Теперь же я ворочалась с боку на бок, то скидывая, то снова натягивая на себя одеяло, не в силах понять, жарко мне или холодно, по десять раз перетряхивая подушку, открывая окна, потому что душно, и закрывая их, потому что под окнами всё время орали какие-то пацаны, устроившие ночные посиделки с пивом. Очень хотелось вызвать полицию, но я заранее знала, что в Энске такой номер не сработает, никто не приедет. Шум нарастал, и когда я уже была готова схватиться за телефон, тот зазвонил первым. Номер незнакомый. Половина первого ночи!

Но я всё-таки приняла вызов, внутренне готовясь послать к чёрту того идиота, который сейчас предложит мне кредит, программу похудения или просто попросит какого-нибудь Валеру. Но попросили меня, вернее, уточнили, Марина ли Кузьменко у телефона.

— Марина, вам нужно подъехать в больницу, решить вопрос по вашей маме. Это срочно.

Представляете, формулировочка? Подумать можно всё, что угодно. Очевидно, мой собеседник тоже это понял, и поспешно добавил:

— Вы не волнуйтесь, она жива, но мы перевели её в реанимацию. Приезжайте поскорее.

Минут двадцать я потратила только на вызов такси. По номерам, которые я находила в Интернете, либо никто не отвечал, либо сообщали, что все машины заняты. Ночью? Все три, что ли? Наконец свободная машина нашлась. Я выбежала из подъезда, и парни, на которых я собиралась натравить полицию, очень оживились при моём появлении. Я тут же услышала заинтересованное: «Девушка, давайте познакомимся» и предложения выпить за компанию. К счастью, такси подъехало сразу. Угрюмый водитель даже не поздоровался, только уточнил, куда едем.

— Ночью двойной тариф, знаешь? — предупредил он, почему-то перейдя на «ты».

— Хорошо, — буркнула я, отворачиваясь к окну.

Двойной к вашим трём копейкам? Да пожалуйста, не обеднеем.

— Поехали уже поскорее!

Движение в Энске и так не слишком интенсивное, а ночью дороги вообще пустые, некуда людям тут ездить по ночам, так что добрались мы минут за десять.

— Двести рублей, — огласил приговор водитель.

Мда, было бы, о чём разговор вести. Я открыла кошелёк и похолодела. Внутри лежали только карточки — золотая, которой я обычно пользовалась, чёрная, которую Тигран давал на машину, на ней ещё оставались какие-то копейки. И куча дисконтных, тоже по большей части «золотых» и «платиновых». Наличных денег не было совсем. Я напрочь забыла, что потратила днём почти всё, что снимала, а сдачу из «дежурного» бросила дома на столе.

— Вы карточки принимаете? — без особой надежды спросила я.

— Чё, без денег, что ли? — мужик обернулся. — Продинамить решила?

— Где тут у вас банкомат? Сейчас сниму, подождите две минуты.

Я старалась сохранять спокойный тон. В конце концов, обычная ситуация, штатная. В эпоху карточек сплошь и рядом случается, что у людей нет налички, и приходится бежать до ближайшего банкомата. Другой вопрос, что в Москве банкоматы на каждом шагу, а без терминала на кассе тебе никто работать просто не позволит.

— Банкомат? В супермаркете, только тот ночью закрыт. Слышь ты, курица, деньги давай. Или будешь натурой расплачиваться?

Тут только до меня дошло, что на мне слишком открытый сарафан. Слишком для Энска вообще и для поездок ночью на такси в частности. Чем я думала? Как быстро выветрились правила поведения в родном городе, как расслабила меня Москва! И как хотелось сейчас оказаться в машине Лекса. Лекса, которого я презирала, который меня раздражал всем, от рубашки в клеточку до собачьей верности Тиграну. И с которым я была в абсолютной безопасности. Мысль о Лексе и Тигране придала мне сил, напомнила, что я давно не беззащитная девочка из Энска.

— Ты хоть знаешь, какие за мной люди стоят? — прошипела я. — Только попробуй тронь, тебя вместе с твоим драндулетом ещё десять лет потом не найдут. Ну забыла я деньги снять, забыла! Поехали до ближайшего банкомата, я тебе ещё сотню накину.

— Ну и какие люди? Кому ты нужна-то, шалава? Не с мэром же ты трахаешься.

