«Объект 475» ни в каких документах только, что при строительстве не упоминался и их давно уничтожили, сразу же по завершению работ, а вот бывшую, ныне закрытую базу, под литерой «Л», токсикологическую лабораторию «НКВД» (Народный комиссариат внутренних дел СССР), такие институты сейчас называют био-лабораториями, знали не только в нашей стране. Когда-то лаборатории считались научно-исследовательскими подразделениями, безусловно секретными, они состояли в структуре «МГБ СССР». База могла входить в состав любого специального отдела, например – базой оперативной техники или складами длительного хранения НКВД, затем «НКГБ» (Народный комиссариат государственной безопасности СССР), позднее МГБ СССР. В лаборатории не только изучали и испытывали яды, вирусы, болезни, но поговаривают, что вели опыты на заключённых, приговорённых к высшей мере наказания. Учёные искали способы защиты против оружия массового поражения, да много чего изучали. Павел Анатольевич Судоплатов (сотрудник советских спецслужб, разведчик, диверсант, генерал-лейтенант) писал: – «проверка, проведённая ещё при Сталине, после ареста Майрановского (Григорий Моисеевич Майрановский – руководитель токсикологической лаборатории НКВД СССР-МГБ СССР, полковник медицинской службы, доктор медицинских наук, профессор), а затем при Хрущёве в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решению правительства с 1937 до 1950 года, используя для этого яды». Одним из обвинений, выдвинутых Судоплатову, арестованному в 1953 году, вменялось, что именно он контролировал работу токсикологической лаборатории в период с 1942 по1946 год. В 1946 году «4 Управление» (Управление занималось формированием разведывательно-диверсионных групп и отрядов, действовавших в тылу противника) упразднили, но создали Отдел «ДР» (Спецслужба разведки и диверсий при МГБ СССР), а в 1950 году расформировали и отдел ДР. Но самое интересное, что отделения токсикологии и биологии, продолжали работать ещё до 1970 годов, по темам и планам, утвержденным самим Берия (Лаврентий Павлович Берия – советский государственный и партийный деятель, генеральный комиссар государственной безопасности). Исследования ядов в РСФСР начали ещё с 1920 года, в лаборатории профессора Казакова, а называли её – «Специальный кабинет». Под контролем председателя ОГПУ – Менжинского (Вячеслав Рудольфович Менжинский – российский революционер польского происхождения, советский партийный деятель, один из руководителей советских органов государственной безопасности, преемник Ф. Э. Дзержинского во главе ОГПУ).
Теперь же, объект «Л», был закрыт в рамках договоров об разоружении, и в начале 1990 годов на нём был отключен энергоблок, что подтвердила комиссия специальных иностранных наблюдателей, допущенная только один единственный раз на этот объект. И то, её допустили только к одной подземной компактной энергетической установке, которая ныне приходила в полную негодность. Но проверки по объекту регулярно проводились один раз в год. В настоящее время базу можно было использовать только под хранилище или площадки по переработке токсичных отходов, но её решили использовать, как могильник.
На самом деле, подземный комплекс имел не один атомный энергоблок, которые собирались на базе судовых энергетических установок. Уникальность ещё состояла и в том, что обслуживание таких установок минимальные, на протяжении всего срока службы и дают дополнительные преимущества при строительстве и существенную финансовую экономию. Специальными авиа-бортами, сюда часто доставлялись грузы, вот только что именно, никто не знал, кроме допущенного контингента.
База была расположена на огромной территории закрытого заповедника и наземных дорог к ней не было. Здесь обитали медведи, лоси, олени, кабаны, кабарга, да много чего водилось, но местные браконьеры и жители Алтая, не пытались сюда приближаться ближе чем на пятьдесят километров, у коренных жителей ойротов и теленгитов – это место пользовалось издревле дурной славой и считалось местом «Упокоения духов». А ещё ходили слухи, что в этом районе пропадают люди, пришедшие в эти места, не оставляя ни каких следов.
