Гай Саллюстий Крисп, древнеримский историк, реформатор античной историографии, родился в городе Амитерне в Сабинской области (к северо-востоку от Рима) в 87 или в 86 году до н. э. От его главного труда, «Истории», сохранились лишь небольшие фрагменты. Саллюстий происходил из состоятельной плебейской фамилии сабинского происхождения, которая имела римское гражданство и принадлежала к всадническому сословию. Он провел в Риме бурную молодость. В 55 или в 54 году Саллюстий был квестором, т. е. чиновником, помощником консула, занимавшимся финансовыми вопросами и архивом. В 52 году Саллюстий стал народным трибуном. В 50 году до н. э. его исключили из сената. Обычно это делалось за недостойное поведение. Возможно, Саллюстию припомнили случай, когда политик Тит Анний Милон уличил свою жену Фаусту Корнелию в измене с Саллюстием и его выпороли розгами. После исключения из сената Саллюстий стал поддерживать Гая Юлия Цезаря в борьбе за власть. В гражданской войне 49–45 годов до н. э. будущий историк участвовал на стороне Цезаря, выполняя его поручения. Цезарь направил Саллюстия в Иллирию, где он командовал одним из легионов, но потерпел поражение от помпеянцев. По одним данным, Цезарь повторно сделал Саллюстия квестором на 48 год до н. э., что позволило ему вернуться в сенат, по другим данным, его возвращение произошло только в 46 году до н. э., когда Саллюстий стал претором, т. е. чиновником, совершавшим правосудие в Риме по гражданским делам.

В 46 году до н. э. Саллюстий, будучи претором, принял участие в африканской кампании Цезаря, командуя частью флота и снабжая армию продовольствием через Керкенну. На этом острове вблизи побережья Африки он захватил большие запасы зерна, собранные там помпеянцами. После победы Цезаря Саллюстий в середине 46 года был назначен управлять провинцией Новая Африка в ранге проконсула. В его распоряжении было три легиона, но он прославился не военными победами, а вымогательством взяток с населения и конфискацией имущества тех, кто подозревался в связях с противниками Цезаря. В конце 45 года Саллюстий вернулся в Рим, где ему грозил суд за лихоимство, но избежал суда при содействии Цезаря. Крисп удалился из политики после убийства в 44 году Цезаря. Благодаря нажитому в Африке богатству Саллюстий разбил в Риме роскошный парк (Сады Саллюстия) у северного подножия Квиринальского холма. Предполагаемая дата смерти Саллюстия – 13 мая 34 года до н. э. Он умер в Риме.

Гай Саллюстий Крисп

Главный труд Саллюстия, «История», предположительно был начат в 39 году до н. э. До нас дошло около 500 фрагментов «Истории», большинство из которых – короткие фразы и небольшие отрывки из трудов более поздних авторов. Из крупных фрагментов сохранились четыре речи и два письма. «История» описывала события 78–67 годов до н. э. Речи вряд ли были дословной записью, но передавали политические позиции ораторов и сделанные ими предложения в сенате. Ранее «Истории» Саллюстий написал две небольшие исторические книги – «О заговоре Катилины» и «Югуртинская война», которые дошли до нас в полном виде. Считается, что «О заговоре Катилины» – первое из исторических сочинений Саллюстия и что оно было написано между 44 и 40 годами до н. э. Скорее всего, в момент заговора Саллюстий в Риме не был, а служил в армии за его пределами. Поэтому он опирался на свидетельства очевидцев, опубликованные публичные речи и сочинение «О своём консульстве» Марка Туллия Цицерона, главного противника Луция Сергия Катилины, и, возможно, на протоколы сената. Историк считал, что причиной кризиса Римской республики стал отход от традиционных добродетелей к господству честолюбия и жадности. Стоит отметить, что его собственный опыт наместничества в Новой Африке наглядно иллюстрировал эту историю. «Югуртинская война» описывает события 111–105 годов до н. э., когда римляне вмешались в междоусобную войну в Нумидии на стороне царя Адгербала против царя Югурты. Точная дата написания «Югуртинской войны» неизвестна, но она была создана после книги «О заговоре Катилины». Главными источниками для «Югуртинской войны» послужили мемуары двух легатов в Нумидии Публия Рутилия Руфа и Луция Корнелия Суллы и переводы неких «книг царя Гиемпсала», написанных на пуническом языке. Вероятно, имелся в виду Гиемпсал II, царь Нумидии в 88–60 годах до н. э. В отличие от Полибия, Саллюстий придавал меньше значения удаче и гораздо больше – действию объективных факторов. В своих работах историк проводит теорию упадка нравов, согласно которой завоевание обширных территорий привело к забвению традиционных римских добродетелей и к кризису римского общества. Саллюстий делил историю Рима на три периода – эпоху царей (до 510/09 года до н. э.), «золотой век» Республики (до 146 года до н. э.) и начало упадка (современность). Главное достоинство политика для Саллюстия – это доблесть (virtus), которая достигается посредством славы (gloria), для которой необходимо совершить деяния, полезные государству. В двух письмах Цезарю историк предложил меры для исправления нравов, в том числе борьбу с чрезмерным богатством и тратами на предметы роскоши, введение такой системы голосования на выборах магистратов, при которой первые центурии (самые богатые) не играли бы решающей роли, а богатые не имели бы преимущества перед способными.

