– Где эта овца? – спросила у него Женька.

– У тебя крепкие нервы?

– Из стальной проволоки.

– Ну, ладно.

И повёл Гиви Женьку к Серёжке. Алика дома не было. Он кому-то стеклил балкон. Серёжка, который после начала своей болезни все силы тратил на то, чтобы не казаться больным, лежал, как всегда, чуть ли не в костюме. Курил, глядя в потолок. Лицо у него за несколько дней исхудало так, что сделалось страшным. Ирка валялась рядом – носом к стене, чуть подогнув ноги. Она была почти голая и спала. На скрипучих стульях сидели пьяненькие Захарова, Андрианова и Смирнова. Как и Серёжка, они курили, о чём-то тихо беседуя. Гром лакал из миски кефир. Когда Гиви с Женькой вошли, три бабы и пёс так дико уставились на последнюю, а потом на Ирку, что у Серёжки вырвался смех.

– Да это её младшая сестра, – сказал он чуть слышно, протянув Ленке окурок, – я её фотку видел! Похожи?

– Одно лицо, – мяукнула сонная Андрианова, – обалдеть!

– Если это можно назвать лицом, – съехидничала отёчная, с редкозубым ртом до ушей, Захарова, – дело вкуса!

Из-под очков у Смирновой капали слёзы. Подойдя к Женьке, Гром с любопытством её обнюхал. Она внимательно осмотрела его сквозь лупу. Потом она осмотрела дверной замок. Затем поинтересовалась, не лучше ли открыть форточку. Андрианова объяснила, что у Серёжки сильная пневмония, у Ленки – насморк, а у Захаровой – убеждённость, что смерть не может войти туда, куда перед этим не влетит птица. Гиви, стиснув руками голову, удалился. Тогда Евгения Николаевна подошла к дивану, решительно перегнулась через больного и начала осматривать руки своей сестры.

– Она жрёт таблетки, – тихо рыдая, наябедничала Ленка Смирнова, – транквилизаторы!

– Где берёт?

– В четвёртом подъезде живёт старушка, которой всякие психотропные препараты выписывают! И Ирка взяла у неё рецепт, отдав ей за это пуговицу.

– Ту самую, золотую?

– Да уж, наверное, не пластмассовую, от старых штанов!

– Как зовут старушку?

– Анна Лаврентьевна.

Убрав лупу в карман коротенькой юбки, Женька пощупала пульс Серёжки, одновременно прислушиваясь к дыханию.

– Сколько ты хотел бы прожить, имея в виду реальное состояние дел? – спросила она. Серёжка что-то ответил, на этот раз слишком тихо.

– Одну неделю, – всхлипнула Ленка Смирнова, лучше других научившаяся его понимать.

– Тогда – госпитализация, друг мой! Надо вызывать Скорую.

– Три врача ему это долбят! – воскликнула Андрианова, – толку – ноль!

– Серёженька, надо вызвать, – запричитала Захарова, давя в пепельнице окурок, – девочка знает! Все некрасивые – умные!

– Зеркало предъявит вам исключение, – не осталась Женька в долгу. И, шлёпая шлёпками, ускакала. Но не особенно далеко, так как у неё возникла идея заглянуть к Гиви.

Грузин жил в маленькой комнате. Мебель в ней была старая, зато крепкая, потому что Гиви отремонтировал её сам. Теперь он, пользуясь тем, что торговый центр на один день закрыли в связи с какой-то проверкой, решил покрасить окно. Масляная краска пахла ужасно. Но Женька смело вошла. И первым, что бросилось ей в глаза, был небольшой ключ, висевший на гвоздике, вбитом в стену возле двери.

– Что это за ключ? – спросила она, бегло осмотрев его через лупу. Гиви, сменивший новый пиджак на старый, медленно водил кисточкой по открытой оконной раме.

– А, этот? Он от той самой квартиры, где Лёшка жил.

– Какой Лёшка? – с недоумением опустила Женька свой инструмент, – тот, который умер?

Гиви кивнул. У Женьки, естественно, появился третий вопрос.

– А какого хрена он у тебя-то делает?

– Просто я про него забыл. Мне его дала ещё год назад Лёшкина соседка, Галина. Она живёт вместе с мамой, Дарьей Михайловной. Теперь они, вероятно, получат Лёшкину комнату.

– Погоди! Галина – это та самая, которая обнаружила трупы возле рояля, криками разбудила Ирку и потеряла сознание?

– Да, та самая.

– А зачем она дала тебе ключ от их с Лёшкой общей квартиры?

