— Отчего же?

— Приходите, если только очень нужно. Будете часто здесь появляться, пойдут домыслы. Люди догадаются. И петли на дверях проявятся, если их постоянно открывать.

— Ты действительно все продумал. Все ради меня?

Филипс опустил глаза.

— Я мало что смыслю в искусстве. Ваши картины мне понравились. У вас даже лицо меняется, когда вы рисуете. Я сам видел. Все очень несправедливо, — он усмехнулся. — Терпеть не могу, когда несправедливо.

Я шагнула и взяла его за руку:

— Спасибо.

Он улыбнулся.

— Филипс, даже не знаю, чтобы делала без тебя. Ты хороший друг.

Он смущенно поддел меня локтем. Я потянулась и поцеловала его в щеку. Затем, вспомнив, как Эдвину нравятся мои проявления признательности, обвила шею парнишки руками и притянула его голову так, что наши губы соприкоснулись. На секунду его губы ответили, но затем Филипс резко отпрянул.

— Нет, Вайолет. Я не такой, как он. Я сделал это не для того, чтобы вы…

Он отвернулся. Мои щеки пылали от стыда.

— Я сделал это, потому что вы заслуживаете.

— Прости, — прошептала я.

Филипс покачал головой:

— Не извиняйтесь. Никогда передо мной не извиняйтесь.

— Я хочу сказать, что Эдвин… — начала я, желая все объяснить этому парню, этому замечательному человеку, моему единственному другу.

Но Филипс поморщился:

— Он — не тот. Вайолет, я знаю, вы думаете, что любите его или что-то вроде того. Но он не тот, кто вам нужен.

— Он не так плох, как ты думаешь.

Произнеся слова, я тут же почувствовала их пустоту. Филипс абсолютно прав. Эдвин — не тот. Он поднимал руку на меня, насиловал. Вероятно, так же издевался и над Фрэнсис.

Я, застонав, прислонилась к стене. Затем сползла на пол и села, обхватив голову руками.

— Ох, какая же я дура! Эгоистичная, глупая дура!

Филипс присел рядом.

— У вас не было шанса. Этот человек втянул вас. У него дар убеждения. Мне кажется, он ненавидит, когда ему отказывают.

— У него жена! — взвыла я в отчаянии. — Она предупреждала меня держаться от него подальше, а я не послушала.

— Вайолет, вашей вины нет.

Я наморщила лоб.

— Есть. Я так отчаянно хотела стать художницей, что согласилась на все. Он подписал мои картины своим именем. Подписал и продал их.

Филипс был в шоке:

— И рассказал вам?

— Я сама узнала.

— И что теперь делать?

— Понятия не имею, — призналась я. — Избегать Эдвина? Извиниться перед Фрэнсис? Выйти замуж?

— Не прекращайте рисовать. Обещаете?

Я улыбнулась:

— Обещаю.

Он снова мягко толкнул меня локтем.

— Не думайте, что вы одиноки в этом мире и никому не нужны.

Я могла бы выйти замуж за Филипса и начать новую жизнь далеко отсюда. Но так не будет. Я знала.

— Буду благодарна тебе за все, пока живу, — сказала я. — И, наверное, дольше.

Филипс обнял меня за плечи и поцеловал в висок.

— Пойдемте. Пора выбираться отсюда.

Глава 55

1855

Фрэнсис

15 сентября 1855 года

Эдвин в Лондоне уже неделю, а я ничего не слышала о нем. Мне все равно, я не скучаю по нему. Последние дни почти не выхожу из дома, ожидая, пока исчезнут синяки, и спадет опухоль с лица. Агнес ухаживает за мной с такой заботой и нежностью, что первое время я все не могла привыкнуть. Я позабыла прикосновения, наполненные любовью, а не гневом. Такая доброта почти невыносима и даже причиняет боль.

Кровотечения не было, спазмы в животе прекратились. Но в глубине души я чувствую, что моего ребенка больше нет. Эдвин забрал его у меня. Агнес спросила, на каком я месяце. Услышав ответ, она помрачнела: я уже должна чувствовать движения. Она тоже думает, что ребенок мертв, хотя ничего не сказала…

Громкий звон дверного колокольчика потревожил тишину в доме. Фрэнсис оторвала взгляд от дневника. Она слышала, как Агнес с кем-то разговаривала приглушенным голосом. Затем постучалась в гостиную.

