Тут они стали спорить, потом сцепились, к ним присоединилась Ася Чукча (ее так звали за длинные черные волосы и приятную косинку в глазах) и попыталась их аккуратно разнять, чтобы уж совсем не позориться при всех. В результате ей же и попало коленом в нос, хлынула кровь, и тут кто-то из посетителей додумался позвонить по телефону. В суматохе трое мужчин исчезли как по волшебству, причем никто потом не мог вспомнить, когда они регистрировались в гостинице – до или после ресторана, но когда приехала полиция и всех, кто был за столиками и у стойки, опросили, а тех, кто еще был постояльцем гостиницы, отдельно отмечали, про них ничего не было известно. Девки повздорили, разумеется, из-за несоблюдения очередности – случай неслыханный в их дружной коммуне, и поэтому, наверное, так возмутивший толстую Свету – зачинщицу драки. А та, на которую она наехала так бестактно, Инга, пыталась доказать ей, что вообще не работала сегодня. Светка и завелась: если не работаешь, то почему по залу болтаешься? Скрябов вздохнул и вновь перечитал протоколы. Инга доказывала, что «просто так подходила к столику, они с ребятами кое о чем договорились. Нет, не о работе! Вчера встречались, но тоже не для работы. А что же тогда с ними можно делать?! Ну просто поговорить уже нельзя, да?»
Скрябов допускал, что приезжие мужчины захотели «просто поболтать» с девушками, так сказать, в целях ознакомления с местными обычаями. Но тут он наткнулся на самое главное: они, оказывается, заплатили Инге, но разве только за разговоры? Светка застукала Ингу. Еще раньше, до того, как она подошла к столику, встретила у стойки и прямо спросила: ты чего, подруга, сегодня на сверхурочных, что ли? Та ей объяснила, как могла: просто так пришла, не работаю, мол, а поговорить звали. Светка и поверила, и не поверила, стала следить исподволь, и углядела-таки, как эти мужики поговорили и один из них ей бабло передал, небрежно так, не пересчитывая, будто заранее приготовлено было. Эта курва взяла и сидит еще, щебечет, сволочь, и на них пялится, как ни в чем ни бывало. Ну ладно, можно понять, клиент всегда прав, случаются накладки, но в таком случае девушки просто сообщают, что вот такое дело, я, мол, пропущу свою очередь, уж извините. А эта …дь еще и отпирается, дескать, не работала!
Он тоже удивился упорству Инги. Ничего бы не было ужасного, если бы она честно призналась, что занята приезжими на несколько дней, это в порядке вещей. Скрябов знал Ингу. Девушка она была симпатичная, но глуповатая. Чтобы так стоять на своем, да еще ценой скандала! Он решил, что нужно еще поговорить с ней, тем более, что после драки вряд ли ей суждено будет остаться в тесной компании проституток «Огней Сибири». А с работой здесь, в закрытом городе, довольно туго: все друг друга знают, кому удается по военной части устроиться – держатся за место руками и ногами, обратно не возьмут, если вылетишь. А Инга как раз вылетела с режимного объекта по дурости своей, и вместо того, чтобы попытаться хотя бы в торговлю или услуги пойти, сразу заявила: здесь только через одно место можно бабе заработать, только одни притворяются честными, а другие тоже по-честному берут за это же самое деньги в открытую.
Скрябов вспомнил, что девушка вроде бы работала на пропускном пункте у тоннеля, потом ее перевели в измерительную лабораторию, и как раз там она и прокололась: трепалась, что может, если захочет, «всего одну кнопочку нажать – и все, сразу закроют контору, станут все обеззараживать, проверять, всем сразу отпуск внеочередной на месяц, с оплатой и путевкой уже». Дошутилась: формально она никаких нарушений не допускала, но потенциально могла бы парализовать работу огромного объекта, к тому же, помимо градообразующего начала, имеющего статус особой секретности. Держать девушку не стали, довольно скоро после ее неосторожного разговора устроили внеочередную проверку, затем – еще одну, и на этом этапе сказали, что лучше бы самой уволиться по-тихому, не портя документы. Выбирать не приходилось, и Инга написала заявление.
