— Кто ж его не знает, это сам Фарнабаз. Говорят, он бывший сатрап.

— Сатрап, ишь ты, — усмехнулся Левый, — а с почтенным Филодемом у него какие дела?

— Обол.

— Чего обол?

— Обол дай, дядя, тогда скажу.

— Ах ты сопля наглая! — возмутился Паламед, но всё же полез пальцами в пояс.

Получив монету, мальчишка заявил:

— Так симпосион сегодня почтенный Филодем устраивает.

— А ты откуда знаешь?

— Да ты что, дядя, весь квартал знает. Гигий, управляющий его, с утра суетится, рабы два раза на рынок бегали, и, говорят, флейтистки будут с во-о-от такими жопами!

Левый заржал, смерил пацана взглядом. Лет десять тому на вид.

— Ты не мелковат на жопы-то заглядываться? Женилка ещё не отросла.

— Ты пошёл ты!

Пацан ловко увернулся от подзатыльника, отскочил на несколько шагов и крикнул:

— Сам себя трахни, катамит сраный!

И стрелой унёсся прочь.

Фарнабаза тем временем радушно приветствовал хозяин дома, однако на подготовку к симпосиону встреча не походила. Никто из рабов не спешил омыть гостю ноги и увенчать розами. Вместо андрона Фарнабаз прошёл во фронтестерион хозяина. У двери ждал человек. Филодем представил его.

— Мой родич, Дион.

— Радуйся, достопочтенный сын великого Артабаза, — приветствовал перса Репейник, — прошу, проходи, он ждёт тебя.

Фарнабаз кивнул, не стал спрашивать, кто ждёт. Вошёл внутрь. Человек, сидевший внутри на клисме, поднялся ему навстречу.

— Радуйся, Фарнавазда, — сказал бывший конюх.

— Радуйся, Антенор, — ответил бывший сатрап.

Они сцепили предплечья.

«Может даже в одном шатре локтями толкались».

— Его за полночь назад унесли, — докладывал Ономарху Паламед, — песни распевал на всю улицу. Видать хорошо гульнул.

— Не нравится мне это… — мрачно буркнул Ономарх.

— Что? — спросил Промах.

— То, что после нашего разговора он вот так спокойно отправится бухать.

— А чего ты ожидал, господин? — спросил Правый.

— Ожидал, что забегает, засуетится, улизнуть попытается…

Его разговор с бывшим сатрапом сразу вырулил куда-то не туда. На осторожные попытки выяснить источник слухов про щенка Божественного, проклятый полуварвар сразу дал понять, на какой длины приапе он вертел Циклопа и всех его прихвостней.

Ономарх только зубами заскрипел. Ему очень хотелось задрать вверх пегую бороду варвара и пощекотать ему горло кинжалом. Но здесь были не Келены, не Тарс, даже не Сидон. Здесь, на Родосе, чаша весов никак не хотела падать под тяжестью побед Антигона. Его эмиссары, Мосхион и Потомений, добившись поначалу успехов, вскоре увязли в бесконечной пустой говорильне. Виной тому был Эсхин, знаменитый оратор, давний сторонник македонян и противник афинянина Демосфена, противостояние с которым он много лет назад проиграл и приехал на Родос в изгнание. Свой вес он здесь не потерял, открыл школу риторики, архонты прислушивались к нему. В последнее время Эсхин выступал на стороне Птолемея, и Ономарх подозревал, что Лагид очень хорошо ему за это платит.

Только влиянием этого мерзавца можно было объяснить охлаждение родосцев к делу Антигона. И это после впечатляющей победы, добытой их, островитян руками. Сколько не указывал Мосхион архонтам на то, что дело Лагида трещит по швам, те отвечали, что всё пока вилами на воде писано. И победа не такая уж впечатляющая — как говорят, Менелай ускользнул невредимым с частью кораблей и уже принудил некоторых царей Кипра к союзу со своим братом. Что до войска Мирмидона, то у Лагида денег куры не клюют, а на Тенаре всегда полно бездельников. Да и флот Селевка, равный недавно разбитому, никуда не делся, а у самого Антигона под Тиром дела идут неважно. Не сдаётся Тир и по морю хорошо его Лагид снабжает. Так что резких телодвижений делать не надо, следует подождать, посмотреть, как пойдёт.

