У Ольги Марии, дочери этого семейства, были к Бертрану особые чувства. Она писала ему письма в Союз несколько лет после его отъезда. Бертран перестал ей отвечать на письма, когда познакомился со мной.

За Ольгой Марией долго ухаживал юноша, чье предложение о замужестве она отвергала до тех пор, пока не узнала, что Бертран женился. Тогда было объявлено о помолвке, но со свадьбой Ольга Мария тянула и перед возвращением Бертрана поссорилась с женихом. Она вышла замуж спустя две недели после моего приезда в Эквадор.

Бертран любит, когда приезжает, подолгу болтать по телефону с Ольгой Марией, и смеется, смеется в трубку. Даже сеньора Мария не выдерживает, машет ему рукой:

– Хватит! Хватит!

И я не выдерживаю, ухожу к Марте и говорю:

– Марта, мне кажется, я заняла место, предназначенное не мне, а Ольге Марии. Может, было бы лучше, если б Бертран женился на ней.

Марта отвечает совсем не так, как мне хотелось бы! Я ведь спрашивала для того, чтобы услышать:

– Что ты! Он любит тебя! С ней они просто друзья!

Но Марта не поняла, для чего я спрашиваю.

– Что же теперь говорить об этом? – сказала Марта. – Поздно! У вас сын, и Ольга Мария замужем!

А Бертран смеется и смеется в телефонную трубку. Он никогда так не смеется, разговаривая со мной.

Семье Санчесов принадлежит самая популярная в Эсмеральдасе книжная лавка. Ручки и тетради жители города предпочитают покупать у Санчесов. Глава семейства, сеньор Набор, платит дочери Ольге Марии деньги за работу в лавке продавщицей.

Живут Санчесы в лучшем районе города, Лас Пальмас, что раскинулся на берегу океана.

Роскошный дом! Огромный паркетный зал с тяжелой добротной мебелью темного дерева, фонтан в одном из холлов, не имеющем потолка – небо! – на второй этаж ведет мраморная лестница с витыми, под бронзу, перилами…

Холодный дом! Меня встречают вежливо и отчужденно. Теперь я в полной мере могу оценить гостеприимство простого дома матери Бертрана.

Я дарю, как просил муж, Ольге Марии пластинку русских песен. Она тотчас ставит ее прослушать, а я ошарашено украдкой разглядываю ее. Не то, чтобы я ожидала увидеть красавицу… но не подобное же уродство! Невозможно тонкие с костистыми утолщениями в запястьях и локтях руки, худые плечи, выпирающие ключицы, абсолютно плоская, низкая, отвисшая грудь, узкие, уже чем у подростка, бедра, высушенные ноги… Но сколь уверенно себя держит! С каким достоинством! Как мило и дружелюбно улыбается! Одета просто и со вкусом… Как случилось, что у нее, такой безобразной, нет ни озлобленности, ни неуверенности в себе? Что дает ей ту внутреннюю силу, которая чувствуется при первом же взгляде?.. На нее страшно смотреть, так она уродлива! На нее тянет смотреть, столь обаятелен в ней сплав воспитания, скромности и еще чего-то необъяснимого, тонкого, едва уловимого – чего?..

Сеньора Ребекка дарит мне фольклорное платье, но ее взгляд, когда она мне его вручает, отрешен и холоден.

За обедом Малыш отказывается кушать, пачкает скатерть, роняет пищу на пол, вертится, отворачивается…

Я тогда не сообразила, что не надо настаивать, не та обстановка, это выглядит некрасиво… Мне казалось, важнее, чтобы ребенок вовремя поел… А зачем? Мне так и не удалось его накормить!

После обеда все садятся в кресла за журнальный столик. Разговор не клеится. Я постоянно оттаскиваю ребенка от фарфоровых безделушек и ваз.

Томас, десятилетний негритенок (служанка, работавшая в семье, скрылась, бросив ребенка, когда он был совсем маленький, и сеньора Ребекка усыновила его), вызывается покататься с Малышом на качелях во дворе, но сынишка жмется ко мне, испугавшись чернокожего мальчика. Всем неловко. Сеньор Набор отважно решается вести беседу…

Лет десять назад сгорел прежний дом Санчесов. Они остались без крова. Но в банке им удалось получить ссуду на строительство нынешнего дома под небольшие проценты и на длительный срок. И все это – чудо Господнее, награда им за веру, им помогает Господь! Кто же еще, если не Господь, даровал им такой счастливый выход из несчастья? Поэтому они верили и будут верить, верить и благодарить Господа за его благодеяния для их семьи!..

Оказывается, они верят из страха перед несчастиями! Мне скучно. Спросить, что ли, а кто же, если не Господь, наслал на них беду, почему не помиловал их за веру?.. Не стоит!.. Как намекнуть мужу, что неплохо бы уйти? Я устала и не хочу ничего больше слышать о чудесах Господних…

Малыш бросается на пол, на спину и, стуча ногами, требует – на русском языке, слава богу! – покинуть этот дом. Мы поспешно прощаемся.

– Знаешь, – говорю мужу, когда мы выходим, – мне понравилась Ольга Мария, в ней что-то есть.

– Ты это заметила? Правда? Мне тоже так кажется! – радуется муж.

– Конечно, «нет красоты такой, которая б в себе уродство не таила, нет безобразия без доли красоты», – цитирую я Рабиндраната Тагора и добавляю, не сумев удержаться от ложки дегтя: – Все-таки, мало кто еще, кроме восточного мудреца, согласился бы с нами!

Х Х Х

Больше всего простого советского человека периода застоя, мне кажется, должны были зарубежом поражать туалеты. Наши, крохотные, с вывернутыми наружу и уродливо соединенными трубами, грубо окрашенными масляной краской, отдавали должное человеческой природе – уродливому уродливое, не более.

Меня поразила выложенная сверху донизу прозрачным и светящимся черным кафелем просторная туалетная комната, в которой чистоплотно сияли розовые унитаз и умывальник изящнейших, удлиненных, вытянутых, форм. Два розовых пятна в прозрачно-черном пространстве… При нажатии кнопки унитаз низвергал поток розовой воды.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.