– Значит твоя "кошачья камасутра" ни фига не…

– Средняя цена по каталогу, а работы хорошие, "тям" был.

– Большое спасибо за разъяснения, – сказал Георгий. – Именно это я и хотел узнать… Почему же преступник или преступники выбрали только твои работы?

Шабан пожал плечами.

– Понравились?

– Обычно подобный мотив не является причиной, по которой идут на преступление. Первая версия: работали дилетанты, ошиблись, положившись на свой вкус.

– На мой вкус – как раз не ошиблись, – пробормотал художник.

– Версия вторая: эстетствующий зоофил прихватил для своей коллекции работы, разрабатывающие специфическую тему.

– Тогда уж это был какой-нибудь котяра–эротоман, – усмехнулся Слава.

– Не лишено смысла, – задумался журналист. – Если Ленина называют грибом, то котом – каждого третьего мужика… Ладно, это уже детали диагноза. Версия третья: немотивированный поступок.

– В смысле?

– Прихватили, что под руку попалось, случайно, например, по пьяному делу.

– Десять-то работ? – усомнился Шабан.

– Мы обязаны рассматривать любые, даже неправдоподобные версии. Этому нас учит опыт общения с капитаном Петуховым. Кто, кстати, ведет дело о краже картин?

– Совсем некстати его поручили как первое самостоятельное дело помощнику Петухова – старшему лейтенанту Соколову.

– Будем надеяться, что ученик перещеголяет учителя, – попытался утешить художника Георгий.

– Смотря по чему перещеголяет, – вздохнул Слава, – по сообразительности перещеголяет или по тупости?

– Рано отчаиваться. В конце концов я сам подключусь к расследованию и…

– Правда?! Ура! – закричал Слава. – Теперь-то я спокоен. От тебя преступнику не уйти!

– Я сейчас, правда, занят убийством одного авторитета, – заметил польщенный восторгом художника Георгий, – но, как только смогу, постараюсь тебе помочь. Преступления, наносящие ущерб культурному богатству человечества, не должны оставаться безнаказанными.

– Как тонко ты понимаешь в искусстве, – восхитился Шабан.

– Недаром твои журналистские работы столь художественны и воздушны, метафоричны и образны.

– Кража твоих, Слава, работ, со всей наглядностью демонстрирующих ювелирное владение техникой сангины и композицией рисунка, никого не оставит равнодушным…

– Легкость и изящество слога, владение гиперболой и параболой языка видны в каждом репортаже и даже информации.., – художник просто задохнулся от нахлынувших чувств.

– Спасибо, – прошептал растроганный Георгий. – Как редко встречаешь настоящих ценителей печатного слова, тем более в собственной редакции.

Друзья вышли из курилки, обнявшись, и расстались только на пороге секретариата, куда Слава должен был сдать несколько рисунков.

Георгий поклялся про себя страшной клятвой, что непременно найдет обидчиков славного художника Шабана, сел в машину и отправился расследовать загадочную смерть Кондрата.

3.

– Он был такой добрый, славный мальчик, – через силу всхлипнула толстая тетка, завернутая в парчу и, словно птица редкой породы, окольцованная десятком литых перстней.

Не такая уж редкая, отметил про себя наблюдательный Георгий. То, что она успела заменить золотую челюсть на фарфоровую, не мешает классифицировать ее по отряду потомственно-торговых и виду парнокапотных (джип "Тойота" и "Мерседес" 92–го года).

– Школьником, бывало, спросит: "Помочь тебе, мамочка, сумки нести?". Тяжелые я тогда с работы сумки таскала, – с ностальгическим вздохом сказала тетка. – Добрый рос мальчик, отзывчивый. Животных очень любил. Особенно кошек. У него и посейчас три штуки живут. Дрался редко. Сравнительно… Учился хорошо, школу без двоек закончил… – Женщина задумалась: что бы еще добавить?

Больше добавить нечего, понял Георгий. Если закончил (надо бы проверить?) школу – то без двоек. Тут уж ничего не попишешь. При всей бурной фантазии виртуоза факта и интерпретатора-интервьюера, журналист не мог придумать другого варианта с двойками.

– А правда ли, Марья Михайловна, что ваш сын был лидером преступной группировки? – поддержал разговор Георгий.