Скрябов решил, что вполне может поболтать с Ингой в субботу. Бедолаге досталось не очень сильно, гораздо больше пострадала Ася Чукча: ей пришлось наложить швы. А Инга отделалась парой синяков, да еще один крупный кровоподтек на плече – Светка укусила – и царапины на шее. Скорее всего, девки наутро решат, что вместе будут «за Чукчу» работать, пока та не вернет форму, а Ингу выгонят. Они хоть и держатся друг за дружку, но тут такое дело, ресторанное начальство не потерпит и может вообще всех разогнать, так сказать, сменить состав.
Было послеобеденное время, когда Скрябов отправился к проституткам в гости. Жили они, конечно, не вместе, а по отдельности, но не у каждой была своя квартира. Но относительно недалеко друг от друга, поэтому когда он сам себе сказал – к проституткам – то имел в виду северный конец улицы, где рядами стояли бывшие общежития, несколько старых добротных двухэтажных многоквартирных домов, да три панельных башни, связанные между собой магазинами по первому этажу. В одной из башен жила Инга, да на другом этаже еще жили девушки.
Он встретил в коридоре Майку и Маринку, поздоровался и отметил про себя, что у девчонок глаза какие-то дикие, вроде заплаканные, но без слез. Потом подумал, что они просто без косметики. Девушки остановились и неожиданно, посмотрев на Скрябова, потом друг на друга, рванули одновременно прочь, топоча каблуками. Уже подходя к комнате Инги, он обратил внимание, что дверь приоткрыта и там разговаривают люди. В комнате оказались две женщины, какой-то мужичок, молодой человек, по виду – явно оперативник, и женщина-врач в зеленом халате, довольно крупная и мужеподобная. Врач сидела на стуле рядом с диваном, на котором… лежала мертвая Инга. То, что она мертва, было ясно с первого взгляда: лицо белее снега, руки вытянуты вдоль тела, абсолютная неподвижность, неживой воздух вокруг. На лице несильно выделялись синяки, да еще царапины на шее под скулой.
Как вы быстро, – обратился оперативник к Скрябову, – вызов поступил меньше часа назад.
Кто вызвал? – не уточняя причину своего появления, спросил Скрябов.
Подружки. Коллеги, так сказать. Они пришли к ней на разборки, а она уже того… сама все вопросы решила. Я отпустил, они никуда не денутся.
Скрябов огляделся. На столике у дивана рядом с настольной лампой валялось несколько таблеток, упаковка от лекарства, стоял стакан с водой, какая-то коробка, в которой были насованы разные снадобья: в бумажных и пластиковых упаковках, баночки, свертки… Наверное, вместо аптечки приспособила коробку. Врач что-то быстро писала в журнале, не глядя на умершую.
Это снотворное? – спросил Скрябов у нее, показав на упаковку на столике.
Да, но мне неясно, сколько она таблеток выпила. Вообще-то чтобы от этого препарата навсегда уснуть, нужно половину упаковки принять, а тут воды полстакана осталось. Препарат довольно мягкий, новый, щадящего действия на организм, продается без рецепта в аптеках.
А может, она больна была?
Вряд ли. Скорее всего, после скандала расстроилась и решила свести счеты с жизнью. Вполне могла заглотить сразу горсть таблеток.
Подруг опросили?
А как же, – ответил оперативник, – они так расстроились, говорят, мы хотели ей как следует внушение сделать, типа так нельзя поступать, теперь отрабатывай за подругу, ты же всех подвела… А она уже сама…
Не бить ее собирались? Или еще как-нибудь наказывать?
Да нет, товарищ капитан, девки мирные, что им делить-то? Но хотя… они же не знали, что она вот так поступит.
Врач встала, собрала свои бумаги и обратилась к оперативнику: – Без вскрытия не обойтись. Причину смерти определить невозможно с точностью.
Да чего тут невозможного! – загорячился молодой опер. – Нажралась, взгрустнулось, подумала – жизнь кончена, исправить ничего нельзя… прощай, белый свет. Таблетки заглотила и водкой запила, и все дела! Мотив налицо, никто ей не угрожал, девахи пришли, когда она уже мертвая была, это вы же подтвердили.
А где водка? И вообще, я не вижу признаков алкогольного отравления даже вот так, на глаз. – Врач заволновалась, снова присела на стул. – Да в комнате вообще не пахнет алкоголем, а окна были закрыты. Что, может, эти аккуратные подруги прибрались по-быстрому, а потом стали звонить? Надо вскрытие делать, возможно, порок сердца был или еще что-нибудь хроническое, а она вообще не знала. А у вас сразу – нажралась… Может, она и не собиралась вообще травиться, а просто от расстройства уснуть не могла?
