— И всё одно их послушал?

— Я чужой здесь. Не знаю всех раскладов.

— Да и они не знают, — отрезал фалангит, — хотя иначе думают. И, как оказалось, я сам не знаю. Я с этой предательской тварью, сирийцем этим всратым за одним столом ел и пил! Ближним его считал! А он первым стать захотел!

— Это ты ему язык вырезал?

— Это должно было стать только началом, — понизил голос Никодим, — но тварь сумела вырваться и сбежать.

— У тебя вырваться? — недоверчиво переспросил Антенор.

— Помогли ему, — буркнул Никодим, — не один он был, тварь предательская…

— Куда ты теперь? — спросил Антенор, уже догадываясь об ответе.

— Беседовать иду, — Никодим погладил изогнутую рукоять кописа, — глянуть хочу, точно ли у Бескровного крови нет.

— Я видел Маади, — сказал Антенор, — он прибежал к Менесфею. Тебя будут ждать.

— И хорошо. Ненавижу по подворотням мышей давить. Наше дело — лицом к лицу. Фалангой. За Орестиду!

— Далековато Орестида, — покачал головой Антенор.

— Вот она где, — Никодим ударил в грудь кулаком.

— Я с тобой. Оружие дашь? Хоть дубину?

Молчавший всё это время Репейник кашлянул. Никодим покосился на него.

— Нечего тебе с нами ходить. Иди к Хорминутеру.

— А там мне что делать? — Спросил Антенор. — Свою цену платить? Так я не получил от Менесфея того, что хотел.

— Я разберусь, — пообещал Никодим, — с дедулей пора кончать. Дай пройти.

Антенор посторонился и фалангит во главе своих людей двинулся дальше, вниз по улице.

— Ты в «Себек» или к нам? — спросил Дион.

— В «Себек». Расскажу, что ничего не вышло. Потом к вам.

— Ну бывай. Ждём. Не вступай больше… ни во что.

Они расстались. Антенор, вопреки своим словам, сразу в «Себек-Сенеб» не пошёл. Покрутился по улицам. Вооружённых молодцев стало больше, но многие никуда не спешили. Топтались на перекрёстках, переговаривались без суеты. Смеялись. В сторону порта прошёл отряд «фригийцев», человек пятьдесят. Македонянин с трудом задавил желание броситься вслед Никодиму, предупредить.

Наконец, вернулся в «Себек-Сенеб». Там его ждали.

— Ну что? — спросила Месхенет, едва он возник на пороге.

Македонянин отрицательно помотал головой.

— И что теперь? — спросил женщина у мужа.

— Думать надо, — мрачно отозвался тот, — если бы не Никодим…

К идее личного визита Антенора к Менесфею он с самого начала отнёсся скептически, но бурная реакция Никодима не позволила ксенодоку^[54] задействовать свои связи, не ставила времени и выбора.

— Надежда ещё есть, — сказал египтянин.

— Не для тебя! — прогремел властный, знакомый македонянину голос.

В зал ворвались вооруженные люди в льняных панцирях и фракийских шлемах. Пару рабов египтянина тут же уложили лицом вниз. Подскочили к Хорминутеру и мигом заломили ему руки за спину. Антенор не успел опомниться, как оказался прижат к стене. В зал вошёл человек в шафрановом плаще, дорогом мускульном тораксе, при мече. Шлема на нём не было, голову покрывала простая македонская каусия.

Антенора будто молнией ударило.

— Ономарх?! Так это ты епископ?

«Боги, где были мои глаза?!»

— Он самый, — усмехнулся доверенный Антигона Одноглазого, — сказал бы, что ты изрядный тугодум, парень, но справедливости ради, я и сам тебя не узнал там, на постоялом дворе. Ты изменился. Исхудал и завшивел. Зря, ой зря тогда не пошёл на службу к Антигону, мог бы человеком стать, как дружок твой, Иероним.

Антенор сжал зубы. Быстро окинул взглядом зал, насколько смог. С Ономархом пришло шесть человек. Но неизвестно, сколько ещё на улице.

— Что вам здесь нужно? — спросил Хорминутер, — по какому праву вы столь бесцеремонно…

— По такому, что ты, раскрашенная рожа — египетский шпион, — насмешливо объявил Ономарх.

— Вас ввели в заблуждение, — не изменившись в лице возразил Хорминутер, — я не…

— Рот закрой, — приказал Ономарх, — искалеченный твоим дружком Маади больше не может говорить, но то нам и без надобности. Он своё уже отговорил, достаточно. Да, красавица?

