— В общем, если ты голоден, то приходи на кухню, я приготовила завтрак.

Теперь он поднялся и сел.

— И что я должен сделать? — усмехнулся он, — Душу продать?

Его заявление меня немного оскорбило, поэтому я оскалила зубки.

— Если не хочешь, то пошли без какой-либо прелюдии. — прошипела сквозь зубы и хлопнула дверью.

Меня легко обидеть, но можно это сделать только тогда, когда я расслабилась и не жду удара. Дурак и хамло он. Ну и хрен с ним.

Вошла в кухню и подумала выкинуть приготовленное. Зря только старалась… Не успела подойти к столу, как меня обхватили сзади.

— Хватит меня внезапно хватать! — крикнула я, — Хватит меня вообще трогать!

— Ладно-ладно. — примирительно ответил Женя, но так и не отпустил, — Только не выбрасывай еду, ведьма.

— Ведьма?! — возмутилась и забрыкалась.

А он держал пока не выдохлась.

— Успокоилась? — усмехнулся Женя.

— Да. — выдохнула и он отпустил меня.

Резко развернулась к нему лицом. Улыбается и светится, а я заметила мазок краски на его правой щеке.

— У тебя тут. — думала сначала сама вытереть, но потом передумал. Это может выглядеть не так невинно, как задумывалось., - Жри и не беси.

Села за стол и стала ковырять вилком свою яичницу. Но, похоже, я немного приболела. И давайте не будет указывать пальцем на тех, кто в этом виновен. Подняла взгляд на Женю. Тот хомячил за обе щеки. Для девушки это лучший комплимент в стороны её кулинарного умения. Усмехнулась и он поднял на меня взгляд. Это выглядело так забавно: широко раскрытые глаза, надутые щёки и вилка на полпути ко рту.

— Фто? — спросил Женя с набитым ртом.

— Ничего. — пожала плечами, возвращаясь к своей тарелке.

Несколько минут мы седели молча, но до тех пор, пока он не прикончил свою яичницу. А он хлопец ничего, старательный такой.

Женя откинулся на спинку стула и по кругу начал гладить живот. Его лицо источало удовлетворение и счастье.

— А теперь, когда я чувствую лёгкое насыщение, мы можем поговорить. — сказал он, подвигая к себе ближе кружку чая.

— О чём? — нахмурилась я.

— О твоей милости. — усмехнулся Женя, — С чего это вдруг такая жмотяра как ты решила поделиться.

Его слова не задели меня, только вызвали улыбку, ведь они походили на речь капризного ребёнка.

— Это не милость, а горячка. — отодвинула тарелку с почти нетронутой едой, — Ты просто представить себе не можешь, что со мной вчера произошло! — всплеснула руками, — Ужасное хамло окатило меня ледяной водичкой и — о чудо! — у меня болит горло и немного голова.

Улыбка спала с лица Жени так быстро, что я даже бровью повести не успела.

— Тебе плохо? — он поддался вперёд с намерением приложить ладонь к моему лбу, но я вовремя отстранилась.

— Держи себя в руках и не позволяй себе меня трогать. — прошипела, а потом закашлялась, — Ничего серьёзного. — отмахнулась в итоге.

— Точно? — лицо Жени было виноватым и обеспокоенным ровно настолько, чтобы я захотела закатить глаза. Что, собственно, и сделала.

— Полный. Я же сказала, ничего серьёзного.

Мой отец врач-терапевт и я ещё в детстве натерпелась этого всего. Не люблю повышенного внимания к своему здоровью.

— Может… — начал он, но я перебила.

— Не может. — встала и стала собирать посуду в раковину, — На твоём месте, я бы беспокоилась о том, что моя, как ты сказал, милостивая акция — одноразовая. А у тебя ничего нет в холодильнике.

Женя тяжело вздохнул.

— Как насчёт соглашения? — предложил он, — Ты готовишь и кормишь меня хорошего, а я… Веселю тебя.

Рассмеялась над этой глупостью.

— Нет-нет, даже не надейся. — повернулась к нему лицом, — Слишком требовательное соглашение получается, учитывая, что клоун ты так себе… На любителя.

Женя шокировано распахнул глаза и схватился за сердце.

— Ты ранила мою нежную душу!

Закатила глаза. Всё-таки роль клоуна — это для него.

— Иди в душ, потому что я планирую сегодня там на долго зависнуть.

