С «переселением» в новую обитель демонстрация откровенных кровопролитий прекратилась. Однако сменилась ужасающими картинами отказа матерей от новорождённых, домашнего насилия, детских суицидов.

«Господи! Когда же наконец эти мучения прекратятся?! – сокрушался Кирилл Андреевич, склоняясь над экраном. – Невыносимо видеть, что творят эти люди, но я вынужден терпеть, чтобы ненароком не прозевать своих. Ну вот, опять какой-то суд… Это кто в зале – Денис? Ба-а, и Эллочка здесь. Только Раисы не хватает».

Кирилл Андреевич напрягся, забормотал:

– Что там судья про Валерию Кирилловну говорит? Так-так-так, объявляет об отсутствии по уважительной причине. Разъясняет, что была приглашена в качестве третьего лица.

Слово получила истица, и напряжение профессора усилилось.

Эльвира, промакая под глазами носовым платком, пустилась убеждать судью, что внесла за квартиру, купленную в совместном браке, больше половины стоимости, а при разводе не получила от бывшего мужа ни гроша.

Она драматично причитала, заглядывала представительнице закона в глаза, размахивала перед её лицом какими-то бумагами.

***

– Мерзкая ложь! – вскрикнул взбешённый Кирилл Андреевич. – Не слушайте её! Нет ни слова правды!

Он замахал руками, забарабанил по экрану. Нечаянно задел кнопку. Экран погас.

Кирилл Андреевич несколько раз судорожно прикладывал палец, пытаясь восстановить связь. Ничего не получалось. «Издевательство! – завопил он. – На земле терпел, а теперь и тут!»

Наконец изображение появилось. Денис в машине разговаривал по громкой связи.

***

– Ну что, Лерк. Рано мы губу раскатали. У Эллочки зубки поострее моих оказались. Выгрызла, мразь такая, половину хаты. Нам объедки оставила – по одной шестой.

– Как ей удалось? Почему же она при разводе не потребовала свою долю? После того столько лет прошло, а тут опомнилась? Денис, может, это Яна твоя некомпетентна? Такое очевидное дело проиграть, надо постараться. Ну и адвока-а-ат!

– Ну ты, потише. Покатила бочки! Короч, квартиру независимый эксперт в полтора ляма оценил. Свои двести с полтиной тонн получишь от меня, и – в расчёте.

– Двушка в Сочи у моря всего полтора миллиона?! Да это же грабёж! На дальних окраинах дороже продают.

– И чё? Хочешь сказать, будешь этим заниматься? Так я всё равно больше не дам. Твоя экспертиза против моей в случае суда в ноль сыграет.

– Я от тебя, скряги, другого и не ожидала. Не хватало ещё с тобой судиться.

– Вот умница. Понятливая девочка. Доки подготовлю, наберу тебя.

***

Кирилл Андреевич в ярости смахнул картинку. «Как несправедливо! – негодовал он. – Всё неправильно! Всё наперекосяк! Ну и Эльвира! Ну и братишка! Ну и… А я? Сам-то был ли справедлив?»

Он заметался из угла в угол.

«Надо было при той – земной – жизни всё дочери отписать, – размышлял, мучительно сожалея. – Но тогда я был настоящим слепцом. Не подозревал, да, пожалуй, не хотел замечать, что дочь обо мне печётся. Сколько раз Лера просила бабушку помочь организовать встречу со мной. А я, глупец, не соглашался. Всё из-за чёртовой ревности, что нового мужа Таисии отцом называет. Дениска ещё подзуживал. Говорил, что, мол, встречал Леру время от времени. Она, мол, была эгоисткой, а стала к тому же полной дурой. Так что, если бы я и решил тогда составить завещание, о ней вообще не вспомнил бы. Хм, интересно, а кому бы всё отписал? Наверное, Раисе. Точно уж не матери с братцем – этим рвачам».

Кирилл Андреевич медленно прошёлся вдоль обители, зашагал вверх по стене, потолку, спустился с противоположной стороны. Наматывая так бесчисленное количество кругов, шептал:

– Болит. Как же болит душа…

Узник продолжал наблюдать из своей темницы, что происходит в мире живых. Теперь он точно знал, что сможет увидеть родных, только если у тех возникнут трения или крупные споры.

«Долго ли томиться? – сокрушался Кирилл Андреевич. – Душа нестерпимо жаждет встречи. Посклочничали бы они, что ли. Раньше братца-чертяку ждать не приходилось».