Раздался женский визг и один из воинов выволок из перистиля Вашти. Ономарх подошёл к ней, сжал пальцами подбородок.

— Ну так как, красавица? Подтверждаешь ты обвинение своему хозяину?

— Да-да… — затараторила рабыня.

— Ай, молодца! Жаль, твой Маади тебя больше языком приласкать не сможет. Нету у него больше языка. Но ничего, приап-то ему не отпилили! Пока.

«Фригийцы» заржали.

— На тебе денежку, дорогая, — Ономарх сунул в ладонь Вашти тетрадрахму, — заслужила. Да, голубятню покажешь?

— Г-голубятню?

— Ну да, голубятню. Твой хозяин же держит голубей?

— Н-нет… Н-не держит…

— Не врёшь?

— Н-не вру…

— Ну, стало быть, здесь ещё кто-то есть. Ничего, это мы выясним. Да и Маади вроде как грамотный.

— Отпустите моего гостя и мою жену, — проговорил Хорминутер, — они здесь ни при чём.

— Так я и поверил, — хмыкнул Ономарх, — наслышан я, что египетские бабы чрезмерную свободу имеют и в делах семейных не только передком участвуют. Не, я и от неё интересных рассказов жду.

— Мразь… — процедил бывший конюх.

— Не дёргайся, Антенор, — посоветовал Ономарх, — кстати, я тебе благодарен, хотя ты меня немножко разочаровал. От нашего общего друга Иеронима я был наслышан о тебе исключительно лестных отзывов. Как он там говорил? «Глаза на затылке». Ай-яй, ошибся Иероним. Лучше о тебе думал, чем ты есть. Ну да ладно, ты всё равно помог, хоть и неосознанно. Достоин награды. Копчёного хотел? Эй, введите!

Однако никто никого никуда не ввёл.

— Оглохли что ли?! — рявкнул Ономарх.

Он встретился взглядом с одним из «фригийцев», державших Месхенет, и резко мотнул головой по направлению к двери. Воин отпустил женщину и вышел. Раздался глухой удар и хрип.

Ономарх схватился за меч. На пороге возникла фигура Репейника, раздался щелчок и какой-то резкий выдох.

— А, ссука! — зарычал епископ, схватившись за бедро, пробитое стрелой.

Дион бросил на стол гастрафет, выхватил меч и кинулся на Ономарха. Антенор воспользовался замешательством державших его воинов и проворно вывернулся. Один из «фригийцев» покатился кубарем, а второму македонянин вывернул руку на слом, завладел мечом и оглушил противника рукоятью. Первый попытался встать, но пропустил удар ногой в лицо и снова растянулся на полу.

— Не упустить египтянина!

Ономарх дрался с Дионом и теснил его, несмотря на рану. В зал вместе с ещё одним «фригийцем» ввалился Вадрасан. Его руки были связаны, но это не слишком мешало ему душить воина. Всё-таки людей с Ономархом пришло не шестеро, а больше.

Антенор не успел порадоваться появлению друга, схватился с «фригийцем», державшим Месхенет. Тот прикрывался женщиной, как щитом и спаситель едва не превратился в невольного убийцу, когда его клинок, отбитый вражеским, скользнул в опасной близости от груди Мойры. Однако «щит» отчаянно вырывался, больше мешал воину, чем помогал и Антенор таки достал противника, заплатив за удачу кровавой бороздой на своём предплечье.

Македонянин прыгнул на помощь Хорминутеру. Ономарх увидел это краем глаза и заорал:

— Не упустить! Живым или мёртвым!

Этот приказ всё и решил.

— Ани!^[55] — пронзительно закричала Месхенет.

Антенор увидел, как Хорминутер медленно оседает у стены. На его белоснежной одежде расплывалось красное пятно. В глазах застыло удивление. Македонянин схватился с убийцами.

Епископ выбил у Диона меч. И это при том, что двигался Ономарх с трудом. Определённо, если бы Репейник не взял с собой гастрафет, то уже стоял бы в очереди на ладью Харона. Дион отшатнулся, схватил стул и закрылся им от нового выпада.

Вадрасан тем временем спихнул с себя безжизненное тело и поднялся, тяжело дыша. Ономарх, будучи занят умудрялся видеть всё вокруг и не проморгал кшатрия, но тот будто в танце увернулся от клинка епископа, змеиным движением перетёк ему за спину и приложил локтем в основание черепа. Епископ рухнул лицом вниз, как подкошенный.