— Можешь не распинаться, Женя. — перебил меня он, — Я, может, и… творческий, но не слепой.

Тяжело вздохнула, чувствуя едкий осадок плохого предчувствия в груди.

— И зачем же ты пришёл?

— Поговорить. — резко ответил и вошёл в квартиру, громко захлопнув дверь.

Ну всё, он меня бросит. Ничего, где-то в глубине души я была готова к этому.

Женя прошёл в комнату и сел на кровать, ожидая когда я присоединюсь. Нечего тянуть. Взяла стул и поставила напротив него. Он снова сделал большой глоток из бутылки.

— Почему ты пьёшь? — спросила его.

— Я уезжаю. — ответил он и взглянул на меня из-под опущенных ресниц. Мерзкие мурашки пробежали по позвоночнику, заставляя выпрямится и надеть каменное лицо. — Бернард Шор — чертовски богатый и прославленный художник. Он уже несколько лет устраивает программу для начинающих и талантливых художников, помогая им сделать своё имя. Этот старый хрен делает из никого знаменитость меньше чем за год.

Он говорил с ухмылкой, будто был виноват в чём-то. А ещё ему стыдно.

А я слушала молча и, кажется, не моргая.

— И вот я решил попробовать. Мне даже в голову не приходило, что мои работы понравятся ему, ведь сотни со всего мира пишут ему. А я видел кто там, понимаешь? Я им и в подмётки не гожусь! Но он ответил и предложил мне сотрудничать с ним. — Женя снова усмехнулся и покачал головой. — Я не ожидал, что так получится. Я… просто так.

— Подожди. — я подобралась и придвинулась к нему, — Поправь меня, если я не права: тебе достался билет на собственную мечту?

Он сдержанно кивнул.

А я не могла сдерживаться. Я завизжала и обняла его со всех сил, что остались во мне.

— Женя, это же замечательно! — воскликнула я, повиснув на ошеломлённом парне, — Он разглядел твой талант!… Бог ты мой! Ты должен сейчас же лететь к нему!

— Завтра самолёт. — прошептал он.

Я отстранилась с глупой и счастливой улыбкой.

— Ты так радуешься, что я уезжаю? — спросил он.

— Идиот, — пихнула его в плечо, — я радуюсь, потому что твоя мечта исполняется и тебя все-все увидят и поймут, что ты по-настоящему крут.

Женя усмехнулся с грустью, но в его глазах был проблеск чего-то большего. Он смотрел так, как то делают верующие, глядя на своего Бога.

— А… мы?

— Женя, не тупи! — возмутилась я, — Там твоя мечта — так беги к ней! Я даже готова пинка тебе дать!!!

Он рассмеялся тихо и хрипло.

— Но не пей больше. Тебе это не к лицу.

Женя молча смотрел в моё лицо так долго, что мне показалось, будто мир замер. Только глаза его блестели. Вдруг он обнял меня и прижал к своей груди.

— Я люблю тебя, ведьма. — прошептал он мне в волосы.

Хотела бы я продолжать стоять вот так, рядом с ним, но для него выпал редкий шанс. Будет чистой воды эгоизм, если я буду держать его.

Отстранилась от него и для достоверности сделал несколько шагов назад.

— Я отпускаю тебя. — проговорила с улыбкой, — Ты свободен и не должен мне ничего.

Женя сжал кулаки, а его лицо побледнело. Он было хотел подойти ко мне, но замер и медленно вышел из комнаты.

— Удачи тебе! — воскликнула я радостно, когда он вышел из квартиры, но не прошло и секунды как я расплакалась.

Так странно чувствовать счастье и радость за кого-то, но оставаться ни с чем самой. Вот что, наверное, чувствуют люди, когда становятся родителями.

Но мои рыдания прервал трель телефона и незнакомый номер. А потом я резко забыла о собственных чувствах и терзаниях.

— Здравствуйте, вам звонят из центральной больницы. Вы Женя Волкова, дочь Дмитрия Волкова.

— Да. — прошептала откашлявшись.

— Мы звоним, чтобы сообщить об авария, в которую попал ваш отец.

