Ждите, скоро приеду, тогда немного вместе отдохнем, сходим в театр, в кино… Есть ли письма из дома, что пишут?.."

"8.05.68г… Спешу сообщить, что я жив, здоров, письмо твое, Ленусик, получил и узнал, что дома, на Украине, все нормально, и что у Славика на голове все прошло. Но плохо, конечно, то, что ты постоянно жалуешься на свои бока: то один ноет, то другой. Это, видать, почки тебя все мучают. Нужно беречься, не простужать их и не употреблять в пищу сильно острого, соленого, а то ведь я знаю: ты никогда не обращаешь внимания на это.

Рассчитываю после получки (после тринадцатого) к середине мая быть вместе с вами, если, конечно, ничего не изменится на службе. На всякий случай оформлю проездные до Ленинграда, а там посмотрим, что делать и как, дома посоветуемся.

С меня за два месяца в кассу вычтут шестьдесят рублей, но обещают тут же и выдать сто, не больше. И у нас, таким образом, за четыре месяца в кассе на хранении будет сто двадцать рубликов.

За плащ тебе я таки договорился с женой завсклада. Она достанет в Кирове и вышлет нам бандеролью, а деньги после отпуска передам мужу. Ориентировочно будет стоить – сорок пять-шестьдесят пять рублей. Возможно, удастся приобрести заграничный. В Киров она будет возвращаться завтра. Я ей уже дал наш адрес, куда пересылать.

Теперь, Лена, ты говоришь, что ничего не можешь сделать с велосипедом. Может, ты поспешила с его покупкой, со склада брак какой-то поступил, если камеры не накачиваются? Но, скорей всего, вы просто не умеете им пользоваться, поэтому уж дождитесь меня, не ломайте – сам посмотрю, что там нужно предпринять.

Через Свердловск я уже не поеду – пустили прямой через Тагил. Так что здесь сяду и сойду в Тагиле. Как ты просишь, постараюсь захватить с собой спиртику для натирания твоих почек…"

39.

О, это были прекрасные дни, проведенные вместе – всей семьей! Было решено никуда не ехать, а отдыхать дома. Обошли все достопримечательности города, пару раз побывали в драмтеатре, выезжали на природу, на рыбалку, вместе шастали по магазинам, беспечно бродили по вечерним улицам промышленного гиганта, любуясь дымовыми красками неба (недаром с чьей-то легкой руки, вернее, с острого язычка Нижний Тагил окрестили городом художников), просто часами смотрели телевизор… А в постели супруги были неотразимы, словно молодожены в пору медового месяца. Порой Лене даже казалось, что это не Игорь ее так страстно и нежно обнимает, а любовник, тайно пробравшийся в их квартиру. Она просто задыхалась в объятиях его любви и в очередной раз испытывала внутренний стыд за свое непостоянство по отношению к мужу. Он ей не изменял – это было очевидно. Да и сам не единожды убеждал ее в этом, подробно рассказывая о своей вынужденной холостяцкой жизни, под завязку загруженной армейской службой.

– Ты знаешь, – поделилась она с ним в один из промежутков между горячими ночными ласками и поцелуями, – ко мне мужики пристают, липнут, как пчелы на мед. Куда бы ни пошла, обязательно кто-то достанет, сядет на хвост.

– А ты им повода не давай.

– Да они без всякого повода, наглые такие, нахальные.

– Но ты, надеюсь, достойно отшиваешь их?

– Отбиваюсь, как могу, – туманно заметила Лена, – скорей бы уж переехать.

– Скоро, скоро, Леночка, – Игорь вновь принялся осыпать ее, одаривать своими затяжными, чувствительными поцелуями.., – потерпи еще немножко, потерпи, моя прелесть. Я и сам не дождусь той минуты, когда увижу вас на постоянном месте, рядом с собой.

– А мне там можно будет на работу устроиться?

– Да зачем тебе это? – встрепенулся Игорь. – Я же сейчас достаточно зарабатываю, на всех хватает.

– Ну все-таки. Хочется какого-то разнообразия в жизни. Надоедает днями напролет в четырех стенах сидеть.

– Так дома и есть твоя основная работа: по хозяйству, воспитанием сына заниматься – разве этого мало тебе?

– Нет, конечно, – согласилась Лена. Но тут же оговорилась. – А все же обидно как-то всю жизнь быть домохозяйкой. Другие вон успевают делать и то, и другое.