Гиви погрузил кисточку в банку с краской, потом извлёк и начал опять наносить мазки.

– Ну, как тебе объяснить? Ты ведь уже знаешь, что Лёшка был полоумный. Дарья Михайловна и Галина решили, что будет лучше, если я буду иметь возможность в любой момент прийти к ним на помощь. Мало ли, что! Теперь поняла?

– Угу.

– Но они и сами слегка с головой не дружат, – продолжал Гиви, чуть помолчав, – знаешь, что придумали?

– Что?

– Что Ирка – вампир.

– Моя сестра?

– Да.

Женька усмехнулась.

– Отдаю должное их смекалке и проницательности! Но как они догадались?

– Вот уж не знаю! Но они твёрдо убеждены, что Лёшка и Колька сдохли из-за того, что Ирка у них выпила всю кровь. Ещё они утверждают, что она кровь сосёт у Серёжки, поэтому он болеет.

– Но это бред! Те двое ведь умерли вовсе не от потери крови, а у Серёжки – СПИД! Он ещё задолго до Ирки начал болеть!

– Ну, а от меня что ты хочешь? – с досадой спросил грузин. Женька почесала затылок.

– Да ничего! Я просто офигеваю. А они знают, зачем сосёт Ирка кровь?

– Чтобы молодеть.

– Молодеть?

– Конечно. Они считают, что ей уже пятьдесят, а выглядит она в два раза моложе только благодаря кровяной диете.

– Как интересно, – задумчиво проронила Женька, глядя на ключ. И тут она вспомнила, что такой же или похожий ключ лежит на столе в квартире, которую сняла Ирка. Он, вероятно, тоже был от замка наружной двери квартиры. Евгения Николаевна не сочла за труд туда сбегать и прибежать обратно с ключом.

– Гиви, я забыла спросить, ты знаешь Анну Лаврентьевну?

– Из четвёртого? – спросил Гиви, не отрываясь от дела.

– Да, из четвёртого, – пропищала Женька, заменив ключ на гвоздике, – что ты можешь о ней сказать?

– Ничего плохого и ничего хорошего. Очень нервная старушенция. Конфликтует со всем подъездом. Довёл её до такого лютого состояния родной сын. А что?

– Так она действительно состоит на учёте у психиатра?

– Да нет, вроде. У психиатра сынок её наблюдается. Витька его зовут. А она сама – у невропатолога.

– А её сын Витька – алкаш?

– Да, бывший десантник. С Лёшкой дружил. Зачем тебе это всё?

– Просто я люблю задавать вопросы, – сказала Женька и смылась.

Глава девятая

Дарья Михайловна и Галина по случаю воскресенья пекли в духовке пирог с черникой. Пока пирог за стеклом пышнел да румянился, мама с дочкой, сидя на кухне, думали-рассуждали, как бы вернуть к себе в дом Василия – того самого лейтенанта, который был, по твёрдому убеждению Гали, злостным вампиром и целый год супружеской жизни тем лишь и занимался, что пил её молодую кровь.

– Дура ты неумная, – говорила Дарья Михайловна, стуча по столу кулачком с синими прожилками, – уже третьего мужика зазря протрепала дурным своим языком! Чего его было славить по всему городу да на весь Интернет? Сосал и сосал! Зато лейтенант полиции! Другой, может, и не сосёт, а вот без погон! И без пистолета!

– Да неизвестно ещё, что хуже, – вяло махнула рукой Галина, – и что хорошего в пистолете? Убил он за десять лет хоть кого-нибудь из этого пистолета? Только всё ходит, грозится. Вернётся он, говорю! У нас ведь теперь две комнаты!

– Размечталась, – вздохнула Дарья Михайловна, – ты её получи сначала, вторую комнату! Вот возьмут и вселят кого-нибудь! За деньги всё быстро делается.

Замок защёлкал как раз во время произнесения этой реплики, потому две спорщицы не услышали ни щелчков, ни дверного скрипа. А вот когда из прихожей вдруг донеслись шлепки резиновых тапок по голым пяткам, они растерянно обернулись. Ох, лучше было бы им ослепнуть за один миг до этого! К ним шла Ирка. Не просто Ирка, а Ирка, помолодевшая лет на пять! И не просто Ирка, помолодевшая лет на пять, а в белой рубашке, густо заляпанной чем-то красным! Глаза у Ирки были подсинены и стрелками вытянуты к вискам, изо рта у Ирки сочились красные слюни. Ногти у неё на руках также были красными, очень длинными, и блестели, а волосы на башке стояли торчком, будто она вылезла из печной трубы! Короче, это был страх.