– Мать Фердмах, да ты же умрёшь раньше времени! – В сердцах воскликнула она, снимая куртку и накидывая её на пошатнувшегося старика.

– Спасибо, дорогая, но меня согреет новая жизнь, Огли. Возьми куртку, мне хватит и плаща. Присоединяйся. Им нужно наше дыхание, чтобы ожить.

– Кто там? – Огли уже стучала зубами, наскоро одеваясь и застёгиваясь.

– Гирды. Вихви. И новые существа.

– Какие? – Огли с любопытством заглянула в дольмен.

–Разные, малышка. Хватит вопросов, займись, наконец, делом. Кстати, там, дальше дольмены уже выпускают новорожденных морских жителей. Нужно позвать всех урханов, какие смогут нас услышать. Морских обитателей нужно доставить в реки, моря и океаны.

– Я займусь этим, – Пламор повернулся к своему лесу и издал громогласный рёв.

Огли склонилась над дольменом. Протоплазма обрела плотность желе и раскачивалась в ожидании необходимой силы. Ей нужен дух. В её полупрозрачной сердцевине мелькал силуэт в форме зародыша.

– Ух-ты! Здесь червячок! Ой, у него крошечные лапки?! И хвостик?

– Хватит смотреть, дай ему жизнь. Ты тоже была червячком.

Огли потерла руки, чтобы согреться и неуверенно склонилась над массой. Её первый выдох окутал шар протоплазмы зимним паром. Роскошный узор серебристого инея мгновенно захватил в нежный, хрупкий плен всю массу.

Больше ничего не произошло. Огли растерянно провела пальцем по поверхности, следя за тем, как от тепла её кожи тает узор.

– Поделись своей силой. Дыхание Жизни, которому учили тебя твои учителя, – забрюзжал над плечом старик, едва сдерживая стук зубов и шмыгая носом. – Но в этот раз ты выдыхаешь не боль, а силу. Направляй её в центр протоплазмы. А когда твоё дыхание начнёт впитываться, зажгись мечтой, мыслью. Представь себе, что ты игрок, и творишь новый мир. В твоём воображении должно начать биться сердце того, кто в будущем покинет этот дольмен. Помоги ему биться ровно, направляй своё желание, намерение прямо в центр биения сердца, и тогда у тебя всё получится. Он будет немного похож на тебя, а вернее, скопирует твои внутренние порывы. Если ты охотник, то твоё дитя будет хищником. Если ты предпочитаешь мир войне, то родится травоядное. Если же твоя душа жаждет свободы, то рождённое существо станет птицей. И морские и речные твари родятся от твоего дыхания, если ты сама не ведаешь, к чему стремится твоя душа, либо находишься в покое. Рождённые тобой рыбы будут воплощением всех твоих тайн души. Интересно?

– Да, – с некой долей страха и неуверенности кивнула Огли, разглядывая и стирая иней ладонью с тончайшей пленки, скрывающей бестелесный “кисель” энергии.

– А если у меня получится монстр?

Мормул удивлённо оглянулся на неё.

– Ну, ты же не монстр? Совесть-то у тебя есть, верно? Гложет же она тебя за неоправданные убийства землян? Значит, ты не монстр, а просто, дитя, не ведающее, что творит. Но все дети вырастают, и если есть совесть, то приходит и искупление. Не бойся, королева, твори жизнь.

Старик склонился над следующим дольменом, положив посиневшие от холода ладони на его усыпанную крупными бусинами снега поверхность и заглядывая внутрь.

– Кстати, король тоже скоро будет здесь. Это его прямая обязанность: участвовать в рождении новых форм жизни Войора. Видишь ли, планета напугана, и она вооружается. Она словно копирует поведение кого-то, очень сильного, могущественного, но при этом по-детски наивного, ранимого. Раньше подобного не случалось.

– Чего именно? – Не поняла королева, продолжая с любопытством нажимать пальцем на “кисель” и смотреть, как он качается от толчков. Сие действо её забавляло.

– Перестань играть как маленькая! – Возмутился столь кощунственным поведением мормул. – Страх планеты, Огли. Страх! Планета не умела прежде бояться. Она, просто, поднимала свои войска вибрациями поверхности, передавая сигналы. А ещё она раньше слышала абсолютно все сигналы призыва, а теперь не реагирует на некоторые, словно больна.

– А что такое сигналы призыва? – Огли продолжала тыкать пальцем в шар.

