– Что-то новое есть? – мейр Соул поинтересовался у дежурного.

– Никак нет, – тот лишь печально вздохнул и развел руками. – Словно не человек, а призрак орудовал. Ни малейшей зацепки.

– Да, кто-то очень тщательно подготовился! – сморщился недовольно прокурор. – Ваши предложения, юное дарование!

Последнее обращение было явно ко мне. Дитрих смотрел насмешливо, готовый в любой момент высказать свой сарказм. Но я постаралась не обращать на него внимание. Поэтому предложила то, чему меня учили:

– Можно я сама осмотрю все еще раз?

– Да, конечно, – согласился Соул. – Только аккуратнее, пожалуйста, ничего там не помните.

Я подхватила юбку и направилась осматриваться по периметру дома. Ригли было засобирался за мной следом. Однако прокурор остановил его:

– Дитрих, не мешайте молодому дарованию. Ваш взгляд замылен не менее моего. И вы можете серьезно помешать девушке.

Ригли поморщился, проворчал:

– Да больно надо! – и остался стоять на месте.

Я обошла дом по периметру. Действительно ничего интересного. Все девственно чисто. Лишь лужа крови, запекшаяся на крыльце и обведенная мелом фигура убитого. Но тут и без меня все рассмотрели.

И тогда я решила обойти дом за периметром. Мало ли что там может быть? Скорее всего результат тоже будет нулевым. Однако попытка не пытка. Я, нагнувшись, вынырнула из-под ограждения в том месте, где была дверца для приемки продовольствия, и пошла по пыльной улочке.

У одной из калиток громко судачили две кумушки:

– Жаль мейра Ствена! – вздохнула одна. – Хороший был мужчина. Честный. За преступления мог привлечь кого угодно, не взирая на титулы и звания.

– Вот, скорее всего, такой подлец с ним и расправился! – согласилась вторая. – Честность в нашем мире не приветствуется.

Их слова подтверждали версию, что Карпейский прокурор погиб за свою профессиональную деятельность. Поэтому все так сложно. Простые люди прокурорам не мстят. Да и сами редко попадают в их поле зрения.

Улочка привела меня к крохотному сельскому магазину. Рядом с ним стояли два столба с тремя досками, набитыми поперек. Местные жители развешивали на них свои объявления. Магические стоили дорого, не у всех были деньги на них. А с другой стороны, зачем? И так все прекрасно видно. И если вы что-то хотите сообщить землякам, то можете сделать это совершенно безвозмездно. Я стала изучать, что пишут карпейцы.

«Продам щенков борзой. Родители чемпионы уезда».

«Потерялась кошечка серого окраса. Нашедших просим вернуть за вознаграждение. Дети очень переживают».

«Он получил по заслугам. Я отомщен!».

«Продам дом на бугре…».

Я не дочитала последнее объявления. В моей голове что-то щелкнуло, и я вернулась к предыдущему. Он получил. Я отомщен. Очень двоякие фразы. Могут обозначать, что кто-то получил в глаз, попытавшись увести чью-то жену. Но могут принадлежать и убийце. Я оглянулась по сторонам. Рядом никого не было. И я без зазрения совести сорвала листок в мелкую клеточку с доски объявлений.

Мне нужно было уединиться и хорошенько проанализировать почерк человека, написавшего столь странное послание. Графология получалась у меня особенно хорошо. Даже без малейшего применения магии. При необходимости я могла и ее добавить. Но пока не видела необходимости.

– Что-то важное нашли? – с насмешкой уточнил Ригли, заметив мою фигуру на подходе к ним с прокурором.

– Да, нашла, – ответила сухо. – Мейр прокурор, могу я где-то уединиться и проанализировать свою находку?

– И что там такое? Вам чулан сгодится или нужен целый полигон? – без тени насмешки уточнил Соул.

– Мне нужен стул, и чтобы никто не мешал и не отвлекал, – четко означила я необходимые мне границы. При этом выразительно посмотрела на Дитриха. В первую очередь мне не нужны были его насмешки и кривые взгляды.

– Миз, проводи девушку в дом! – тут же велел прокурор одному из оцепления. – И чтобы никто ей не мешал и не отвлекал. И вас, Ригли, это тоже касается.

