– Вы убрали все фото жены? – спросил Хейз.

– А вы бы смогли смотреть на жену, которой уже нет? – У мистера Бейтса сорвался голос.

– Извините, – Кристофер уже не знал, куда себя деть, – мы не хотели вас беспокоить и уже уходим.

Он взял брата под локоть и потащил за собой.

– Я хочу, чтобы вы держали меня в курсе дела, – крикнул им вслед Эван Бейтс. – Держите меня в курсе! Слышите?

«Мы даже не занимаемся этим делом», – подумал Кристофер.

– Конечно-конечно, – сказал он, – если будут какие-то новости касаемо вашего дела, мы вам обязательно сообщим.

Маркус еще долго стоял у машины, всматриваясь в занесенный снегом дом мистера Бейтса. Нащупав в кармане куртки смятую пачку сигарет, он вытащил одну трясущимися губами и постучал в закрытое стекло. Из машины высунулась рука брата с потухающей на ветру зажигалкой. Огонек от нее то и дело замирал, исчезал и вновь появлялся.

– Я думал, ты бросил, – сказал Крис, прикрывая ее рукой.

– Я тоже так думал. – Маркус закурил.

– Что-то не так? – спросил брат и тут же обругал себя. Сегодня все было не так. Все было не так последние несколько дней.

– Дом, – сказал Маркус, затянувшись и выпустив клуб дыма.

– Что? – не понял Крис.

– Крыша не чищена.

– И?..

– И парковка тоже.

– И что это значит?

Маркус докурил сигарету, причмокнул, прожег окурком ближайший сугроб и сел в машину.

– Он приехал недавно.

– С чего ты взял? – Кристофер застегивал ремень.

– Дом пустовал, в нем не жили.

– Хочешь сказать, он здесь не живет?

– Не живет, отъезжал… я не знаю. Но то, что приехал на днях, – это факт.

– Брось, Марк. – Кристофер завел машину. – Вдовец в опустевшем доме может и годами пыль не протирать.

– Мне нужно в участок.

– Что? Сейчас?

– Ты помнишь те записи?

– Какие?

– Что мы приобщили к делу.

– Улики по делу Бейтса?

– Именно.

– Тебе нужно выспаться, Маркус.

– Мне нужно в участок!

Кристофер ворчал, но все же поехал. Он понимал, что сейчас делает его брат, и старался ему не мешать. Когда из-за одной твоей ошибки рушится жизнь другого человека, это, может, и вызовет у тебя сожаление, но когда из-за тебя рушится твоя собственная жизнь, сожалеть уже становится не о чем; тебя переполняет безжалостность, и не к другим, а к самому себе.

Сейчас Маркус презирал самого себя больше, чем кого бы то ни было. Он даже смерть жены не переживал так сильно, потому как скорбеть значило жалеть себя, а себя Маркус сейчас ненавидел. В том старом деле, которое пылилось в архиве уже два года, не было никаких подвижек. У мужа Сильвии оказалось алиби – билет на поезд до другого города, прибытие в конференц-зал и отъезд обратно утром следующего дня. В доме его уже ждали полиция и психолог из отдела убийств. Ошеломленный Бейтс показывал билеты и разрядившийся телефон, по которому до него не могли дозвониться. В морг он поехал сразу. Опознание прошло без лишних истерик – истерики случились потом, когда он звонил в полицию и каждый день спрашивал, как продвигается дело. Потом Бейтс звонил капитану, а после – в вышестоящие органы, интересуясь, не уволили ли их всех. Маркус успокаивал его, как и каждого в подобной ситуации, говоря, что все под контролем и как только что-либо будет известно, они ему обязательно позвонят. Позвонили Бейтсу лишь через год – сказать, что дело закрыто за недостатком улик. Но все же улики были. Орудие преступления нашли там же, в кустах рядом с жертвой, только вот отпечатков на нем никаких уже не было, кроме неотчетливых «пальчиков» миссис Бейтс. Видимо, жертва перехватила молоток, прежде чем тот вознесся над ней, а преступник работал в перчатках. Может, была борьба. Вот и все, что стало известно.

Они заворачивали к участку.