Сзади зашуршало. Кирилл Андреевич обернулся. По-прежнему ничего не было видно.

Звук, похожий на шипение змеи, усилился. Вдруг на тёмном фоне стены выделился глянцево-чёрный фрагмент. Он стал вспучиваться, выдаваясь вперёд мешком с бьющимся внутри существом.

Раздался ужасающий хлопо́к. Выстрелив, новообразование отделилось от стены, бесформенной тенью пронеслось перед лицом Кирилла Андреевича, потом за спиной. Закружило, насмешливо впиваясь в уши отвратительным пискливым бормотанием: «Братец-чертяка. Хи-хи-хи, чертяка, чертяка…»

Разогнавшись, чёрная энергия вихрем завертела Кирилла Андреевича по комнате, подбрасывая и нещадно швыряя о пол, стены, потолок.

– Что это?! Что это, Господи?! Господи, помилуй! – кувыркаясь в воздухе гимнастической булавой, завопил узник и в тот же миг распластался недвижимый.

Терзаемый страхом, он даже не пытался понять, откуда взялся кошмар и почему так внезапно прекратился.

Неожиданно сам собой включился экран. Кирилл Андреевич лежал, уткнувшись в него лицом.

Не пошевелившись, профессор обнаружил, что прекрасно видит знакомые лица. Даже лучше, чем на расстоянии.

***

Лера с Денисом сидели в кафе на набережной. На столике среди разложенных бумаг затерялись две маленькие чашки.

– Ну что, племяшка, отметим удачную сделку, опрокинем по рюмочке кофе?

Лера оторвалась от заверенных документов.

– Что ж, дядька, кофе так кофе, раз на большее неспособен. Но сначала объясни, зачем это ты нотариусу велел сумму за квартиру разбить на две доверенности? – Лера взяла листы, потрясла у Дениса перед носом.

– Да брось, племяшка! Какая тебе разница? Деньги в кармане? Ляжку греют? Вот и радуйся, не заморачивайся.

– Считай, уговорил. Десять тысяч, которые я на адвоката скидывала за твой позорный суд, когда вернёшь? Мог бы сразу сюда приплюсовать.

– Ой-ой-ой! Не стыдно за копейки предъявлять? Вон сколько бабла подняла! Живи, ни в чём себе не отказывай!

– Гад ты, Денис. И всегда им был. Подавишься когда-нибудь этим своим баблом.

– Не пыхти. На Бали месяцок спинку погреешь. В Австрию сгоняешь, на горки. Нервишки подлечишь. Все дела.

– Без тебя решу, как деньгами распорядиться, – бросила Лера.

– Безусло-овно, – с шутливой важностью протянул Денис. – А я… Вот ещё что, там в квартире барахло осталось. Табуретки рассохшиеся, диван завалящий с клопами, ну, и другой хлам. Что-нибудь из того брать будешь?

– Не поверю, что отец в такой помойке жил.

– Не-е, эт я так, к слову. Ну? Забираешь или нет?

– Значит, вот зачем ты меня сюда притащил? Понятно. Разумеется, не нужна мне старая мебель.

– Ок, значит, отказываешься. Ну, и правильно. Их там всё равно уже нет. Я хотел кой-какие мелочи прихватить. Заехал, а в хате, прикинь, пусто, – Денис развёл руками.

Лера посмотрела недоверчиво.

– Ты вот только лоб сморщила, а у меня чуть глаза из орбит не выкатились, когда вошёл в пустую коробку с ремонтом пятилетней давности. Ну, я, конечно же, сразу полицию вызвал, соседей в свидетели подрядил. Короч, все дела.

– А как ты туда вообще попал?

– Так мы же с Раисой Палной вместе похороны организовывали. Всё по закону. Я от имени матери по доверенности действую. Хорошо, что Кирилл ей в своё время дубликат ключей от квартирки оставил, иначе у жёнушки их было бы не вырвать. Я сразу, как сообщили о смерти, приехал. Обстановку на камеру снял. Теперь эта скряга не отвертится.

– Ну и? И куда же всё делось? Хламьё же, говоришь? Кому оно нужно?

– Ясное дело, Раиса Павловна уволокла. Она же – скопидомка, в натуре. Всю движку под себя подгребла. Кухню полностью обнулила. Ладно плиту, даже мойку и смеситель скрутила. Прикинь – крохоборка. Короч, буду на неё иск кидать. А раз ты не при делах, ладненько. Придётся самому, всё самому.