– Это когда в одном месте образуется пустота. Тьма. Мм, бездна без жизни. Это становится источником сигнала призыва в естественной природе. Тогда любая живая планета посылает на этот сигнал тех существ, что могут исцелить эту пустоту. Ясно?

– Да, – протянула Огли, засунув голову в дольмен и оглядывая его купол изнутри.

Старик закатил глаза и укоризненно покачал головой, но продолжил:

– А теперь все жители чувствуют страх Войора и внемлют ему, вооружаясь каждый, как может и чем может. Кто-то, имеющий влияние на Сердце планеты полон тревог, сомнений, страхов. Это очень плохо. Страх застилает глаза разума. Возможно, страх планеты и есть сигнал призыва, но мы мало об этом сигнале знаем, дитя.

– Да, Герр, ты прав. Гирды научились мимикрировать и обросли бронёй, как и кора урханцириусов. Сердце содрогается от страха. Это ужасное ощущение. Страх планеты пробивает мне ноги болью.

– Нам всем сейчас больно. – Пожал плечами старик. – А Сердцу так же больно от страха того, кто с ним связан. Этот процесс взаимен. Порой трудно понять, кто стал первопричиной возникновения подобного явления: само Сердце или существо, имеющее с ним связь.

Огли не заметила, как прошёл день. Выдыхая свою силу в центр протоплазмы, она оживляла странных существ. Это были и травоядные, и хищники, и птицы, и рыбы самых невообразимых форм и размеров. Из очередного дольмена на её руку выполз довольно крупный жук, напоминающий Би-Ферзя.

– Ну, надо же, – хмыкнула девушка, поднимая жука к небу и позволяя ему расправить крылья и улететь.

– Герр ки Хаш, а у меня жук Фердмах получился! Только махонький!

Мормул рассмеялся, провожая взглядом улетающее насекомое. Но пролетев несколько метров, жук замерз в полете и упал в снег. Конечно, нынешний жук никоим образом не связан с Би-Ферзями. Это просто, насекомое, безобидно катающее шарики из навоза для своего потомства. Весной он пробудится и примется за свои дела. Возможно.

– Вообще-то, это насекомое не для Войора. Оно с Земли. Не представляю, как его ДНК оказалась в дольмене, – растерянно пробормотал старик и, задумчиво почесав бровь, прошептал:

– Только Игрок мог занести в информационную базу нашей планеты ДНК чужого мира.

Последнее существо Огли приняла в посиневшие от холода ладони. Крошечная ядовитая рыба-змея. Азинеда. Пока королева несла её к Пламору, змея доверчиво свернулась на её руках. Огли склонила голову, рассматривая невероятно красивый глаз создания. Когда-нибудь эта крошка вырастет и станет смертельной угрозой.

Огли внезапно остановилась. Её зрачки расширились. Она смотрела глазами азинеды на нечто крайне странное: в глубинах Океана, под толщами айсбергов, раскинув могучие руки, поддавшись течениям, плыл крепкий войори с крыльями. Он медленно повернулся, и в чёрной воде сверкнули его страшные, зеркальные глаза, словно из полированной стали или ртути. Огли увидела в его глазах своё отражение. Она чувствовала, как его спину щекотят пузырьки воздуха, стремящиеся вверх, а гигантские косы с цепями тянут мощное тело вниз, на дно…

– Огли, отдай дитя, – прошептал Пламор, осторожно толкнув её в плечо и, тем самым прервав видение.

– Да, конечно. Возьми. Это последний малыш.

– У тебя было видение?

– Да, – Огли сглотнула и поёжилась, запахивая воротник куртки. – Я видела своего потомка. Он страшен. И силен. Таких войори не бывает, Пламор. Он будто жидкий металл. Жидкий, опасный, ядовитый металл. И он знает, как ходить сквозь рёбра Мироздания.

Дракон тихо вздохнул и передал маленькую азинеду другому урхану.

Геная потрудилась на славу, подготовив к возвращению Огли корабли и своих воинов. Золотистые мохваны гордо выступили перед королевой в новой амуниции и с обновлённым оружием. Огли с удивлением отметила у мохванов мечи-хамелеоны, которые тоже подверглись модернизации: браслеты оружия стали значительно шире и доходили до предплечья.

– Зачем ты увеличила браслеты? – Огли с улыбкой погладила инструктации браслета.