– Да что нам, дорогая, на других равняться-то – надо жить своим умом. У них – своя свадьба, у нас – своя. Судьбы у всех разные… Разве плохо мы живем, скажи, разве плохо?!

– Хорошо, – произнесли ее губы, но выражение глаз было печальным, однако он, естественно, не мог этого разглядеть в темноте.

– Ну вот, видишь, чего же нам еще надо для полного счастья! – Его горячие, приятные руки безостановочно поглаживали ее тело. И от этого ей действительно было хорошо.

– Но ты на всякий случай подыщи мне что-нибудь подходящее хотя бы в своей службе, – попросила Лена, столь же ласково прижимая его к груди, – пусть даже на короткое время попробовать.

– Ладно, – уклончиво ответил Драйзеров, – поживем-увидим. Не волнуйся, Леночка, успеешь еще, наработаешься.

Дальнейший их диалог сопровождался стонами любви… Нет, господа, что ни говорите, а расстояние не разъединяет – напротив, сильно сближает родных людей, заставляет их забыть обо всем плохом и думать только о радостном, о приятном. Время, говорят, лечит, а расстояние… калечит. Нет, разумеется, не в том смысле, что уродует близких по духу, крови и плоти, а как бы устраивает им пытку на выносливость, выдержку. Если долго не видеться, не встречаться периодически, то, наверное, и с ума можно сойти, запить с тоски, при условии, конечно, больших, горячих симпатий друг к другу.

Всю свою горечь расставания Игорь постарался излить по приезде в эпистолярном жанре:

"24.6.68г… И вот, Ленуся, снова я здесь один. Ты знаешь, за время дороги истосковался по вам, просто не могу: так невыносимо тянет домой, в Тагил, к вам, родные, что прямо бросил бы сейчас все… Тоска съедает. Не знаю, Лена, как ты, но мне, откровенно пишу, без вас жизни не было бы, настолько к вам привык, прирос душой. Бывает, Ленуся, что мы с тобой и повздорим, поспорим, всякое, конечно, случается, правда же?.. А все одно во мне вы так глубоко, что я никогда не смогу быть без вас.

Доехал я хорошо. В семь вечера в воскресенье был уже на месте. И ты знаешь, чем дальше увозил меня поезд от вас, от семьи, тем больше одолевала грусть, гложила тоска. Даже аппетит пропал, и не мог кушать то, что ты мне приготовила в дорогу. А на следующее утро достал сверток из чемодана, и лавиной накатились свежие воспоминания о доме, о славно проведенных совместно днях отпуска. Подумалось тогда еще: "Ведь это мне Леночка укладывала, заворачивала своими руками…" И прямо рыдать хотелось. Так и не смог я по-настоящему покушать, не шел кусок в горло. В общем, за два дня дороги так намучился, нагоревался, что опять в лице изменился в худшую сторону – будто бы и не был в отпуске, не отдыхал.

Тут мне только и родное – это чемодан и что внутри в нем. Как посмотрю на него, так сразу о вас вспоминаю, на крыльях бы к вам полетел… Никогда, честное слово, никогда я еще так сильно не скучал, как сейчас. Вот, Ленусик, как бесконечно вы мне дороги и вся наша совместная жизнь! Вы хоть там со Славиком вдвоем – большая часть семьи, можете поговорить, что-то вспомнить, походить по тем местам, где втроем бывали. А я, увы, один… Или, может, вы так обо мне сильно думаете, что все это мощным биоэнергетическим потоком передается на расстоянии, и я начинаю тосковать по дому. И сейчас меня никто и ничто не интересует. Как посмотрю на здешних женщин, так сразу ты у меня со Славиком перед глазами возникаешь. Вот ведь, Ленчик, как еще в жизни бывает.

Леночка, родненькая, умоляю: быстрей залечивай все свои болячки, делай все, что нужно, и, может, в конце июля вы ко мне приедете, так сказать, с ответным визитом на целый август? А то ну никак не могу выдержать без вас я. Никакого настроения нет. Поедите грибов и прочих здешних даров природы. Ягоды тут изумительные, вкусные-превкусные – брусника, черника, морошка. Из нее чудный, волшебный по своим лечебным свойствам получается сироп. Вот приедешь, попробуешь – сама убедишься. Я подыщу тут место, где временно сможете остановиться. Думается, до конца июля мы этот вопрос с тобой еще обговорим более детально.