В основе студенческого протеста лежали в первую очередь причины, связанные с изменениями в социальном положении массовых слоев интеллигенции, с превращением ее значительной части в категорию лиц наемного труда, подвергающихся непосредственной эксплуатации.
Непосредственная капиталистическая эксплуатация — такое будущее уготовлено подавляющему большинству американских студентов. Понимая это, они проникаются настроениями социального протеста. Но, политически наивные, они ищут причины изменившегося социального статуса интеллигенции не в классовом характере общества, не в характере процесса труда при капитализме, а в бюрократии, бездушности окружающего общества к человеку.
Путь к решению всех волновавших их проблем студенты видели в достижении людьми полной индивидуальной свободы, а основное препятствие на этом пути усматривали в обществе, которое, следовательно, не имеет права на существование так же, как и его моральные и материальные ценности.
В своей книге «Процесс» один из создателей СДО и ведущих теоретиков «новых левых», Том Хейден, писал: «В настоящее время молодые белые — и рабочего и мелкобуржуазного происхождения — являются первым привилегированным в материальном отношении поколением, которое нисколько не заинтересовано в увековечении капиталистической системы. Мы отведали ее «изобилие» и знаем, что жизнь — это нечто гораздо большее, чем уют загородного коттеджа». Но прежде чем приблизиться к пониманию, в чем заключается это «нечто большее», «новые левые» должны были пройти сложный путь поисков новых индивидуальных ценностей, некоего утопического общественного устройства, в рамках которого существовали бы неограниченные возможности для развития личности, демократии и свободы. На первых порах они увлекаются экзистенциализмом, в котором находят близкие для себя идеи о «свободе выбора и принятия решений», о «прямой человеческой реакции» на положение, существующее в окружающем их «обезличенном мире». «Новым левым» импонировали и экзистенциалистские идеи индивидуального протеста, выливающегося в неосознанное единство возбужденной толпы. То, что такой протест абсурден и создает лишь иллюзию активного действия, включавшиеся в демократическую борьбу студенты сразу понять не могли.
В поисках простых решений сложнейших общественно-политических проблем леворадикальные студенты обращаются и к работам ряда модных в то время авторов. В частности, Эрих Фромм поражал их воображение своими утверждениями о том, что «стремление к умственному здоровью, счастью, гармонии, любви, производительности внутренне присуще любому человеческому существу, не родившемуся психическим или моральным идиотом». Отсюда первоначальное стремление многих студентов преодолеть дух конкуренции и индивидуализма, ликвидировать моральные пороки современного общества исповедью всеобщей «любви». Но «любовь» каждый раз оказывалась негодным средством для исцеления пороков общества, как только студенты, принимавшие участие в конкретных действиях, наталкивались на государственно-репрессивный аппарат этого общества.