Не знаю, как быстро я примчалась в больницу, но меня не пустили сразу, сказав, что пациенту нужен отдых. Я была не против этого, но мне нужно было знать его состояние, но и тут врачи заверили меня, что отец обошёлся парой переломов и вывихов. Они говорили, что это пустяк, особенно для аварии, но я чуть не свалилась на пол в обмороке. В итоге я устроилась на стуле в коридоре в ожидании, когда меня пустят в палату. Мед сестра уговаривала меня пойти домой, но я только отмахивалась. Не могла же я оставить отца одного!

Сидя в коридоре, я почувствовала как усталость навалилось на меня, как стена из кирпича. Эта усталость заставила расслабиться на жёстком железном стуле и заснуть. Спала так крепко, что не сразу проснулась, даже когда врач тряс меня за плечи. Вскочила и, оглядываясь по сторонам, спросила:

— Что-то с папой?

— Нет, с ним всё в порядке, уже можно в бой идти, но только с костылями. — он пытался пошутить, но мне было не до шуток. До него дошло это, — Простите. Вы можете проведать его, но только приведите себя в порядок.

Кивнула и поднялась. Суставы и мышца запротестовали ноющей болью, отчего я глухо простонала. Закатила глаза к потолку и пошла в уборную. Кое-как оправила на себе одежду, умылась, пальцами расчесала волосы и прополоскала рот водой. Вид не стал лучше, но шансы были.

Идти к нему с пустыми руками мне было стыдно, поэтому я забежала в магазин около больницы, предварительно посоветовавшись с врачом. Спустила все деньги, но купила отцу его любимый гранатовый сок, булочек и фруктов. И упаковку жвачек для себя, чтобы не дышать на него этой гадостью, что у меня сейчас во рту.

Помолилась, постучалась и просунула моську в палату.

— Утро доброе! — улыбнулась папе и тот посмотрел на меня печальным взглядом, в котором моментально появились счастливые искорки.

— Доця пришла! — рассмеялся он, — А я и не ждал.

— Думал, я оставлю тебя здесь одного? — фыркнула и поставила пакет на тумбочку, — Даже не мечтай, старый пень.

Хрипло усмехнувшись, он немного приподнялся и сел. Не без гримасы боли всё это происходило. Силой удержала улыбку на своём лице.

— Не смотри на меня так. — сказал папа, — Всего-то перелом ступни, голени и трещина в ребре. Всё не так смертельно.

— Всё, что не убивает, делает нас сильнее. — с грусть улыбнулась ему.

Не привыкла я видеть своего отца таким слабым и уязвлённым. Он должен быть по ту сторону, в белом халате и умным лицом.

— Оно-то правда, тут не поспоришь, но я не настолько труп. Не сразу, конечно, но скакать буду. Зуб даю. — папа мне подмигнул весело и задорно.

Это жест подействовал на меня неправильно: растрогал до самых слёз. Взяла отца за руку и, сжав её, тихо заплакала. Он был удивлён моей реакцией, ведь никогда не позволяла себе с ним так откровенничать, и особенно плакать.

Немного растерянный отец сжал мою руку сильнее, и я заплакала ещё громче.

— Тааак. — протянул он, — Думаю, здесь не только я являюсь причиной такой обильной сырости.

Замотала головой, ложась рядом с самого краешку, прижимая к щеке его большую и сильную ладонь.

— И кто этот гавнюк? — вопрос был точным.

— Он не гавнюк. — хлюпнула носом, — Он художник.

Папа замолчал и только мои всхлипы и судорожные вдохи разрывали эту тишину.

— И где же ты найти его сумела? — последовал новый вопрос.

— Я с ним жила, — призналась тихо, — Хозяйка заселила и сбросила мне цену на 70 %. Кто же от такого откажется.

— И то верно. — снова повисла тишина, после которой последовал вопрос: — Он тебе бросил?

Замотала головой.

— Ты его бросила?

Снова замотала головой.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Он художник. — посмотрела в глаза папы, — Ты бы видел его рисунки… — судорожно вдохнула, — И вот ему предложили учиться у самого-самого. Бесплатно, тебе надо только прилететь к нему, и ты в шоколаде. Рай для художника.

Я говорила только то, что думала.

— А я что? Правильно, тормоз, который не даст двигаться ему дальше. Вот скажи, ты бы стал отказываться от такой возможности?

— Смотря ради кого отказываться, Женя. — ответил папа, — Если человек того не стоит…

— А я не стою того, чтобы он упускал такую возможность! Он парень молодой, ему вперёд идти надо.