– Плюньте тому гаду в лицо, кто это сказал! Хороший был, добрый. Мухи, бывало, не обидит!

– Мух, значит, не контролировал, – пробормотал журналист.

– Плюньте! – снова потребовала собеседница.

– Слюны на коллег не хватит, – заметил Гера. – Значит, вы не знаете, кто убил Сергея?

– Не знаю, – зарыдала тетка. – Знала бы – своими руками придушила.

– И у Кон… Сергея не было врагов?

– Нет. Только друзья. Винт, Чапа, Кумпол, Береста. Друзья детства.

– Такое впечатление, Марья Михайловна, что он брал шефство над колонией малолетних.

– Просто прозвища такие. А сами они были мальчики…

– Знаю: славные, добрые, – опередил журналист, чтобы не повторять историю про хорошую учебу без двоек.

– Сережа для них как старший брат был – он на два года постарше – защищал, если что, помогал. – Мамаша Кондрата совсем расклеилась.

– Когда выросли – тоже помогал? – спросил Георгий.

– Они с ним обо всем советовались. А Сережа помогал. Потому что добрый был. На всякую просьбу откликался. Отремонтировать чего или по бизнесу помочь. Руки у него золотые были, на всякое дело годился.

– Ну, на мокрое-то не ходил, – поправил журналист.

– Рыбачить не любил, это верно, – подтвердила тетка.

Гера повнимательнее посмотрел в мутные от слез глаза, но никакой задней мысли не разглядел. Да скорее всего ее и не было. Само собой, Кондрат давно не посвящал мать в свои дела.

– Как вы считаете, почему вооруженный телохранитель не смог защитить Сергея от ножа?

– Утенок-то что ли? – переспросила собеседница. – Он просто шофер, еще не известно, кто кого защищал бы, случись какие хулиганы.

Георгий из деликатности замаскировал ухмылку в кашель.

– Кхе, кхе, что вы говорите?

– А вы не глядите, что Утенок такой здоровый бугай, просто жрет как боров на убой. Как только баранку-то крутит, не знаю. Еле поворачивается. Может, были бы друзья с сыном – оберегли бы Сереженьку от этого маньяка.., – слезы хлынули градом.

– Успокойтесь, – попросил Георгий, поскольку его чувствительное сердце не переносило женских слез. Хоть и "двухкапотная", а жалко ее. И поделать ничего нельзя. Обычно киллеров, выполняющих подобные убийства, не находят. А равно и заказчиков преступления. – Я ведь тоже хочу узнать кто убийца. Поэтому постарайтесь припомнить, не было ли каких-нибудь ссор в последнее время, может разговор какой-то резкий слышали?

– Ничего не знаю, – пробормотала кольценосная. – Сергей последнее время все веселый ходил, словно что-то хорошее ждал… Вот и не дождался…

Георгий подал собеседнице бумажный платок (всем журналистам полезно иметь с собой запасец) и откланялся.

Покинув горестный дом, где фальшивая позолота смешалась с настоящей, а венецианские зеркала затянулись черным крепом, Георгий хотел было вернуться в редакцию, но потом передумал. Сколько бы он не сидел, тупо уставившись в экран монитора, сколько бы не толкался в курилке, в расследовании убийства это успеха не принесет. Нужно сделать шаг вперед, сдвинуться с мертвой точки. А единственное, что приходит ему в голову – это позвонить Бересте. Парню с лицом, выдолбленным пьяным мастером (это вовсе не намек на его отца) из карельской березы, инкрустированной мореным дубом. Связана ли его кличка с внешностью журналист не знал, но туповатый вид помогал ему в свое время устрашающе действовать на должников, а врожденная смекалка – не потеряться среди коллег по дикому рэкету. Георгий познакомился с Берестой на презентации его конторы, которая занималась уже не развеселыми разборками, а солидной торговлей унитазами и прочим эксклюзивным санфаянсом одной французской фирмы.

Георгий остановил машину у первого же телефонного автомата, нашел в бумажнике визитную карточку и позвонил Бересте.

– Добрый день, – быстро отозвался абонент, словно ждал Гериного звонка. – Унитаз желаете для редакции заказать или биде?