Они понимают, что источником их индивидуальной неудовлетворенности является существующее в стране общественное устройство, ограничивающее их свободу и возможности для самовыражения. Они хотят освободить индивидуума, но не через создание какой-то новой структуры или основанного на соблюдении строгой дисциплины движения, поскольку опасаются, что организация с общей для всех членов дисциплиной просто-напросто заменит старую структуру, наложит на личность новые ограничения. Таким образом, они ищут свободы для себя, а не для всего общества, завоевание которой невозможно без организованной борьбы за ликвидацию капитализма.

Их протест не выходит за пределы протеста в рамках буржуазного общества. Тем не менее анархистские идеи пользовались и пользуются определенным влиянием среди радикализирующегося американского студенчества.

Анархисты отрицают диктатуру пролетариата, роль партии как революционного авангарда, проповедуют добровольное достижение координации и самодисциплины в обществе, основной ячейкой которого будут группы близких по духу братьев и сестер, где не будет никаких авторитетов, никакого бюрократического аппарата, где все будет построено на «высокой морали и интеллектуальном калибре революционера». Рисуя идеальное общество, анархисты не способны вместе с тем предложить пути борьбы за его завоевание, не могут выдвинуть какой бы то ни было позитивной программы нового общественного устройства. Тем самым они дискредитируют «новое левое» движение, на принадлежность к которому претендуют. В конечном итоге позиции анархистов могут лишь вести к разочарованию политически непоследовательных участников движения и к возвращению их на позиции буржуазного либерализма, выдвигающего реформистскую альтернативу преобразований в рамках капитализма.

Гипертрофированной разновидностью современного анархизма явилось движение так называемых йиппи, громко именующих себя «Молодежной интернациональной партией»[16]. Социальной базой этого движения были хиппи. Сам главный «идеолог» йиппи Джерри Рубин называл себя и себе подобных «гибридной смесью нового левого и хиппи».

Д. Рубин и его последователи заявляли: «Американской экономике не нужны ни молодые белые, ни молодые негры. Мы отбросы. Мы выполняем свое предназначение в жизни, отвергая систему, которая отвергает нас». Они объявляли молодежь единственной революционной силой, а «революцию — революционным актом». Поскольку экономика не нуждается в молодежи, последние должны бросать работу, бросать учебу и тут же «вместо разговоров о коммунизме… начинать жить при коммунизме». Никакая теория не нужна, не нужна организация и дисциплина, «революцию делают мифы», «новое общество создают люди, чья жизнь является театром, по мере того как они разрушают старое». Вряд ли стоило говорить о такого рода анархизме, если бы под влиянием «идеологов» йиппи не находились определенные группы протестующей американской молодежи и если бы они не наносили существенный вред развитию демократического движения в США. Принимая участие в действиях протеста, йиппи вносили раскол в ряды их участников. Они мешали приходу в демократические движения многих молодых американцев, которые, будучи объективно готовыми к этому, проявляли колебания, поскольку вся протестующая молодежь ассоциировалась у них с йиппи. Основа для такого рода заблуждения была налицо. Это и копирование многими представителями американской молодежи моды йиппи, и необычайная крикливость последних, их бахвальство своими «заслугами». Американская пропаганда создавала йиппи широкую рекламу, пытаясь тем самым отвлечь протестующую молодежь от политики и привлечь к наркотикам и разврату. Вместе с тем она стремится убедить общественное мнение страны, что все «возмутители спокойствия» одинаковы, что между «новыми левыми» и йиппи нет никаких различий.

Буржуазные пропагандисты и идеологи были заинтересованы в том, чтобы объединить под термином «новое левое» все группы протестующей американской молодежи, какие бы уродливые формы ни принимал этот протест. Тем самым они надеялись доказать аморальность, несерьезность «нового левого» направления в целом, опорочить его в глазах общественного мнения, в глазах мыслящей американской молодежи, еще не влившейся в демократические движения.

