– Ты уверен? – на всякий случай уточнил Бранко, хотя нисколько не сомневался, что уж кто-кто, а Гавран ошибиться не мог – в таких вопросах он был спец.
Пожав плечами, Денис пододвинул к нему бокс с видеокамерой:
– Не веришь, на – сам убедись! Но только до сих пор я галлюцинациями не страдал.
Бранко, не имевший обыкновения что-либо откладывать на потом, немедленно извлек камеру из герметичного бокса и подключил ее к ноутбуку. К тому времени, когда Денис стащил с себя ласты и гидрокостюм, на экране уже появилось изображение. Картинка была довольно тусклая – практически черно-белая, точнее, серо-зеленовато-голубая. Свет фонарей с трудом пробивался сквозь чуть взбаламученную воду, окончательно рассеиваясь на расстоянии метров в шесть-семь. Вот он уперся в брюхо вертолета, который беспомощно лежал на боку, словно погибший кит. Лопасти несущего винта были уродливо погнуты, лишь одна, уцелевшая, вызывающе устремилась куда-то вверх. Нечеткие контуры геликоптера стали увеличиваться – по-видимому, Денис, продолжая снимать, подплыл ближе и двинулся по кругу, намереваясь показать его со всех сторон…
– Крупненький мальчик, – уважительно заметил Бранко по поводу немалых габаритов затонувшего вертолета.
– Само собой, – поддакнул Денис, приглаживая мокрые волосы и периодически бросая взгляд на монитор. – «Апач» все-таки… Сколько мне помнится, он в длину метров шестнадцать будет, не меньше…
После этих слов на лице у Бранко появилось, озадаченное выражение. Он хотел, было, что-то сказать, но не успел. Изображение вдруг исчезло, и на время кладоискателям стало не до разговоров.
– А, чтоб тебя, зараза! – вырвалось у Бардина. – Вот тебе и хваленая японская видеотехника! Ну, что там?
Повозившись немного с камерой Бранко, отрицательно покачал головой:
– Это все. Больше ничего не записалось.
– Ну надо же! Как нарочно! – вскрикнул расстроенный Денис. – Вот же непруха!
Но тут Бранко прервал его:
– Постой-ка, я правильно расслышал? Ты сказал, «Апач»?
– Ну да. А что? – вопросительно уставился на него Денис.
– Старик в вертолетах не разбирается, но по фотографиям в военном журнале, довольно уверенно опознал «Блэк Хоук»*. А его с «Апачем» перепутать невозможно… И потом, у «индейца» ведь даже грузового отсека нет.
– Вот и я о том же подумал… – протянул Денис и, сосредоточившись, принялся рассуждать вслух: – Выходит, искали мы одно, а нашли совсем другое. Если даже допустить, что дедушка все же наблюдал падение «Апача», то, по логике, вертолет должен быть целым и невредимым, а тот, что я обнаружил, взрывом разворотило – мама не горюй! Ничего себе недоразуменьице! И вот еще что… Я, для очистки совести, там все обшарил. Летуны – в смысле, то, что от них осталось – на месте, но никак крупных сундуков или ящиков ни внутри, ни поблизости снаружи – нет. Я-то понадеялся, что все скрупулезно отснял… – он кивнул на видеокамеру. – Думал, покажу тебе в подробностях! Кто ж знал, что техника подведет? Одного не могу
*«Блэк Хоук» – UH-60 Black Hawk («Черный ястреб»), многоцелевой вертолет армии США, состоит на вооружении с середины восьмидесятых годов двадцатого века.
понять, как такое получилось, что вместо «Блэк Хоука» в том самом месте, которое, по твоим словам, дед указал, я нашел «Апача»… – И с усмешкой добавил: – Нет, если здесь, что ни день, вертолеты в озеро падают, и на дне рядком выстраиваются, тогда конечно…
– Этот был единственный, о котором деду известно. А он тут всю жизнь прожил, – очень серьезно ответил на это Бранко, которому, похоже, было не до иронии. – Ни черта не понимаю!
