– Нет, Георгий. С рояльным звуком подобная ситуация невозможна. Надо искать причину в другом. Но не беспокойтесь, я разберусь. Ведь я, как-никак, окончила университет военной криминалистики!
– Неужели? А Ира мне говорила, что вы учились только в медколледже.
– Во даёт! – усмехнулась Женька, сделав большой прыжок через лужу, – но это, впрочем, логично. Ирка под пытками никому не скажет, что я училась в консерватории! Ведь она сама окончила её с тройками, а в моём дипломе тройка стоит лишь по физкультуре, и то лишь из-за того, что я подвернула ногу, когда улучшила мировой рекорд по прыжкам в длину. Нет, я вру – конечно же, у меня было растяжение связок! Вызвали Скорую. Но у тех, кто звонил ноль три, хватило ума сказать о рекорде, и экипаж приехал психиатрический. Руководству консерватории, чтобы всё это дело как-то замялось, пришлось наврать, что произошла ошибка. Физрук поставил мне тройку для убедительности. Но вы только Ирке не проболтайтесь, что вам об этом известно, не то она тут вся кровью будет блевать от радости!
– К сожалению, с ней уже это происходит, – сообщил Гиви. Женька взглянула на него искоса.
– Ага! Ясно. Девочки мне писали, что у неё сильный нервный срыв, но я не предполагала, что эта дура в течение столь короткого времени доберётся до местной водки!
– Боюсь, что вы меня не так поняли, – вздохнул Гиви, – Ира не только пьёт.
Брови Женьки сдвинулись.
– Идиотка! Она что, колется?
– Всё возможно. Она связалась с Серёжкой. Оля и Юля вам про него писали?
– Конечно. Чёрт! Этого ещё не хватало! Но я не удивлена. Ведь пять лет назад мне с этой её проблемой пришлось работать не один день, так как я училась только на первом курсе мединститута. Но обо мне – потом. Вы лучше скажите мне одну вещь: если эта дрянь села на иглу, почему хозяева не дают ей пинка под жопу?
– Эти наивные старички ничего не поняли. Её странное состояние объясняют стрессом. И они чувствуют себя перед ней очень виноватыми – ведь рояль принадлежит им! А она всего лишь забыла запереть дверь. И, кроме того, она заплатила им за два месяца.
– Понимаю, – кивнула Женька, – жадность, прижимистость, меркантильность и ограниченность. А полиция что сказала? Надеюсь, было проведено расследование?
– Безусловно. На высочайшем идейно-художественном уровне. Участковый и дознаватель, выпив вина с Галиной Васильевной, заявили Серёжке, что он, как рецидивист, получит двадцать пять лет, если не признает себя виновным в двойном убийстве. Если признает – двадцать. Когда Серёжка им объяснил, что ему осталось жить две недели, они пошли к Розе Викторовне и с нею напились водки. Полковник спецназа Золотов, ознакомившись с показаниями Серёжки, вызвал его на дуэль. А судмедэксперты установили, что Лёшка и его друг скончались от алкогольной интоксикации.
– Что за вздор? – возмутилась Женька, – впёрлись в чужую квартиру ночью и в один миг сразу оба сдохли от алкогольной интоксикации? Ирка мне говорила, что Лёшка был весь седой, и рожи у них обоих были искривлены от ужаса!
– Так и было. Все это видели. Но врачи со следователями дружат. Одновременная смерть от палёной водки, которую по ночам продают, вызывает меньше вопросов, чем, например, от инфаркта. Вы так не думаете?
– Сперва надо осмотреть место происшествия, а потом уже выстраивать версии, – осадила прыткого дилетанта Женька. Они сворачивали уже на улицу Кирова.
И вот тут пришлось задержаться. Из-за угла магазина навстречу им вылетел не первой свежести джип, «Линкольн Навигатор». Не успел Гиви объяснить Женьке, что это за автомобиль, как тот вдруг остановился, чуть не создав аварию со смертельным исходом, и из него, из этого джипа, выпорхнули два джентльмена с очень похожими на джип лицами. Оба были в штатских костюмах, но почему-то имели манеры военачальников, одержавших уверенную победу над целым литром сорокаградусного бухла. Со сжатыми кулаками подбежав к Женьке, они внезапно начали угрожать ей какой-то лютой расправой и обвинять её в лицемерии. Это всё было весьма странно. Ни пешеходы, которые проходили мимо, ни Гиви за Женьку не заступались. Но Гиви, кажется, выжидал.