Конечно, не троцкистские, маоистские и анархистские группировки определяли лицо «нового левого» в США. Они не находили и не находят широкой поддержки среди борцов за свободу и равноправие негритянского населения. Невелико их влияние и в леворадикальном студенческом движении. Тем не менее они нанесли существенный вред поступательному развитию американского «новою левого» движения, достижению единства его рядов, политическому и идеологическому росту его участников.

Отсутствие четких программных установок, критерия для членства, ясных уставных положений, организационная аморфность ведущих организаций «нового левого», и в первую очередь СДО, вели к весьма пестрому членству, что не могло не породить острейшей фракционной борьбы. Особенно она усилилась в связи с попытками ведущих руководителей этих организаций разработать революционные программы, базирующиеся на признании классовой борьбы и ведущей революционной роли рабочего класса. Переход от демократических выступлений по частным вопросам, носивших в значительной мере спонтанный характер, к последовательной революционной борьбе за свержение капитализма связан с качественным скачком, который не проходит безболезненно. Многие представители «нового левого» в силу уровня своего политического сознания, индивидуализма, неприятия дисциплины и организации не могут идти дальше требований реформ в рамках капиталистического общества, даже если их выступления проявляются в острых, боевых формах или приобретают ультрареволюционную окраску. Более того, ультрареволюционность присуща, как правило, колеблющимся, непоследовательным элементам, которые видят источник зла в системе, но еще не готовы встать на четкие революционные позиции борьбы за ее замену. Именно здесь проходит демаркационная линия между теми, кто придерживается революционных взглядов, и теми, кто стоит на реформистских, оппортунистических или ультралевых позициях.

Развитие «нового левого» в США подтвердило марксистско-ленинское положение о невозможности вести борьбу против капиталистической системы без организации более дисциплинированной, более сплоченной, чем подлежащая слому буржуазная государственная машина. Без сплоченной партии, идущей в авангарде массовой борьбы, невозможно выработать четкую революционную альтернативу. Неизбежно возникают бесплодные дискуссии, ведущие к расколам и размежеваниям. В частности, СДО захлебнулась в непрекращающихся дискуссиях по всем основным вопросам революционной и демократической борьбы. К их числу относились вопросы о том, кто является ведущей силой революционных преобразований: рабочий класс, негритянское движение или студенчество; соединять или не соединять антивоенное движение с борьбой против расизма, за повседневные социально-экономические требования трудящихся; просто поддерживать повседневные требования рабочих, чтобы добиться союза с ними, или пытаться увязывать этот союз с борьбой против расизма, за окончание войны и с другими вопросами политического характера; следует ли разворачивать массовую борьбу, стремиться к созданию массовой организации или, наоборот, сосредоточить внимание на разработке небольшой группой интеллектуалов революционной идеологии, которая позднее будет внесена в рабочее и демократическое движение; разворачивать борьбу на основе организаций или в форме движения; бороться только за уничтожение буржуазного государства или за замену его государством революционных рабочих и их союзников; добиваться свободы индивидуума или политической свободы для всего народа; уделять основное внимание политическому просвещению участников движения или выступлениям на улицах.

Не прекращались дискуссии по вопросам тактики борьбы. Фракционная деятельность вела к тому, что зачастую отдельные группировки в СДО в зависимости от своих политических убеждений отказывались принимать участие в мероприятиях, проводившихся по решению руководящих органов организации. Так во время демонстраций в Чикаго по случаю съезда Демократической партии в августе 1968 года фракция Прогрессивной рабочей партии в СДО заняла позицию посторонних наблюдателей, заявив, что она «слишком чиста с политической точки зрения для участия в борьбе». Она не только не приняла участия в подготовке и проведении демонстрации, но и пыталась сорвать ее, распространяя листовки, направленные против выступлений. Даже после событий в Чикаго члены этой партии пытались дискредитировать их участников.