– Это, каким еще?
– Не хотелось бы пока конкретизировать.
– Что так?
– Уж больно он нетрадиционный, надо сначала все обмозговать.
– Вот это правильно, продумайте все как следует. Я о том и говорю. А кого ты собираешься, условно говоря, на тот свет отправить? Есть доброволец?
– Есть. Я сам.
– А вот тут я решительно возражаю.
– Да я и сам возражаю, господин генерал. Возражал бы. Но другого выхода не вижу. Не имею права кого-то этим путем посылать туда, пока на себе его не испытаю.
– Но ты же понимаешь, что я не могу выписать тебе командировку туда? На тот свет?
– Безусловно.
– Поэтому, чтобы у меня был твой рапорт на отпуск, понял?
– Так точно, Автомон Иванович! Само собой.
– А в остальном, действуй.
– Конечно. К тому же, господин генерал-легат, у меня на этом направлении имеется одно личное обязательство, пока не выполненное.
– Какое еще обязательство?
– Я обещал жене капитана Таганцева, что верну его мужа обратно.
– Так, а он разве не погиб? Он что, в этом, Лимбе оказался?
– По моим сведениям, там.
– Почему я не знаю? Хм. А мы, если не путаю, уже объявили капитана погибшим.
– Я, господин генерал, позволил себе вмешаться, чтобы не спешили с этим объявлением. Признать-то мертвым легко, относительно, конечно, но вот доказать потом обратное, что парень жив, будет трудно.
– Да? И как же вы собираетесь его оттуда, из этого Лимба доставать? Как по мне, там – все равно, что… Ладно, ладно, не будем начинать сначала. Так, что тебе сейчас от меня нужно?
– Только ваша санкция, господин генерал-легат, на работу в этом направлении.
– Тогда, действуй, подполковник, действуй. Только так можно стать полковником. Ну, это понятно. Моя поддержка в этом деле тебе стопроцентная. Хотя, не представляю… Странно все это. Ведь мы с тобой, почитай, на основы мироустройства замахнулись. Образно говоря. Ладно, только держите все в секрете. Не от меня, мне докладывать обстоятельно и регулярно.
– Само собой, Автомон Иванович.
– Это не просьба, это приказ: держать меня в курсе! Каким бы он ни был туманным или извилистым, этот курс.
– Так точно, есть, господин генерал-легат…
Ну, да, в курсе его держать… Хорош каламбур! Где он тут, этот курс? Кто-нибудь видит? Я – нет. Себя бы удержать на плаву, каким-то образом, да.
Они шли молча. Худодо, как и обещал, не оглядывался, шел и шел себе впереди, пробивал путь по пыльной целине, как по снежной пустыне. Он явно был уверен, что гость никуда не денется. И точно ведь, Сан Саныч делал все, поспешал за шаманом весьма усердно, чтобы не отстать, не потеряться одному в этой темной пустоши. Случись такое, как ему потом отсюда выбираться? Лично у него не было ни единого намека. Вот и получалось, что в настоящий момент он, можно сказать, находился в руках этого практически неизвестного ему человека, и всецело от него зависел. Что его, конечно же, никак не устраивало, и совсем не радовало. Но обернуть ситуацию в свою пользу он пока не мог, не видел, как. Оставалось соблюдать максимальную чуткость и осторожность.
Впрочем, хоть Сан Саныч и заводил себя постоянно, он и так был похож на оголенный нерв – болезненно чуткий, мгновенно реагирующий на любой посторонний шорох. Как чуткий научный прибор, детектор, настроенный на поиск нейтрино, не иначе.
И понятно, что оказавшись в незнакомом месте, он тут же занялся его исследованием. Все замечать, все подмечать – основа его характера, его существа и, само собой, профессии. Можно сказать, особая профессиональная деформация. А ведь, действительно, было интересно узнать, чем это невероятное место отличалось от привычной с детства Земли?
Ведь, как ни крути, а вот это вот все вокруг – не Земля.
Хотя, конечно, сразу так и не скажешь. Место, да, необычное, это понятно, но он видит и ощущает, что под ногами его вполне стандартная почва, а над головой нечто, мало отличимое от неба. Так, может, все не так страшно, как ему показалось сначала?