Тит Ливий, автор частично сохранившейся «Истории от основания города», еще в Античности обрел славу крупнейшего римского историка. Он родился в 59 году до н. э. в Патавии (современная Падуя) в богатой семье. Его отца звали Гай. Время его переезда в Рим точно неизвестно. Тит Ливий с начала 20‐х годов до н. э. посвятил занятию историей всю оставшуюся жизнь. Он никогда не занимал никаких государственных должностей. Слава пришла к нему еще при жизни, и публичные чтения Ливием своих сочинений привлекало много народу. Кроме «Истории» он создал несколько небольших философских сочинений, которые до нас не дошли. Ливий познакомился с Октавианом Августом, первым римским императором, который ему покровительствовал и с которым историк подружился. А будущему императору Клавдию Ливий посоветовал заниматься историей. Клавдий последовал этому совету и создал несколько довольно объемных исторических сочинений. Ливий умер в родной Патавии в 17 году н. э., будучи прославлен на всю империю.

Главный труд Ливия – «История от основания города» в 142 книгах. Если бы до нас дошли все книги, объем этого сочинения должен был составлять около 8 тысяч печатных страниц и порядка 2 млн слов. Но полностью или почти целиком сохранились только 35 книг: книги 1—10 о событиях от мифического прибытия Энея в Италию до 292 года до н. э. и книги 21–45 (41‐я и 43‐я – не полностью) о событиях от начала Второй Пунической войны до 167 года до н. э. На сохранность сочинений Ливия мог повлиять приказ римского папы VI века Григория I сжечь все книги историка за многочисленные рассказы об «идольском суеверии». Для навигации по огромному труду Ливия были составлены периохи (др. – греч. περιοχή – «извлечение из текста, выдержка») – краткое, от нескольких строк до 2 печатных страниц, перечисление основных событий, о которых подробно рассказывалось в каждой книге. Периохи сохранились целиком, за исключением извлечений из книг 136 и 137. До наших дней также дошли многочисленные сокращения труда Ливия, сделанные различными авторами во времена поздней Античности. Работу над «Историей» Ливий начал около 27 года до н. э., а завершил уже после смерти Августа, последовавшей в 14 году н. э. Книги 121 и последующие появились уже после этой даты. Хронологически «История» охватывает период от мифического прибытия Энея из Трои на Апеннинский полуостров до 9 года до н. э. Другие народы появляются на страницах «Истории» только при их соприкосновении с римлянами. Ливий опирался преимущественно на сочинения предшественников и в гораздо меньшей степени – на документы. Ливий не ставил на первый план исследование истинности описываемых событий и установление причинно-следственных связей между ними. Чаще всего из нескольких существующих версий того или иного события он следовал той, которая казалась ему наиболее правдоподобной. Ливий утверждал: «Раз дело касается столь древних событий, я буду считать достаточным признавать за истину то, что похоже на истину». Если единственный доступный Ливию источник сведений сообщал сомнительную информацию, историк делал соответствующую оговорку: «Хотя приводимые этим писателем [Валерием Анциатом] чи́сла [потерь римлян и лигурийцев] не вызывают доверия, ибо никому не превзойти его в преувеличениях (Валерий Анциат многократно преувеличивал потери врагов Рима, чтобы подчеркнуть доблесть римских солдат и полководцев, сообщая, что на одного убитого римского солдата приходились десятки и даже сотни убитых врагов. – Б.