Тут ещё одна новость пришла, будто Громовержец перун свой приложил — Птолемей провозгласил свой отказ от всяких притязаний на Элладу и объявил всем полисам полную свободу. Он вроде и не властвовал по ту сторону моря, там Кассандр с Полиперхонтом и стратегами Циклопа грызлись, каждый сам за себя, но даже такие мало к чему обязывающие и, если подумать, ничего не стоящие слова, мигом подкинули симпатии эллинов к Лагиду до небес.

Антигон немедленно издал точно такой же декрет о свободе, но эффект был уже не тот.

Позиции стратега-автократора Азии, несмотря на военный успех, удивительным образом слабели, и Ономарх чувствовал себя на Родосе на птичьих правах. Однако он всё же прибыл не один, человек пятьдесят с собой привёз, отборных головорезов. Для всяких особых дел хватило бы. Ну нет же в самом деле у полуварвара воинства.

Однако, обнаглел мерзавец. Ничего не боится. Когда епископ перешёл к завуалированным угрозам, Фарнабаз просто указал ему на дверь.

Но всё же Ономарх хорошо разбирался в людях и чувствовал — что-то тут не то. Готов был поклясться, что Фарнабаз в какой-то момент побледнел, напрягся, голос чуть потерял в твёрдости. Стало быть, беспокоится, а значит должен что-то предпринять.

— Промах, — позвал епископ, — возьми двадцать человек и прогуляйся в порт. Посмотри, как там, спокойно ли.

— Ты, господин, думаешь, он сбежать попытается? — спросил Левый.

— Думаю.

Промах молча кивнул и удалился.

На следующий день Фарнабаз не выходил из дома, но беспокойство епископа повысилось — вокруг жилища перса крутились какие-то подозрительные люди. Входили, уходили. За некоторыми проследили и видели их в порту. Из нескольких кораблей Фарнабаза, стоявших в эти дни в гавани, один ушёл, ещё на два что-то грузили. Товары, наверное. Он же купец теперь.

Не нравились Ономарху эти товары.

Во вторую ночь, как и в первую, ему не спалось. Сидел с полупустой чашей, смотрел на огонь лампы. Думал.

— Господин! — закричали за дверью, — господин!

— Что случилось?

В комнату ворвался один из людей Промаха в сопровождении Левого.

— Господин, они уходят!

— Кто?

— Корабли Фарнабаза! Ещё один ушёл, последний тоже, верно, отчалит сейчас!

— Сейчас? Ночью? — Ономарх привстал.

«Вот оно!»

— Промах там?

— Да!

Епископ взглянул на Левого.

— Всех поднимай! В порт, немедля!

До порта бежать было совсем недалеко. За квартал они услышали звуки драки, лязг стали, крики.

— Быстрее!

Паламед вырвался вперёд, завернул за угол, выскочил ан пирс.

— Бра-ат!

На узком пирсе несколько человек танцевали друг с другом пирриху. Рыжее пламя плясало в руке одного из оборонявшихся, в коем Ономарх немедленно узнал…

— Снова ты, тварь!

Антенор принял на маленький круглый щит-пельтарион клинок Промаха и в ответном выпаде всадил свой меч ему меж рёбер. Правый рухнул на колени и завалился набок.

— А-а-а! — истошно заорал Левый.

— Антенор! Быстрее! — крикнул с борта аката Фарнабаз.

Дион, дравшийся рядом с гетайром, сбил с ног последнего из людей Правого и бросился к сходням. Гетайр пятился следом.

— Быстрее!

Репейник втащил Антенора на борт. До сходней домчался Левый, за ним спешил епископ с оставшимися людьми. Один из людей Фарнабаза взмахнул длинным багром и огрел им Паламеда. Тот успел отшатнуться, но острый кончик багра прочертил по его лицу глубокую борозду. Матросы втащили сходни и оттолкнули шестнадцативёсельный акат от пирса. Другой корабль бывшего сатрапа уже выходил из гавани.

— Бра-а-ат! — выл Левый.

Он бросился к Правому, рухнул на колени и сжал в объятиях его тело.

— Болваны! Чего вы застыли! — бесновался на берегу Ономарх, — зовите стражу! Будите Мосхиона! Мне нужна триера! Они же уйдут!

На востоке начал светлеть горизонт. Оба аката Фарнабаза поставили паруса. На первом командовал его старший сын, вторым управлял сам бывший сатрап. А младший сын накануне пересёк пролив и поджидал в Кавне. Он уже купил там три десятка лошадей и припасы на много дней пути. Местные купцы не знали, каких богов благодарить — парень даже не торговался.