– Мрак так не считает, – невесело усмехнулся Светоч. – Мои слуги дружны с его слугами, и те нашептали, будто Мрак видел твою ученицу на краю Леса, и она показалась ему удивительно красивой.

Ягиня вцепилась пальцами в полотенце, злобно заскрежетала зубами. Всадник ночи любил Жизнь и все, что дышало ею. Ходили слухи, что в разгульные ночи Мрак губил невинных девиц, которые, отстав от подруг, оказались неподалеку от Леса. Красота лихого юноши притягивала их, заставляла отдаваться ему без остатка, а потом… Досуха выпитые и мертвые тела сжигали. То делали или лесавки, или люди, зачастую родственники умершей.

– Я ведь говорил, – обиженно произнес Всполох. – Не зря черные волки спрашивали меня про… нее.

Дух запнулся, вовремя вспомнив, что нельзя произносить имя молодицы. Тот, кто узнает, как зовут ученицу ведьмы, обретет над ней большую власть.

– Вот что, – решительно сказала Ягиня. – Ты, Всполох, отныне всегда будь подле нее. Пока рядом огонь, ни один слуга тени не посмеет сунуться. А тебя, Светоч, благодарю. Ты поведал мне страшное, но бояться еще рано.

Багряный молодец не ответил. Доел щи и вышел во двор, где ждал верный конь. Скоро начнется день, защебечут птицы, люди выйдут на улицы, а в Лесу проснутся дочери и сыновья Лешего. И Василика вернется.

– Ты не сможешь прятать ее вечно, – хмуро произнес Светоч, прежде чем исчезнуть.

Ягиня тяжело вздохнула. Ей не хотелось признавать его правоту. Правда пугала и вынуждала все больше подгонять девку, чтобы поскорее узнавала и запоминала, чтобы могла защитить саму себя. А самое скверное – ведьма не могла сказать ей правду. Ей ли не знать девичье сердце? Василика наверняка захочет испытать миг наслаждения и сбежит с лихим посланником ночи. Шутка ли, сам Мрак заинтересовался ею. Ни одна девка не могла противостоять его чарам. Нет, пусть лучше будет в неведении. Когда наберется ума, тогда Ягиня ей все расскажет.

Отчего-то вспомнилось, как она сама чудом выжила при древней Кислице. Ее наставница родилась, когда на земле еще не было княжеств, а старшины племен то заключали союзы с хмурыми конунгами, то ругались с ними, и тогда кровь лилась рекой. Иной раз страшно было ступить к опушке – все вокруг казалось липким от крови, а в воздухе стоял едкий запах железа и гари. Но время Кислицы утекло, и на ее место пришла Ягиня. Ей повезло застать рождение княжеств, увидеть расписные каменные домики в городах. Она пробовала вино, которым угощали духи Нави, и договаривалась с лесавками и лешачатами, чтобы те таскали ей живых кур.

Война удивительно давно не приходила в эти земли, потому люди жили ладно, тихо и даже богато. Летом девки бегали за ягодами к опушке, плели венки в костровую ночь, искали чар-траву, гадали на женихов и пересказывали слухи о Ягине. Осенью же, когда наступал месяц Велеса, народ толпами ходил за грибами, не забывая о жертве Лесу, а потом все готовились к долгой зиме и просили пощады у злой Мораны. Что делать Ягине, когда дни станут короче и Мрак начнет задерживаться в избе, искать глазами Василику и хитро улыбаться? Сгубит девку, не иначе. Значит, времени у них и впрямь было мало. Слишком мало, чтобы подготовить новую ведьму, но достаточно, чтобы Василика впитала силу и смогла совладать с детьми Нави.

– Что ты задумала? – спросил Всполох.

– Жуть, – усмехнулась ведьма. – Тебе не понравится, так что лучше не спрашивай.

Пришлось вспоминать все хитрости, с которыми она в свое время справлялась. Кислица испытывала ее много раз: заставляла плясать с духами Нави, говорить с лесавками, Лешим, принимать Светоча, Месяца и Мрака, ходить меж людей и помогать слабым, спиной чувствуя коварство и злобу, а потом… Потом Кислица отправила Ягиню туда, откуда не возвращались люди, чтобы та прошла посвящение, напилась мертвой и живой воды, откушала с тем, кому служили лесные духи, познала вкус Смерти и вернулась, представ перед ведьмой уже не ученицей.