К восьми часам я была уже собрана, а Женя, взяв под руку огромный альбом, свалил с глаз долой. Но должна заметить, что его глаза сияли надеждой, а улыбка растягивалась до невозможного. Даже шрамы Джокера не такие странные, как его улыбка. Брр…

Запаслась бумажными носовыми платочками и вышла из квартиры. На дворе весна, а у меня сопельки… В общем, я не изменяю себе. По пути укутала шею тонким шарфом и по горло застегнула молнию куртки.

Сначала всё было нормально, но потом мне заметно стало хуже. По словам Наты у меня были красные глаза, зелёное лицо и бледные губы. Зеркало подтвердило ее слова и мои опасения. Знаете таких людей, которые совершенно не умеют болеть? Так вот я один из них. Не то, что бы я сразу начинаю капризничать и веду себя, как несносная старуха. Нет, не это, ведь я бы ничем не отличалась от себя здоровой, но дело в том, что даже банальный насморк может меня убить. А если ещё и температура подниматься, то я труп: валяюсь на кровати, словно мешок с картошкой, только иногда подаю признаки жизни, обвиняя всех в своей болезни.

Мой брат терпеть меня не мог в такие моменты, зато отец сносил всё стойко, как и подобает мужчине его профессии.

— Что-то ты совсем неважно выглядишь. — сказала подруга, вглядываясь в моё лицо, когда я выбросила платочек и достала новый.

— И, поверь мне, чувствую себя так же. — тяжело вздохнула я.

— Может, домой пойдешь? — предложила Ната, — А то боюсь, ты сдохнешь до конца учебного дня.

— Спасибо, что ты такая милая. — усмехнулась, перебрасывать рюкзак через плечо, — Но я уже досижу эти пару часиков, не помру же. И в конце концов, русские — не сдаются!

— Ага, они от насморка в поле ложатся.

Закатила глаза, идя следом за подругой в аудиторию.

Через эти пару часов мне стало ещё хуже, но стойко держалась и отказывалась от помощи Наты. Я взрослая, а значит справлюсь. За ночь всё пройдёт.

По пути домой думала зайти в аптеку, но сил не было, а ближайшая была мне не по пути. Ничего, чая горячего напьюсь и всё пройдёт.

Дома никого не было, чему я обрадовалась. Не хочу, что бы Женя увидел мою рожу перемазанную соплями. Заварилась чаю, достала самый теплый плед, что я когда-либо видела и, закутавшись, устроилась с чашкой в кровати. Есть не хотелось, поэтому со спокойной душой допила и заснула.

Проснулась в поту и дрожачая. Градусник показал 36,8. Папа меня убьет, если я умру так опозорив весь наш род. Вся моя семья, это сплошные врачи. Дед врач, бабушка врач, мама акушером-гинеколог, отец терапевт, брат хирург, а я пошла на учителя. Я как пианист в семье военных. Не в тему. И в медицине я полный ноль, отродясь не любила биологию и химию.

За окном было уже темно, а Жени всё не было. Жаль, я бы отправила его в аптеку. А так нашла только упаковку анальгина. Бульончика хочу. Именно такой, какой мне папа делает, когда я болею. Кто-нибудь хочет сделать мне бульончик? Нет, никто не вспомнит о Жене-рукиизжопы. Что делать, я не знала, поэтому полезла в ванную с очень теплое водой.

Лучше не стало. Наоборот, хотелось спать, а ещё была ужасная слабость. Еле доплелась до кровати, на которую свалилась без памяти.

Женя, козёл, только покажись мне на глаза…

Всю ночь металась по кровати и портила бумажные платочки, потому салфетки, а после и до полотенца добралась, заткнув им нос, потому что из него текло, как из водопада.

Когда наступило утро я не знаю, но была ужасно рада, что дотянула до рассвета. Правда теперь меня сильнее трясло, но было жарко. Футболка полностью мокрая от пота, во рту будто крыса сдохла и… что-то ещё было… Ах, точно, я умираю! А я даже завещание не написала. У меня нет, что завещать! Я неудачница.

Бред в студию.

Из дремоты вынырнула, когда хлопнула входная дверь. Сначала ничего не было, но потом в мою дверь постучали и Женя без разрешения всунула сюда свою моську.

— Не хочу тебя пугать, но холодильник чист, как… Ого! Хреново выглядишь.

Ничего не ответила, только красноречиво высморкалась. Женя поморщился, а потом полностью вошёл.