Последняя фраза предназначалась моему начальнику, который вознамерился идти следом.

– Но вы же сам сказали, что я должен за ней приглядывать! – тут же возмутился он.

– Девочка с чтением бумажки и без вашей помощи, думаю, справиться!

Тогда он, сложив руки на груди, нарочито отвернулся в другую сторону, словно говор своим видом:

– Ну и пусть! Делайте, что хотите!

Комната была светлой, практически стерильной. В ней все просто дышало чистотой и порядком. Бедная мейра Парбург! Как она дальше будет без мужа? Затем я сама отогнала непрошенные мысли из головы. Нельзя сыщику жалеть пострадавших. Иначе никакой души и сердца не хватит. Эту простую истину нам все пять лет пытались втолковать преподаватели. И сегодня в первый раз я осознала это собственной кожей.

Около большого окна с легкими занавесями в цветочек, стоял длинный стол и стулья вокруг него.

– Похоже, гостиная! – решила я, устраиваясь на стуле. Достала объявление, разгладила его на столе и внимательно вгляделась в буквы.

Бумага была плотной, имела желтоватый оттенок. Я поднесла клочок к носу и понюхала. Писал явно мужчина. Записка пахла дорогим табаком. Я знала, что в полиции начинают курить даже женщины. Но вряд ли убийца полицейский. Поэтому женщин исключаем сразу.

Затем достала блокнот и записала в нем под цифрой один:

1)Убийца – мужчина.

Теперь предстояло проанализировать почерк писавшего. Он, скорее всего, пытался изменить написание букв, чтобы его банально не вычислили. Но у людей всегда были такие крохотные приметы, которые никто и никогда не менял. Но они-то и выдавали их с головой.

И так, что мы имеем?

Во-первых, очень необычные заглавные буквы. Казалось, что автор вырисовывал каждую отдельно, пытался ее разукрасить всевозможными завитушками и черточками.

Это говорило о том, что тот, кто писал, чрезмерно самолюбив. Он считает свою персону венцом творения. Жаль, что не составляют в полиции или прокуратуре списки вот таких вот «венцов». Это бы сильно упростило поиски.

Во-вторых, буквы были достаточно округлыми. Это, в принципе, ни о чем не говорило. Я сама тоже имела круглый почерк. Однако в преступных наклонностях замечена не была.

Но помимо круглых букв, человек, писавший это послание снабжал буквы резкими штрихами. Словно пытался предыдущей буквой зачеркнуть последующую. С таким мне даже встречаться не приходилось ни разу. Одно могу сказать, что это точно не нормально. Человек скорее всего имеет некие агрессивные наклонности.

И в-третьих, он писал, словно не замечая клеточки. Все строки прыгали в конце к верху. Говорят, что если наблюдается такое явление на нелинованной бумаге, то человек переоценивает себя. А если он не видит строк на линованной? Тогда его самооценка точно завышена чрезмерно. Он явно неадекватно относится к собственной персоне.

И тогда я решила попробовать считать его портрет. Преподаватели утверждали, что со временем я смогу в полной мере освоить эту сложную науку. А пока у меня получалось через раз. Однако о моем провале же никто не узнает, если ничего не получится? А вот если я не попробую, то точно пожалею.

Я пододвинула записку к краю стола. Положила на нее обе руки, прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Перове время ничего не происходило. Но я упорно не открывала глаза, не желая поверить в свой провал.

И вдруг секунд через пять или десять четко увидела глаза. Они ожидаемо принадлежали мужчине, с тяжелыми веками и выгоревшими ресницами. Больше всего меня поразил их лихорадочный блеск. Записка точно была написана в состоянии сильного аффекта. За фингал под глазом в такое состояние обычно не впадают. Остальное лицо магия мне не показала. Что ж, имеем, что имеем. С этим результатом я вернулась к мужчинам.

Как пояснили охранники, они сидели где-то внутри и ожидали приезда мейры Парбург. Ей уже по магпочте сообщили о произошедшем. Но одно дело читать записку, и совсем другое рассказывать о происшествии вживую.