Кислица не готовила к путешествию. Если бы не Всполох, Ягиня вообще ничего толком не поняла бы. Отчасти ведьма была благодарна наставнице за это. Не каждая девка могла понять и перенести подобное путешествие. Два десятка девиц в разное время стучались в ее ворота, и все стали частью Леса и забыли о прошлой жизни. Некоторые до сих пор завывали в глубинах чащи и блуждали бледными тенями, не зная покоя.

А сколько же учениц приняла Кислица? Оставалось только гадать. В отличие от Ягини, она сразу брала быка за рога: рассказывала о ворожбе на крови, заставляла собирать травы на убывающую луну, отлавливать зайцев и красть животину, приносить жертвы богам и духам Нави, чтобы те даровали удачу и силу.

Ягиня усмехнулась. Дочь купца наверняка рухнет на пол, когда узнает, чем ей предстоит заниматься. Одно дело – собирать травы, другое – чертить колдовские знаки, призывать пламя и пытаться вонзить лезвие ножа в чужую плоть. У Ягини получилось лишь на третий раз, когда Кислица заставила ее заколоть ворона и вырезать знак Мораны на черной земле. Кажется, на том месте до сих пор ничего не растет, кроме чертополоха. Зато Ягиня смогла пройти в Навье царство и переродиться.

От одного воспоминания пробрала дрожь. Словами не описать, каково это, когда тебя собирают по косточкам, скрепляют их живыми и мертвыми водами, заставляют кровь течь по-иному и привязывают твой дух к Лесу. То был тяжелый обряд, который длился целую вечность. Возможно, боги щадили девок, когда убивали их, не давая стать ученицами и испытать жуткую боль.

Ягиня заварила себе травяного чаю, чтобы успокоить сердце. Такое благословение было хуже смерти. Позволить Мраку забрать Василику? Нет уж, раз пришла, пусть идет до конца. Никто не заставлял ее стучать в ворота.

– Стереги ее, Всполох, – сказала ведьма. – Не подпускай к ней Черного всадника ближе, чем надо.

– Слушаюсь, – отозвался пламенный дух.

Маковый свет разливался по небу мучительно долго. Ведьма приказала Василике гулять по заднему двору до рассвета. Она сидела скучала возле старой бани и думала о том, что сруб стал совсем негодным, стоило бы поменять или поворожить. Интересно, сколько лет самой избе? С виду не дашь и десятка, а там – кто знает. Если верить слухам, то она стояла тут, еще когда Калина была совсем ребенком. А когда появилась, и вовсе никто не скажет.

– Скучаешь, девка? – выскочил Банник из-за угла. – Пошли ко мне, попаримся как следует.

– А как же анчутки? – фыркнула Василика. – Не они ли целую ночь веселятся в твоих владениях?

– Они, – кивнул дух. – Но теперь уж светает, оттого анчутки давно разбежались по округе и заснули. В бане пусто. Прикажешь растопить?

– Не хозяйка я тебе, чтобы приказывать, – покачала головой Василика. – Не надо, потом как-нибудь.

Сердце ее тосковало по веселью. Как славно прыгали духи Нави, как чудно кружились платки, как отплясывали неживые девки и молодцы, то и дело поправляя костяные маски! А запах спелых ягод? Она слышала его до сих пор. Пусть Ягиня и говорила, что служители Нави хотели напиться ее крови, но тоска по живому скреблась под ребрами. Раньше Василике казалось, что колдовская сила – самое желанное, что может быть, не зря сами князья падали ведьмам в ноги. Теперь она думала иначе. Ягиня заставляла ее толочь травы, разрешала прогуливаться лишь вокруг избы и не дальше. Ведьма под страхом жуткой смерти запретила девке заходить глубже в чащу. Василика догадывалась, что там прятались дивные чудовища. Поскорее бы Ягиня научила ее бороться с ними!

Все, что ведьма давала ей делать, было простым и понятным. Пара-тройка заговоров, и только. Василика научилась отгонять полынью и рябиной нечисть, заваривать разные настои, смешивать ягоды с сухоцветами и травить мышей, которые норовили забраться в мешок с мукой. Разве ж это было настоящим колдовством? Василика знала не больше обычной травницы или знахарки. Такие и в Радогощи водились.

– Чего грустишь, молодица? – взглянул на нее Всполох. – Сегодня с тобой глубоко в Лес пойдем. Хозяйка наказала к алатырь-камню сходить помолиться.