Девушка в меховой шапке ухватила и кусок ананаса.
– Ты не можешь найти Егора? Пора видео снимать, а его нигде нет. Я занята пока с гостями, – попросила собачница.
– Хорошо.
Варя предостерегающе взглянула на фрукты, а затем на Соню, и вышла из шатра. Варя прошлась за вертолётом, за вторым шатром, за внедорожником. Минут через десять она обнаружила Егора за снегоходом. Он сидел, укутавшись в плед, на земле и бессмысленно смотрел вдаль, где практически всё окрасилось в белый. Ещё никогда она не видела человека более погружённого в себя и оторванного от реальности. Варя боялась его побеспокоить. Она словно стала свидетельницей момента крайне интимного. Ей было неловко прервать его уединение.
– Что ты здесь делаешь? Соня тебя зовёт, – нарушила она молчание.
– Мне кажется, у меня инсульт.
– Что?!
Варя увидела, что он напуган, но физически Егор никак не проявлял страха. Он наполнил ей вулкан, который до поры до времени хранит молчание, но в какой-то момент устраивает извержение.
– Ты серьёзно?
– Иногда мне просто кажется, что у меня инсульт. В двадцать четыре у меня был настоящий инсульт. После этого я полгода учился заново сидеть, ходить, писать. Я думал, что остался без тела. Поэтому я боюсь второго инсульта. Посмотри на моё лицо! Его не перекосило?
Варя подошла к нему и внимательно обследовала его лицо. Оно было всё таким же красивым: высокий лоб, большие глаза цвета этого самого вулканического чёрного песка, который она теперь никак не может полностью вытряхнуть из своих любимых кроссовок, густые брови, прямоугольный подбородок.
– У тебя нет инсульта, Егор.
– Возьми мою руку! Она функционирует?
Она тяжело вздохнула и исполнила его просьбу.
– Какая маленькая у тебя ладонь!
– Это просто у тебя огромные руки.
– Говори не что-нибудь, чтобы я отвлёкся!
– У тебя нет инсульта. Ты всё так же здоров, подвижен, силён и быстр. Ты больше никогда не будешь слабым и беспомощным. У тебя всё будет хорошо.
– А если нет? А если это случится снова? Я тогда просто ненавидел своё тело. Я мог делать разные трюки для видео, а потом сразу стал неподвижным. Я потерял своё тело, и это было жутко. Не мог представить, как я буду жить, если ничего не изменится.
– Все боятся старости, беспомощности, деменции, одиночества.
– А я боюсь, что убью себя, чтобы большее не бояться.
– Если ты станешь неподвижным и беспомощным, обещаю, я буду рядом с тобой до последнего, а теперь пошли к гостям!
– Обещаешь?
– Зуб даю!
– Я никому раньше о своих панических атаках не рассказывал. Не выдавай меня!
– Идёт. На меня, когда я каталась на коньках по реке, прыгнула собака, и я сломала ногу. Ещё я в детстве ходила одна на маяк и на меня иногда нападала свора собак. Я залазила на дерево и ждала, когда они уйдут. Я не очень люблю собак. Только подружке своей не говори!
– Хорошо.
В зимнем сёрфинге мало удовольствия, думала Варя. Холодная вода попадает за шиворот, затем стекает под гидрокостюмом до самого таза и остается там словно озеро. А вода в гидроносках напоминает болото: затапливает обычные носки и создаёт вязкое месиво. И в этот момент ты сомневаешься, а стоило ли полчаса напяливать экипировку, чтобы всё равно мёрзнуть и провести на волне лишь три секунды? Капризный Тихий океан: с камчатской стороны такой суровый, с гавайской – сахарный.
Почему именно со мной это происходит, недоумевала она. Она никогда не была в чём-то лучшей. Она часто боялась идти до конца: ощущала себя слабой, неспособной противостоять обстоятельствам. Варя никогда не увлекалась чем-либо со всей страстью. Но вот в её жизни появились эти удивительные люди с Камчатки – такие жадные до впечатлений, такие красивые, такие смелые, эти пейзажи – лучшие в этом мире, эти воспоминания – которые согревают в самые холодные года. Она была безынициативной и замкнутой, но однажды сказала «да» океану внутри себя.
– Может быть, сёрфинг – это не моё? – возмутилась Варя своему инструктору Вите, который в обычное время работал таксистом.
– Жизнь, блин, вообще не для людей, но делаем же! Руки в ноги и греби!