И вновь подозрительность всколыхнулась в душе Сан Саныча, и он с почти маниакальным вниманием впился взглядом в окружающее. Вскоре, однако, он расслабился, поскольку ничего, вызывавшего особое беспокойство, не обнаружил. Тем не менее, благодаря этому внеплановому приступу паранойи, он совершенно уверился, что да, таки они различаются, земля и это самое место.
Прежде всего, бросилось в глаза, что здесь совершенно нет живности. Ни обычных домашних кошек, ни собак, ни птиц. И, кстати, насекомых. На земле, если уж вспоминать о ней, в подобном месте им наверняка уже кто-нибудь встретился. Пролетела над головой ночная птица, крикнула бы что-нибудь. Или чьи-то горящие глаза вынырнули из темноты и, нагоняя жуть, долго бы следовали позади. И, конечно, кто-нибудь шарахнулся бы в сторону, убираясь с их пути. А тут… Даже от прилипчивого комара не пришлось отмахнуться ни разу. И никакой далекий лай не зацепил тоской душу. Никого, ничего.
Пустыня, думал Сан Саныч, пустыня. В смысле – полная. Даже трава не растет. Но зато и тараканов наверняка нет, а это несомненный плюс – сделал он неожиданный вывод.
Хотя, с чего он взял, что нет тараканов? Эти твари есть везде.
И все же присутствие жизни ощущалось, но дальше, за пределами этого темного места. А здесь ей словно не положено было быть. Словно – табу.
А они, на пару с шаманом, стало быть, этого табу нарушители.
Хотелось бы все-таки знать, куда мы идем – вернулся он снова к тому, с чего начал. И, будто давая подсказку, Худодо вдруг резко свернул в сторону, и по одному ему видимой тропе двинулся куда-то вправо. Через непродолжительное время они оказались у той гряды, которая давно уже угадывалась в прозрачном сумраке, привлекая к себе внимание. Вблизи Сан Саныч, наконец, разглядел, что никакие это не холмы, не горы, а вполне себе искусственные сооружения. Просто вросшие в ландшафт, и совсем с ним слившиеся.
Да, это были дома, каменные городские здания. Разные, высокие и не очень, они выстроились в одну линию и примыкали друг к другу так плотно, что между ними нигде не оставалось не то, что прохода – щели для сквозняка. Все, как один, они были обращены к пустоши, говоря архитектурным языком, задними фасадами. На которых напрочь отсутствовали какие-либо архитектурные излишества. Да что там излишества – на всей этой бесконечно стене не было видно ни единой двери, ни единого окна, ни какой-либо хлипкой пожарной лестницы, по которой можно было забраться наверх.
А забираться придется, ведь как-то преодолевать преграду нужно. Или нет? Скорей, да, подумал Сан Саныч. Он вдруг сообразил, что за вспышки наблюдал все последнее время. Он узнал их. И никакие это, конечно, не молнии, а всего лишь всполохи от рекламы. Судя по всему, жизнь на той стороне, перед главными фасадами домов, на расположенных там улицах бурлила. А, значит, им туда. Но как?
Сан Саныч, походя, потрогал стену рукой. Камень, как камень, холодный, шершавый на ощупь. Он посмотрел на шамана, собираясь испросить у него объяснений, но тот, не дожидаясь его вопросов, продолжил путь. Долго ли, коротко ли Худодо шел, как в сказке, когда вдруг остановился перед едва различимой и практически слившейся с поверхностью камня, дверью. Над ней Сан Саныч увидел истертый картуш, на котором располагался странный барельеф – голова с двумя лицами, смотревшими в противоположные стороны. Два горбоносых профиля, вписанных в единый образ. Картуш непонятным образом подсвечивался синим светом, как своеобразный ночник. Свечение было тусклым, едва-едва различимым, но если знать, что ищешь, его вполне хватало, чтобы заметить.
Сан Саныч, к удивлению своему, при виде рельефа почувствовал некоторую радость, будто встретил знакомого человека. Он улыбнулся и кивнул на изображение.
– Двуликий Янус? – спросил у сопровождающего.
– Нет, это наш Портун. Дух дверей, ключей и запоров.
– Он что, тоже двуликий?
– Как видите.
– А, ну да. А куда эта дверь?
