Она положила мелок обратно и растянулась на кровати. Дорога была видна отлично. И все-таки: куда же она ведет? Роза вспоминала, как готовилась к сражению за право делать с этой стеной все, что душа пожелает. Честно говоря, она даже не пыталась спокойно спросить у отца, согласен ли он. Сразу начала кричать, как несправедливо, что она не может распорядиться своей собственной стеной. Она начала сыпать аргументами ровно так, как задумала, но папа лишь молчал да курил трубку.

– Ты закончила? – спросил он.

– Почти, но говори, я тебя слушаю.

– Ты выросла, принцесса.

– И?

– И конечно, твоя стена – это твоя стена, и ты можешь делать с ней все, что заблагорассудится.

– И разукрасить ее?

– Все, что пожелаешь.

Роза смягчилась: не было никаких причин затевать целую битву. Она подошла к папе, зарылась в его объятия, а его трубку сбросила на пол. Папа рассмеялся и поцеловал ее.

– Давай вставай, надо собрать табак, пока не начался пожар, – только и сказал он. – Завтра, как буду возвращаться с работы, прихвачу для тебя цветные мелки.

– Все цвета.

– Все цвета. А что ты нарисуешь?

– Увидишь, – ответила Роза, как будто уже знала, что собирается изобразить.

Ну а теперь она, лежа на кровати, смотрела на две линии. Цветов в коробочке было хоть отбавляй, а вот идей в голове – ни одной.

Со своего места она видела и настоящую дорогу за окном. За стеклом мелькнул край пестрой юбки и остановилась пара красных туфель. Хотя Розу никто не заметил бы, она все равно закопалась в подушки. Ох! Госпожа Сумасбродка: она рассматривала клетку Карлито и пыталась его найти, но тот прогуливался по комнате.

– Где ты, мой соловушка? Я принесла тебе семечки. Отборные! Где же ты?

Роза осторожно покосилась на Карлито: тот явно собрался к окну.

– Не предавай меня, Карлито. Не лети туда.

Соловей глянул на угощение и перелетел на подушку к Розе.

– Молодец, малыш! Нас не купить за пару семечек.

Цветастая юбка еще больше распласталась, прильнула к тротуару. Среди цветов показалось лицо, которое отчаянно выискивало птицу. Роза задержала дыхание и загадала, чтобы то же самое сделал и Карлито. Ей совсем не нравилась эта госпожа Сумасбродка. Из кровати Розе удавалось наблюдать за ней, оставаясь невидимой. Она была не такой большой, как казалось. И не такой страхолюдиной, как Роза себе воображала. С краснющими – цветом прямо как туфли – и, должно быть, очень длинными волосами: когда госпожа Сумасбродка нагнулась, пряди легли на тротуар.

– Видишь ее красные космы? Ведьма она. Тебя хочет превратить в летучую рыбу, а меня – в аквариум.

– Здравствуйте, а Роза здесь живет?

– Кто такая Роза? – послышался голос госпожи Сумасбродки. – Милая, ни с какой Розой я не знакома. Я ищу соловья, которого заперли в клетке.

– Значит, Роза тут. Она сказала, что живет на этой улице, но я не знала номер дома.

– Понятия не имею, о чем ты, милая. Единственное, что я знаю наверняка – и от этого я в ярости: здесь, в подвале, кто-то держит взаперти соловья.

– Он не взаперти. Его зовут Карлито. Иногда он сидит в клетке, а иногда нет. И кошки его вовсе не беспокоят, потому что они его любят. Мне Роза об этом рассказала. Это ее птичка.

– Ах вот оно как. Скажи, пожалуйста, а с кем живет эта Роза?

– С папой.

– И только?

– Может, и с мамой тоже. Не знаю. Я пока не была у нее в гостях. Погуляла с собакой и пришла сюда.

– Давай тогда постучимся. Может, ее мама дома.

