировку. Крюковы с отпуска приезжают восемнадцатого августа, а Васильевы десятого. Ильин осенью будет демобилизовываться, четверть века в армии отслужил. А Синегубов, наверное, предстанет перед судом офицерской чести. Он здесь пьянствовал, уходил в ближайшее село Лаю. Жена в пионерлагере, вот он и отрывается. Говорит: должность мне не дают, и поэтому мне все равно, как со мной поступят. Теперь допрыгался, вообще ничего не добьется. Мне как секретарю первички дивизиона пришлось проводить партсобрание по этому вопросу… Сопов, глядючи на меня, тоже отправил жену на Украину к своим, а сам начал пить, со всеми поругался, даже с командиром; наверное, тоже накажут здорово… Вот как повели себя наши "холостяки", но я пока делаю свое дело, и за меня ты можешь быть спокойна, Ленуся. Приедешь, и тебе, надеюсь, никто слова про меня плохого не скажет. Даже в Нижнем Тагиле еще после твоего отъезда не был, и мне не нужно никого, кроме тебя, родная. Жду только тебя, моя Леночка. Если бы ты так дорожила честью своего мужа, как я дорожу тобой, ты бы была у меня золотая!