Взлётно-посадочная полоса базы принимало гостей молчаливо и ненавязчиво, без каких-либо помп, министры их замы или представители, одним словом высокое начальство, никогда бы не стали посещать в здравом уме эту территорию. База не подчинялась военному ведомству, всегда только МГБ, да кому захочется посещать бывшую закрытую лаборатория по разработке биологического оружия, ещё и могильника токсических отходов. Слухи про неё ходили самые разные, иногда даже в конторе зрелые службисты пугали ею молодняк. Попадали сюда служить люди разные и по разным обстоятельствам, но на снабжение базы, никто и никогда не жаловался.
Палыч был комендантом базы, он же главный лесник заповедника, ещё почётный пенсионер, когда-то полковник НКВД. Служил и жил здесь безвылазно, очень много лет. Палыча боялись и уважали все сотрудники базы, он знал многое, он выжил при самом Берии, общался и со Сталиным, каких начальников только не повидал на своём веку, а это значит многое, старая школа, таких кадров просто больше нет. Сколько лет старику, являлось государственной тайной и в данный момент он утрясал вопросы, связанные с прибытием членов комиссии.
Вот на второй день охоты проверяющим повезло, и они довольные возвращались назад, проведя почти весь день на чистом воздухе, учитывая, что в это время года на Алтае, сумерки наступали около трёх часов дня. Подфартило им, ветра абсолютно не было, а влажность воздуха низкая и поэтому мороз в минус двадцать переносился легко. Еле поспевающие за старичком офицеры, считали себя гораздо выше по положению, чем какой-то там дряхлый старик, который до сих пор руководит базой, он как спец-кадр в секретных архивах, такие несут службу пожизненно, умирая на рабочем месте, чтобы сохранять государственные секреты и отношение к таким особенное, жалко их. На самом деле – это уникальные люди. На своей службе оба проверяющих знавали таких людей и профессии были у них разные. Вот и к Палычу они относились снисходительно, но без хамства, старались проявлять уважение. Они притормозили и обратились к старику.
– Палыч, рассуди нас, – обратился генерал-полковник, и старик остановился, повернулся к ним лицом – Так кто ж первым жахнул в лосиху, я али Ванька?
– Так эн то ж, Сергеич, ты ж знаешь, я скот сгоняю, а на стрелков не зырю, за скотиной слежу, что б вас молодых не поранило.
– Ага, значит вот как на? – посмеиваясь выпалил генерал, не веря старику ни на грош, чтоб хитрый старичок не заметил, чей выстрел свалил животное?
– Значиться так. Да, на – с ехидцей произнёс старик, он знал, что они подсмеиваются над ним – Я пойду, пожалуй, скотиной заняться надеть, – повернувшись он ускорил шаг, по направлению к базе.
Дождавшись ухода егеря, Сергеич обратился к Ивану – Давай по маленькой жахнем, а то чёта я зябну на морозе, – и засунув руку внутрь тулупа, нащупал внутренний карман, достал из него никелированную дарственную фляжку с золотым гербом СССР. А Иван вынул из бокового кармана тулупа, два маленьких складных, как матрёшки стаканчика, сделанных из крепкого пластика и уже очень много лет верно служившим в полевых условиях.
– Да Сергеич, у тебя не фляжка, а фляга там минимум пол-литра – завидуя генералу произнёс Иван – А дно посеребрённое, сто процентов, вот сколько её вижу, столько и удивляюсь, таких сейчас не делают, сколько не искал, раритет, всё рассчитано, и в карман точно входит.
Генерал, молча улыбаясь потрясывавшийся рукой наполнил одинаковые порции армянского коньячку, и они тяпнули, занюхивая рукавами, коньяк обжог нутро и тепло побежало от центра желудка по венам, по их озябших телам. Полковник аккуратно снял свой карабин, придерживая его руками снял со спины рюкзак, быстро его открыл и достал закусь, кусок сервелата с хлебом, и небольшой термос с чайным отваром, там его ещё немного оставалось, сам он только заедает, а вот Сергеичу надо и запивать, старый уже стал. Закусив и прожевав пищу, генерал продолжил.