– Да кто вы такие? – вскричала Женька, переводя испуганные глаза с одного плюющегося лица на другое, – и по какому праву мне угрожаете?
– Я тебе сейчас зачитаю, сволочь, твои права! – проорал в ответ один из её загадочных собеседников, коренастый и лысоватый, – но после этого ты три года будешь играть на своей трубе знаешь где? В кружке самодеятельности Мордовской женской колонии! НАТО всё расширяется на восток, а ты мне тут нервы треплешь, паскуда? Я удивлюсь, если адвокаты добьются для тебя двушечки!
– Ишь ты, сука, принарядилась! – тявкал другой, столь же неказистый и низкорослый, – на наркоту деньги есть, на шмотки с духами есть? Да знаешь ли ты…
А уж дальше шёл такой мат, что для бедной Женьки стал недоступен смысл не только всего диалога, но и отдельных фраз. Она умоляюще поглядела на своего попутчика.
– Познакомься, Женечка, это – начальник местного ОВД и помощник следователя районной прокуратуры, – отрекомендовал двух крикунов Гиви, дождавшись паузы, – их зовут Владимир Владимирович и Сергей… Сергей…
Тут Гиви защёлкал пальцами.
– Владиленович? Кужугетович? – начала подсказывать Женька.
– Да, Вродеэтович. Они думают, что ты – Ирка, которая наркоманит, живёт без временной регистрации и клянётся, что денег у неё нет.
– Да, денег у неё нет, – подтвердила Женька, сунув руку в карман и на расстоянии показав фельдшерскую ксиву, – но вы держитесь. Не унывайте.
Сосредоточенно поморгав глазами на карточку, два официальных лица, багровых от ярости, обрели здоровый розовый цвет.
– Просим извинить, – лихо козырнул Сергей Вродеэтович, – так Ирина – ваша сестра?
– Скорее всего, – поморщилась Женька, – я проживу у неё три дня. Может быть, неделю. Без временной регистрации. Попрошу не путаться под ногами. Я должна вытащить свою старшую сестру из дерьма.
– Она утонула, – сказал Владимир Владимирович, и оба военачальника погрузились в свой чёрный джип. Даже не взглянув, как он отъезжает, Гиви и Женька вышли на улицу Кирова. Закурили. Женька очень внимательно озиралась по сторонам и делала фотографии на мобильник. Гиви не понимал, что здесь можно фоткать. Серость на небе и на земле, обшарпанные дома и злые физиономии до того ему опротивели, что он думал о возвращении в Грузию, где три бабы его разыскивали по поводу алиментов.
С недоумением поглядел на Женьку и Керниковский, куривший возле подъезда. У него тоже был выходной.
– Евгения Николаевна, – церемонно представил спутницу Гиви.
– Дима, – представился Керниковский, протянув руку. Женька её сдержанно пожала, сначала пристально поглядев на полуседые волосы и седые усы нового знакомого. Он был в джинсах, свитере и домашних замшевых тапках.
– Дмитрий Романович, – добродушно поправил Гиви.
– Ну, хорошо, – согласилась Женька, – очень приятно. Если не ошибаюсь, Дмитрий Романович, ночь с четырнадцатого на пятнадцатое марта вы провели в Москве, у своей знакомой?
– Сколько вам лет? – несколько секунд помолчав и сбив с сигареты пепел, мягко спросил педагог, – извините, дамам, конечно, таких вопросов не задают, но я, как и вы, Евгения Николаевна, любопытен до неприличия.
На лице у Женьки не дрогнул ни один мускул.
– Мне двадцать два, – соврала она, – могу я поговорить с вашей дочерью?
– Не имею ничего против. Но только прежде поговорите с вашей сестрой. Ведь вы – медсестра, простите за тавтологию?
– Не совсем, – отрезала Женька, – у вашей дочери – патология? Поздравляю! Вам бы за это просить прощения у неё, а не у меня. Дурная наследственность – благодатная почва для большинства отклонений!
– Тогда позвольте от всей души поздравить вас с тем, что я – не ваш папа. А заодно и себя.
– Скажите уж лучше – дедушка! – абсолютно безосновательно брызнула Женька ядом и, далеко отшвырнув окурок, впёрлась в подъезд. Гиви не отстал. Он показал Женьке, какую из четырёх квартир занимает Ирка. Дверь оказалась не запертой. Оглядев всю квартиру мельком, Евгения Николаевна положила вещи на кресло рядом с роялем. Затем она сняла туфли, надела Иркины шлёпки и, достав лупу из рюкзачка, вышла на площадку. Гиви ждал там.