Цветастая юбка отдалилась от окна, а через минуту затрещал дверной звонок. Роза закрыла уши. Она поняла, что это Афина пришла ее искать. Но госпожа Сумасбродка все испортила. Роза глубже нырнула в подушки. Она боялась эту женщину. Розу оглушила волна панических, жутких мыслей. Через пару вздохов она уверилась: эта женщина хотела забрать Карлито, а их семью наказать за то, что он был в клетке, когда она его увидела. Может, она уже все устроила так, чтобы папу посадили в тюрьму, а Роза осталась одна. Хасиму бы никто не рассказал, что приключилось. А Роза, даже если бы и хотела к нему прийти, все равно не нашла бы дорогу к его дому. Слезы побежали по щекам. Роза не знала, почему плачет. Но сама мысль, что ее могут навеки разлучить с папой, была сущим кошмаром. Она протянула руку под кровать, нащупала коробочку и положила ее рядом с собой на матрас. Подняла крышку и стала искать фотографию. Нашла и погладила.

«Мама? Где же ты, мама?»

Звонок утих. Сумасбродка и Афина устали ждать и ушли. Роза с облегчением обняла подушку и провалилась в сон. Она шла по выжженной дороге. Две прямые линии. Одна параллельна другой. А поблизости – ничего. Ни деревьев, ни домов. Только Роза, идущая меж двух прямых. Куда же, куда ведет эта дорога? Роза посмотрела наверх и увидела фиолетовое небо. А затем небо почернело. Она подумала, что это туча, но нет. Что же? Будто танцующая тень. Луна? Роза пригляделась. Сложила пальцы колечком, посмотрела в них, как в бинокль, и тогда увидела птиц. Полная луна птиц летела на юг. Роза попыталась их сосчитать. Десять, двадцать, двадцать девять. Она вспомнила папину историю про тридцать птиц, что отправились искать царя Симурга. «Одной не хватает», – подумала Роза и начала пересчитывать, но вновь получилось лишь двадцать девять. Должно быть, одна потерялась в пути. Роза вновь окинула взглядом небо. И тут крылья затрепетали в ее ладони. Она разжала пальцы – Карлито освободился и упорхнул. Он отправился навстречу другим птицам.

«Карлито, куда ты? Ты еще маленький. Ты не можешь пересечь семь земель и семь морей».

Но соловей решительно взмыл в небо. Роза знала, что птицы устремились к горной гряде, что обнимает Землю, и во сне пожелала, чтобы Карлито удалось долететь.

В центре города, недалеко от улицы Судеб, есть площадь. Там собираются дети, играют среди столиков местных кофеен. Посередине фонтан – правда, уже без воды. На углу примостился ларек госпожи Ирини[7]; она дрожит каждый раз, когда на горизонте появляются мальчишки с мячом. На полках у Ирини полно журналов, газет, шоколадок и чипсов, а по краям висят мячи и всякие игрушки-безделушки. Дети считают, что это настоящий Маленький Рай – именно так они называют магазинчик между собой.

В густонаселенном районе площадь Кекропса была единственным пространством, где могли собираться все. После полудня взрослые заглядывали в здешние кофейни, а вечером встречались за бокалом вина в соседних тавернах. Роза тоже тут бывала. Когда папа не работал по субботам, они приходили сюда поесть в «Колибри».

Роза знала, кто такая колибри. Это микроскопическая пташка, которая как сумасшедшая хлопает крылышками. Совершенно непонятно, как она связана с пиццами и макаронами, но папа объяснил: может, все дело в том, что колибри едят на лету. А пицца – уличная еда. Это, конечно, была типичная папина шутка-небыль-чепуха: он может сочинить что угодно на пустом месте. У него нашлась бы история и для господина Кыша с госпожой Горемыкой, которые живут в высоком доме напротив. Роза так их называет, потому что никогда не слышала, чтобы кто-то звал их по имени. Как они разговаривают между собой, она тоже не слышала.

Ставни их окон всегда закрыты. Единственное, что доносится до Розы: «Кыш, кыш!» Трижды в день. Господин Кыш постоянно ходит в пижаме. На краю балкона за перилами виднеется чашка с водой. Ставни распахиваются трижды в день: господин Кыш выходит, хватает чашку и выплескивает воду на кошек. Они поспешно разбегаются. Потом на балконе появляется его жена, госпожа Горемыка, берет пустую чашку, наполняет ее водой и ставит обратно. Окна закрываются, кошки отряхиваются и начинают вылизываться.

Каждый раз, когда Роза видит эту парочку, она клянется, что однажды заберется к ним на балкон, стащит чашку и будет сидеть в засаде напротив, поджидая Часа Кыш-кыш. Интересно, что они будут делать без чашки?