Маркуса встретили потупленные взгляды и сочувствующие вздохи. Все молчали, и он молчал. Затем прошел в кабинет архива, где из кипы нераскрытых дел достал свой «приговор». Сквозь матовый прозрачный конверт на него смотрели фотографии Сильвии Бейтс; она лежала на заднем дворе своего дома вся в грязи и крови, вымокшая до нитки. Маркус достал диск и вставил его в плеер.

– Я принес тебе кофе. – В кабинет зашел Кристофер. Его брат не отрываясь смотрел в проясняющийся экран телевизора. – Как ты?

Маркус молчал. Кристофер сел рядом.

Эван Бейтс появился на экране через пару минут после начала записи. Крис остановил воспроизведение.

Здание бизнес-центра «Атлантик-Плаза» ничем не отличалось от ему подобных в других частях Земли. На первом этаже располагался пропускной пункт, а также три крупных конференц-зала; на втором был зал для банкетов, выше – офисы под аренду. Эван Бейтс вошел в стеклянные двери «Атлантик-Плазы» в полдесятого утром. До центра он добрался на такси, о чем свидетельствовали записи оператора. Такси Бейтс вызвал с вокзала, на который прибыл из дома, что и было зафиксировано в его билетах.

Пройдя вертушку и двух охранников, Бейтс подошел к зеркалу, поправил прическу и проследовал в конференц-зал, из которого вышел только под вечер. Вызвав такси, он отправился на вокзал, где и сел в поезд. Приезд, бизнес-центр, отъезд обратно. Маркус три раза перематывал запись. Бейтс входит в здание, приглаживает волосы перед зеркалом и проходит в направлении указателя, провожающего в конференц-зал.

– Ну как? – не выдержал Кристофер, после того как брат в очередной раз прокручивал запись вперед.

– Мне нужно знать, где он был в день убийства Кэтрин.

– Как ты собираешься это сделать?

– А есть какие-то варианты?

– Допрос? На каком основании?

– На том, что он, может быть, убил мою жену.

– Но ты даже не знаешь, кто убил его жену!

«Дерзкое убийство произошло в доме сержанта полиции…»

Утренняя газета лежала в мусорном ведре у входной двери. Маркус сразу же отправил ее туда, как только увидел заголовок. Делать сенсацию из горя – главное кредо журналистских гиен. Хейз ненавидел журналистов. Хорошо, что их не было в день убийства; не будь он полицейским, им разрешили бы приехать в тот же вечер.

Хейз уже допивал остывший чай, когда в дверь позвонили. На пороге стояла хрупкого вида женщина. Маркус не сразу ее узнал. Когда он видел ее в последний раз, она была еще не такая седая.

– Здравствуйте, – еле вымолвила женщина.

– Здравствуйте. – Маркус отступил на шаг.

– Извините, что тревожу вас, – она накручивала на палец носовой платок, – я понимаю, что совсем не время… Вам и так тяжело.

– Проходите, – впустил ее Хейз.

Женщина вошла и встала у двери.

– Я не хотела вас тревожить, но эти новости, ужасные новости… Примите мои соболезнования. Так ужасно терять близких… – Она приложила платок к губам.

– Ужасно, – согласился Хейз.

– Я хотела спросить… – Женщина замялась.

– Спрашивайте.

– Правда ли то, что пишут в газетах?

– А что в них пишут?

– То, что вашу жену тоже так убили. – Она опустила взгляд. – Я понимаю, два года прошло…

– Значит, там и об этом написали? – Хейз достал из ведра свернутую газету и раскрыл ее. Они действительно так написали. Какой кретин давал интервью, думал Маркус, хотя известно какой – чертов Итан. Не смог выждать и неделю…

– Значит, если убийства схожи, может ли это означать… – Женщина робела.

– Может, но пока рано о чем-либо говорить.

– Но есть ли шанс, что убийцу найдут?

– Есть.

– Хвала Господу, – сказала женщина, но тут же закрыла рот рукой. – Простите, пожалуйста, – засуетилась она, – простите, что я говорю… Это такое горе, мистер Хейз, такое горе… – И разрыдалась.

Маркус молчал.

Успокоение родственников жертв никогда не входило в его обязанности, с ними должны были работать психологи, но пока те добирались до места, всю эту работу приходилось проделывать ему. Все слова были отточены до автоматизма. Все действия носили однотипный характер. Испытывал ли он тогда сочувствие? Скорее нет, чем да. Сейчас же он был одним из них.