Честно говоря, я даже слабо представляла, как выглядит мэр Энска и как его зовут. Я в отчаянии рылась в сумочке, пытаясь найти телефон. Не знаю, зачем. Позвонить Тиграну? Лексу? И что они по телефону сделают? В полицию позвонить? Вдруг на дне сумки я нашарила какую-то бумажку. Вытащила на свет и чуть не заорала от облегчения — это была пятисотенная купюра. Наверное, я кинула её в сумку, когда затаривалась на рынке. Свободных рук не хватало, и я, чтобы не доставать кошелёк, сунула сдачу, куда попало.

Я молча швырнула водителю деньги и как можно быстрее выбралась из машины. Он что-то кричал мне вслед, но догнать, к счастью, не пытался. Не знаю, чего ему больше хотелось, несчастных двухсот рублей или всё-таки натуры, но я в считаные секунды оказалась на территории больницы. Показала охраннику на входе паспорт, сбивчиво объяснила, что меня вызывали, прошмыгнула через турникет, дошла до ближайшей лавочки под одиноким фонарём, села на неё и разревелась. Ненавижу этот город! Здесь всё через жопу, всегда, было и будет ещё лет двести. Дикие люди, дикие нравы. Говорят, Москва любого съест и не подавится. Да те, кто говорит, просто в Энске не были. Тут тебя за несчастные двести рублей готовы отыметь на заднем сидении вонючих «Жигулей»! И не вступится же никто, некому!

Как-то всё наложилось одно на другое: вторая бессонная ночь, страх за маму, страх за себя, двести рублей эти. А ещё у меня сложные дни наступали — пока ничего не болело, но нервы, как всегда, на взводе заранее. Я ревела и не могла остановиться. Выглядела, наверное, странно. Меня ждали в больнице, просили же срочно… А я размазывала по лицу слёзы и никак не могла заставить себя встать. В каком-то полусне достала телефон и набрала Тиграна, потому что больше набирать было некого. Мама в больнице, Лёлька решит, что я опять пьяная и с жиру бешусь…

— Что случилось, котёнок?

Голос у Тиграна был встревоженный, ну понятно, я же никогда первая не звоню. Тем более, ночью. Хорошо хоть он трубку взял. Это потому, что не дома. Он вроде говорил, что куда-то там уезжает.

— Мне так плохо, — проскулила я.

Почему-то от звука его голоса ещё больше реветь захотелось, меня просто накрыло. Так что минут пять Тигран только допытывался, что же произошло. Пришлось рассказать и про Энск, и про маму, и про таксиста.

— А я просто деньги не сняла, — всхлипывала я. — Я забыла!

— Убью, — мрачно пообещал Тигран. — Найду, убью, закопаю и скажу, что так и было.

Тут мне вспомнился Стас, и снова стало очень страшно от понимания, что в случае с Тиграном это всё не пустое сотрясание воздуха взревновавшим парнем. Такой правда убьёт.

— А с мамой что? — продолжала допытываться трубка.

— Не знаю ещё. Я в больнице сижу, на лавочке. Надо к ней пойти, узнать. А я боюсь!

— Прекрати плакать! Иди и выясни, на бумажке запиши, какой диагноз, что требуется, какие условия перевозки. Я прилечу к тебе ближайшим рейсом, и мы придумаем, как организовать твоей маме самое лучшее лечение. Вызовем санавиацию и заберём её в Москву, если потребуется. Или в Германию. В Израиле тоже врачи хорошие. Но сначала ты должна всё выяснить. Поняла меня, котёнок?

— Ты прилетишь? Правда?

Ещё можно было предположить, что Тигран пришлёт денег. Но чтобы он прилетел?! Лично? Решать мои проблемы?

— Да, я сейчас поручу Лексу найти ближайший рейс и прилечу, — Тигран говорил спокойно и уверенно, словно уже надиктовывал Лексу поручения. — Если не будет прямого, придётся через Москву. Но к утру я точно прилечу. Иди к врачу, всё выясняй. Перезвонишь мне.

И я пошла, нет, я побежала. Отыскала дежурного врача, который мне, как выяснилось, и звонил. Он сразу нахмурился.

— У вашей мамы острая сердечная недостаточность, мы перевели её в реанимацию, подключили специальный аппарат. Понимаете, нужны лекарства, которые не входят в список обязательных для закупки… Я одну ампулу уже ввёл, из личных запасов…

Он мялся, старался не смотреть мне в глаза, но всё было и так предельно понятно.