С.), тем не менее очевидно, что победа была великая». Ливию оставалось только цитировать в своем труде явно фантастические цифры, поскольку альтернативными источниками информации с более правдоподобными цифрами он не располагал. Ливий упоминал о гибели почти всех записей о событиях раннеримской истории из-за разграбления Рима галлами в 390 году до н. э. Одной из своих главных задач он видел передачу потомкам римской традиции и поэтому записывал даже то, с чем не был согласен. Ливий был убежден в существовании циклов римской истории, вследствие чего события, случившиеся в древности, могут повторяться. Хотя Ливий не имел доступа к документам в сенатских и жреческих архивах, поскольку не занимал никаких должностей, дружба с императором Августом могла открыть историку двери государственных архивов. Надписям на военных трофеях, статуях, семейным изображениям выдающихся предков, а также записям погребальных речей он не доверял, обосновывая свое недоверие следующим образом: «Непросто одно сообщение предпочесть другому. Я думаю, [историческое] предание искажено из-за надгробных хвалебных речей и лживых подписей к изображениям предков, ибо каждое семейство старается с помощью вымыслов присвоить себе и подвиги, и должности; отсюда, конечно, и эта путаница в том, кто какие подвиги совершил, и в том, что значится в государственных записях. И нет к тому же ни одного писателя, современника тех событий, на свидетельства которого мы могли бы положиться со спокойной душой». Для характеристики современных событий, которые еще не были описаны предшественниками, Ливий проводил самостоятельные исследования. Он был убежден в праве историка на реконструкцию поступков людей прошлого, исходя из собственного понимания их характера. Детальное изучение всех многочисленных противоречий между источниками сделало бы невозможным завершение «Истории» в задуманном объеме при жизни Ливия, но в ряде случаев Ливий подвергал источники критическому анализу и фиксировал разногласия во мнениях между источниками. Некоторые мифы он включал в историю из-за их популярности, но рядом помещал и рационалистические толкования тех же мифов. Так, Ливий изложил легенду, будто младенцев Ромула и Рема выкормила волчица, но затем привел другую версию: будто приёмная мать братьев, Ларенция, «звалась среди пастухов «волчицей», потому что отдавалась любому» (в латинском языке «волчица» и «проститутка» – омонимы и пишутся lupa, отсюда лупанарий – публичный дом). Рассказывая же о зачатии Ромула и Рема девственной весталкой, Ливий опускает известную историкам-предшественникам легенду о явлении ей бога Марса в виде облака. Ливий считал историю средством воспитания и набором примеров для подражания. Свобода, мир и единство были для него важнейшими ценностями, но Ливий был противником власти толпы. Он был убежден, что боги помогают благочестивым и мешают неправедным людям. Они не сходят с неба и не вмешиваются непосредственно в земные дела, но предоставляют удобный случай для победы или создают условия для поражения. Ливий считал, что боги особенно покровительствуют римскому народу, но пренебрежение к богам может обернуться для римлян многими бедствиями. Он записывал в «Истории» все чудесные знамения (продигии), считая их проявлением воли богов. В связи с этим ученый писал: ««Мне небезызвестно, что из-за нынешнего всеобщего безразличия, заставляющего думать, будто боги вообще ничего не предвещают, никакое знамение не принято теперь ни оглашать для народа, ни заносить в летописи. Однако же, когда пишу я о делах стародавних, душа моя каким-то образом сама преисполняется древности и некое благоговение не дозволяет мне пренебречь в летописи моей тем, что и самые рассудительные мужи почитали тогда важным для государства».