Бардин саркастически хмыкнул:
– Ну, в этом ты не одинок, – потом, словно прикинув, стоит ли поделиться кое-какими своими соображениями на сей счет, многообещающе намекнул: – Сейчас я тебе еще непонимания добавлю… В общем, уж не знаю, что за хрень здесь творится, но, к бабке не ходи, какая-то чертовщина точно присутствует… – он смущенно потупился. – Не хотел говорить, да, видно, придется, тем более что мистики на сегодня и без того было предостаточно! Чуть больше, чуть меньше – ни на что уже не повлияет! Понимаю, что рискую показаться полным идиотом, а только… – Денис все мялся и мялся, словно никак не мог решиться, и наконец-таки выдал: – Короче, делай со мной что хочешь, но я почти не сомневаюсь, что этот «Апач», – он ткнул указательным пальцем куда-то вниз, – тот самый, который я лично в девяносто девятом «Мухой»* сбил… Ты еще вчера говорил, что его до сих пор так и нашли, думаю, тот случай помнишь…
– Такое забудешь! – помрачнел Бранко. – Этот гад Драгана, Зорана и Душана в фарш смолол. Да мы бы там все полегли, если б не ты.
Помнил ли он? Да у него до сих пор иногда вставали перед глазами события того дня… Сначала была совместная с батальоном югоославской народной армии операция по выдавливанию албанских боевиков из косовского села Растелица. Шиптары, как обычно, когда ситуация складывалась не в их пользу, предпочли отойти без боя, намереваясь укрыться в Албании, благо граница рядом, всего в нескольких километрах.
Когда солдаты и спецназовцы вошли в село, первое, что бросилось в глаза, – десятка два обезображенных трупов, сваленных как попало у околицы. Это были сербы, из тех, кто в надежде остаться жить на родной земле, никак не соглашался покинуть свои дома и убраться прочь. Местные албанцы рассказали, что боевики были нездешние, пришлые. Заявились позавчера. Человек тридцать. Согнали сербов – тех, кого сумели найти, – на окраину села и всех до одного перебили. Даже не расстреляли, а именно перебили, посмеиваясь, что дескать патроны тратить на «сербских собак» жалко… Рассказу селян можно было доверять. Перепуганным творящимися вокруг ужасами крестьянам не было никакого дела до идей воссоединения Великой Албании. Они просто хотели спокойно жить так, как привыкли,
*«Муха» – РПГ-18, реактивная противотанковая граната. Одноразовый гранатомет, предназначенный для поражения бронированных целей.
трудиться, растить детей… Кстати сказать, кое-кто из этих албанцев, на свой страх и риск, прятал сербских ребятишек у себя, когда боевики рыскали по домам.
С армейцами все понятно – приказ выполнен, дальше ни шагу. От них ничего другого ждать не приходилось. Спецназ – дело иное. Приказ приказом, однако, бандюков так вот запросто отпустить – не порядок. Ребятам кровь в голову ударила, насели на командира, зубами скрипят, мол, порвем сволочей! Старшой быстро прикинул: у него двадцать шесть бойцов, шиптаров, надо полагать, побольше будет, но это не беда. Решил, справимся по-любому, и молча кивнул своим. Потом подошел к командиру батальона, который формально руководил операцией, козырнул и, нахально глядя ему прямо в глаза, доложил:
– Бойцы моего отряда находятся в непосредственном огневом контакте с противником, прошу разрешения, продолжать преследование.
Тот препятствовать не стал, хоть и прекрасно понимал, что никакого контакта нет и не было, что приданные ему спецназовцы, которым сам черт не брат и на начальство начхать, самочинно собрались наказать тех живорезов, которые здесь бойню устроили. Все своим видом он как бы говорил: «И сам бы рад, да не могу, а вы, парни, – птицы, считай, что вольные – уж поквитайтесь с ублюдками!» Вслух же, в строгом соответствии с уставом, капитан начальственно рыкнул:
– Приказываю продолжить преследование!
Почитай, часа три бандитов нагоняли. Так увлеклись, что даже не заметили, как углубились на территорию Албании. Да и как тут разберешься, когда ни пограничных столбов, ни контрольно-следовой полосы, ни даже просто колючей проволоки тогда и в помине не было? А боевики, едва границу пересекли, успокоились, понадеявшись, что на исторической родине им ничто не угрожает, что сюда-то уж точно никто с той стороны сунуться не посмеет. Вдобавок ко всему еще и привал устроили в месте, хуже не придумаешь – на плоском выступе скалы прямо над обрывом, что было с их стороны весьма опрометчиво. Там их тепленькими и взяли.