— Мисс Харгривс, мадам, — сказала Агнес. — Я сказала, что вы не принимаете, но она очень настойчива.

Фрэнсис встала. Даже спустя неделю движения доставляли боль. Сердце колотилось. Она заставила себя улыбнуться.

— Конечно, Агнес.

Как домашняя кошка, Вайолет мягко скользнула в комнату. Она смотрела на Фрэнсис широко открытыми глазами. По щекам девушки бежали слезы. Худая и бледная. Даже волосы утратили блеск.

— Я пришла повиниться, — ее голос дрожал. — Я по глупости совершила непростительное. Мне стыдно.

— Присядьте, — с участием предложила Фрэнсис, показывая на диван.

Вайолет села, Фрэнсис мягко опустилась рядом. Она дала девушке носовой платок, которым та промокнула глаза. Наступила короткая, неловкая пауза. Фрэнсис замешкалась.

— Я знаю мужа, — начала она. — Поверьте, знаю его хорошо. У вас не было выбора.

Вайолет протянула руку и очень нежно коснулась синяка на челюсти Фрэнсис.

— Это он! — произнесла девушка. То был не вопрос.

Они смотрели друг на друга. Фрэнсис приподняла рукав и показала Вайолет перевязанное запястье.

— Но и я не смолчала. И мужу это не понравилось, — ответила женщина.

Вайолет покачала головой:

— Я думала… Эдвин говорил… Я была неправа.

Фрэнсис наблюдала, как у девушки постепенно, словно пазл, складывалась картинка в голове.

— Вы пытались предупредить меня. Я думала, вы хотите, чтобы я просто держалась

подальше от вашего мужа. Но вы беспокоились обо мне, а я проигнорировала предупреждение.

Фрэнсис взяла девушку за руку:

— Я должна была изъясниться понятнее. Но мне тогда было страшно.

Вайолет понимающе кивнула.

— Я была так эгоистична, что не хотела слышать ваших слов.

Фрэнсис поднялась, слегка поморщившись от боли, и подошла к двери.

— Сейчас уже неважно, — сказала она, — я попрошу Агнес принести чай.

Как ни странно, она обрадовалась приходу девушки и понимала, сколько мужества той понадобилось. Несмотря на такое необычное начало, они, вероятно, смогут подружиться. Кто знает, что произойдет. Фрэнсис сомневалась, что мистер Харгривз позволит Вайолет продолжить полусвободное существование. И, по правде говоря, сама Фрэнсис еще не решила, что делать. Теперь, когда ребенка не стало, срочная потребность в отъезде отпала, но и оставаться было невыносимо. Она попросила Агнес принести чай, вернулась в гостиную и снова устроилась рядом с Вайолет.

— Где отец? — поинтересовалась Фрэнсис.

Вайолет прикусила губу.

— В Манчестере. Но я не получаю от него вестей.

Гостья устремила прямой и чистый взгляд на хозяйку.

— Вы злитесь от того, что не можете поступать так, как хотите?

Фрэнсис задумалась.

— Я злюсь, потому что не могу выразить свои чувства.

Вайолет улыбнулась.

— С тех пор как уехал отец, я выхожу в сад и кричу.

— Кричите?

— Достаточно громко.

— Становится легче?

Вайолет хмыкнула:

— Совсем нет.

Фрэнсис улыбнулась. Ей нравилась эта девушка, несмотря на странные обстоятельства, которые их столкнули.

— Посмотрите на нас. Я вынуждена ждать возвращения мужа, который бьет меня, а вы ждете своего отца.

— Как Марианна, — сказала Вайолет.

Фрэнсис вопросительно посмотрела:

— Кто это?

— Персонаж из «Мера за меру», — объяснила Вайолет. — Еще есть стихотворение Теннисона. Она ждала жениха, но лодка с ее приданым затонула, поэтому ждала напрасно…

Она смутилась.

— Есть ее портрет кисти Милле. Я скопировала его, но изменила лицо: нарисовала свое.

— Свое?

Вайолет кивнула.

— Как умно!

Женщина на самом деле так думала. Она завидовала творчеству Вайолет:

— Ваш талант поможет вам обрести свободу.

Но Вайолет покачала головой:

— Отец хочет выдать меня замуж. Он уехал уговаривать одного из своих сотрудников стать моим мужем. И тот, конечно, согласится, даже если я против. Бизнес отца привлекателен.