Конкретное участие в демократическом движении даже на начальных стадиях помогает если не понять, то остро почувствовать проявления угнетения, несправедливости существующей системы. Включающиеся в демократические движения студенты начинают искать ответы на волнующие их вопросы в работах авторов, рассматривающих современное капиталистическое общество с критических позиций. В начале 60-х годов их внимание привлекли, в частности, работы Герберта Маркузе. Из этих работ студенты познавали, что в современном «индустриальном обществе» каждый отдельный человек угнетен сильнее, чем когда-либо прежде, что капитализму присущи острейшие противоречия, что он не в состоянии раскрепостить творческие потенциальные возможности людей и т. п. Но вместе с критикой частных отрицательных явлений, порождаемых капитализмом, студенты выносили из работ Маркузе неверие в возможность революционных общественных преобразований, поскольку в соответствии со спекуляциями Маркузе в «индустриальном обществе» не осталось якобы движущих сил для такого рода преобразований. Развитие капитализма, как утверждает Г. Маркузе в своей книге «Одномерный человек», изменило структуру и функции буржуазии и пролетариата «таким образом, что они, по-видимому, уже не представляют собой движущих сил исторического преобразования. Преобладающий интерес к сохранению и улучшению существующего порядка вещей объединил в наиболее развитых районах современного мира бывших антагонистов». А если это так, то совершенно неправомерна постановка вопросов о классовой борьбе пролетариата. Более того, в зависимости от обстановки и в расчете на привлечение новых поклонников Маркузе не прочь иногда порассуждать о возможности появления новых движущих сил революционных преобразований. «Вы знаете, — писал он в июле 1967 года, — что я считаю студенческую оппозицию сегодня одним из самых ре-шающих факторов в мире. Конечно, не в смысле непосредственной революционной силы, как меня упрекают, а как один из важнейших факторов, который, по-видимому, сможет стать революционной силой». При отрицании роли рабочего класса подобные заявления могут только ввести в заблуждение, способствовать преувеличению студентами своей революционной роли, росту в их среде настроений так называемого «студенческого авангардизма». К таким же результатам вели и работы ряда других авторов, пользовавшихся популярностью среди американского студенчества. Один из них, Поль Гудман, придерживавшийся анархистских взглядов, шел настолько далеко, что объявлял студенчество не только главной силой для революционных преобразований, но и «основным эксплуатируемым классом».
Как было показано выше, включение студенчества в разряд эксплуатируемых групп населения в условиях США не лишено оснований по целому ряду причин. Вместе с тем студенчество не является и не может быть самостоятельным классом. Напротив, рост числа студенчества, активизация его участия в общественно-политической жизни все более наглядно демонстрируют тесную, неразрывную связь студентов с теми классами, к которым они принадлежат или которые им суждено пополнить. Современное развитие полностью подтверждает ленинскую мысль о том, что студенчество «всегда и неизбежно отражает в себе всю политическую группировку общества»[4].
Несомненно, что концепции Э. Фромма, Г. Маркузе, П. Гудмана, экзистенциалистов и других способствовали пробуждению антикапиталистических настроений среди леворадикального студенчества США. Они вселяли в них сознание необходимости глубоких преобразований современного общества, но вместе с тем не указывали путей для такого рода преобразований, не намечали даже контуров будущего общественного устройства. До определенной поры это устраивало леворадикальных студентов, поскольку их протест носил не общественный, а индивидуальный характер. Все было сосредоточено вокруг протестующего индивидуума, видевшего основное зло в самом обществе и считавшего достойным уничтожения все, что препятствует его личному развитию и самовыражению. Однако расширение непосредственного участия в борьбе выдвигает задачу выработки хотя бы какой-то программы, перспектив на будущее, вокруг которых могло бы сосредоточить усилия более или менее значительное число людей.
Громадное влияние на развитие леворадикального студенческого движения оказал С. Райт Миллс, которого американские, да и не только американские «новые левые» считали своим духовным отцом.
В отличие от других социологов, пользовавшихся популярностью среди «новых левых», Райт Миллс не отрицал ни классового характера капиталистического общества, ни классовой борьбы как движущей силы общественного развития.
Но, анализируя конкретное положение в развитых капиталистических странах, и в первую очередь в США, Р. Миллс столкнулся с тем, что рабочий класс сосредоточил свои основные усилия на экономической борьбе. На этом основании он делал вывод, что «рабочие ведут борьбу с капиталистом вокруг вопроса о распределении продукта, а не по вопросу капиталистического способа производства как такового». Причину такого положения он усматривал в политике профсоюзного руководства, в политике классового сотрудничества, проводимой лидерами социал-демократических партий, которые, по его мнению, повсеместно превратились в обыкновенные либеральные партии, стали не отвечающим своему назначению фасадом оппозиции. Одновременно Р. Миллс видел рост оппозиционных настроений в средних слоях, среди интеллигенции, вызываемый усилением социального гнета, их все большим отдалением от «господствующей элиты».