Она поймала волну во время снегопада. Вся жизнь напоминает зимний серфинг: неудобный, затратный, тяжёлый, но с секундами воспарения над стихией.
Егор захлопнул зверь, скинул кроссовки, из которых до сих пор сыпался вулканический песок, и свалился на диван. Сегодня он снимал не блокбастер, но чужую свадьбу. Сегодня он заработал не впечатлений, но денег. Он устал, но был доволен, что жив и здоров. Он посмотрел на свой сад Дзен – поставка, на которой была фигурка Будды, свеча, камни и чёрный песок с Камчатки. Иногда ему казалось, что его душа находится на этом мизерном по площади пространстве, а кто-то другой гуляет по Москве по свадьбам. Его душа словно растворилась в горстке песка и избавила его от боли. Он увидел нить с узелками. Каждый узелок завязывали на вечеринке на Камчатке разные люди. И с каждым узелком множились пожелания удачи, счастья и благополучия. Никогда раньше он не слышал столько хороших слов в свой адрес. Наверное, на Камчатку стекаются все самые безумные и удивительные личности. Наверное, Халатырка – магнит для сумасшествия и разгула стихии. Я обещал себе больше никогда не чувствовать, но просто стал чувствовать иначе.
Он отправил сообщение Варе: «Поговорим?» Довольно скоро он получил ответ: «Если ты станешь неподвижным и беспомощным, помнишь? До тех пор я тебе, видимо, не нужна».
Камчатка исцелила мою душу. Я встретил здесь самого удивительного человека – себя. Все мои бесы изгнаны на Халатырский пляж.
Лесной Будда
Рассказ
– Пристегните ремни! Через несколько минут мы взлетаем! – объявил Кирсан пассажирам своего бюджетного такси.
Галсан, который ездил с ним из Яшалты в Элисту каждую субботу, слышал эту фразу уже в который раз, поэтому окинул знакомого ледяным презрением. Кирсан может воображать себя пилотом сколько угодно, но он то помнит, как тот падал с плюшевой лошадки и плакал навзрыд, будто упал в степи с настоящего скакуна.
Кирсан, как обычно, выжимал двести километров в час из своей чёрной “десятки”. Здесь степь – море, на пути водителя не встречалось никаких препятствий. Калмыку было где разгуляться на своём авто. Вокруг пшеничные поля, голая степь и несколько сот километров безупречной дороги. Кирсан не останавливался ни на минуту и не сбавлял скорость. Порой у его пассажиров действительно возникало ощущение, что они в самолёте. Они несколько часов сидели, прижавшись к спинке кресла и не смели пошевелиться. Кому-то удалось задремать, а кто-то молча наблюдал за бесконечной степью. Галсан никогда не видел моря, но и не переживал по этому поводу: много-много солёной воды или много-много степи, какая разница, когда всё одно – открытое пространство. Он никогда не чувствовал тесноты, хотя у него было три брата и две сестры. Вокруг всегда было раздолье.
Галсан впервые покидал родные места: старший брат жил в Волгоградской, стал участковым лесничим и теперь нашёл младшенькому рабочее место. Скоро Галсан оставит степную ширь и окажется в городе-миллионнике. Вот заживёт! Его жизнь круто изменится, новое манило парня своей неизведанностью.
– Приехали! – воскликнул Кирсан.
Его пассажиры с трудом вышли из машины. У Галсана кружилась голова и его тошнило. Он знал – это нормальная реакция на вождение старого знакомого.
Блаженно улыбающийся Будда сидел под берёзой, поджав под себя ноги. Галсан присмотрелся – всего лишь утренняя дымка. Он посмотрел на узкое озеро и преграждавшие всю линию горизонта холмы и подумал, что как-то тесновато. А где расстояние? Холмы отражались в воде вершинами вниз, этим занимая ещё больше свободного места.
Потом он вспомнил, что у него ещё много дел. Галсан натаскал воду, вскипятил чайник на электрической плитке, покормил пса Грея, сучку Ассоль и щенков. В глиняном доме Галсана всё было непритязательно: диван очень старый и весь в песке, большая печь, на деревянных полках раскиданы упаковки с вафлями и печеньем, пола просто нет. Фуфайка накрывала кастрюлю с картошкой. Но на стене красовался кабан в офицерской фуражке и солнцезащитных очках, на фуражке лежала пыльная книга Купера про Чингачгука и Бамбо, на земле лежало собрание сочинений Ромена Ролана.