Дверь распахнулась, и прямо навстречу Эллин выбежала стайка девушек. Увидев ее, они все как одна, замолчали и остановились.

– В чем дело? – раздался знакомый капризный голос, а вскоре появилась Шайла, облаченная в алые шелка и золото. Она была ослепительна, и у Эллин отчего-то при виде нее засосало под ложечкой. Она вдруг вспомнила, что Шайла шепнула ей что-то тогда, у бассейна, что-то очень важное. Но как ни силилась, Эллин не могла вспомнить, что именно. Впрочем, сейчас были дела и поважнее.

– А, новая пташка, – с легким презрением произнесла Шайла и скрестила руки на груди, – как занесло тебя в эту часть замка?

– Мне нужна Мелисса, – сказала Эллин, чувствуя на себе пристальные взгляды девушек. Они были не враждебными, скорее, любопытными.

Шайла ухмыльнулась и произнесла что-то на незнакомом языке. И впервые Эллин пожалела, что не интересовалась ранее другими языками – сейчас бы ей это здорово пригодилось. Она приготовилась к тому, что Шайла заупрямится и скажет очередную колкость, но та ее удивила.

– Мелисса! – звонко прокричала Шайла, хлопнула в ладоши и подошла к Эллин почти вплотную.

– Развлекайтесь. – Прошептала она почти у самого уха девушки, и у Эллин снова всплыло воспоминание.

– Погоди! – Воскликнула Эллин, схватив Шайлу за локоть, когда та уже отходила от нее. Шайла удивленно подняла брови и небрежно, будто неприятную букашку, стряхнула с себя руку Эллин.

– Говори, – сказала Шайла, глядя Эллин прямо в глаза.

– Ты мне что-то прошептала тогда, у бассейна, – тихо сказала Эллин, делая к ней шаг, – когда вы…готовили меня. Что ты говорила? Я не помню ни слова.

Глаза Шайлы вспыхнули яростным огнем, и она улыбнулась ослепительно-ледяной улыбкой.

– И что только не привидится у Исток-бассейна, – продолжая улыбаться, произнесла Шайла, – ничего я тебе не говорила, глупая птаха.

– Но…

Изумленный окрик не дал Эллин закончить фразу. К ней спешила Мелисса, Шайла скривила губы и, одарив Эллин презрительным взглядом, направилась в глубь замка, в окружении своей свиты.

– Эллин! – восторженно воскликнула Мелисса. Она была одета в бело-розовые одежды, воздушные, как облако. Ее веснушки раскраснелись, а на теле не было ни единой золотой цепочки или браслета – Мелисса разительно отличалась от остальных девиц. И особенно от Шайлы.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она, увлекая Эллин за собой в замок.

«У меня к тебе тот же вопрос», – подумала Эллин, глядя на богатое убранство замка: ковры, в которые ноги утопают по щиколотку, картины в золотых рамах, мебель, инкрустированная драгоценными камнями, резная мебель, хрустальные вазы с фруктами, слуги…

– Мне нужна твоя помощь, – тихо произнесла Эллин, когда они сели белоснежный диванчик в небольшом алькове, – больше мне не к кому обратиться. Изора требует, чтобы завтра я рассказала правила для пташек, слово в слово, все до единого. А если я не расскажу…Если запнусь, то…

Перед глазами Эллин снова предстал жуткий зал, и она не смогла дальше говорить, хватая ртом воздух. Но Мелисса, кажется, поняла все без слов. Она участливо кивнула и погладила Эллин по плечам.

– Не продолжай, – ласково сказала Мелисса, – я расскажу тебе все правила.

Она встала с дивана и приказала служанке принести фрукты, сыр и цветочное вино. Когда перед ними оказался круглый стол с яствами, Мелисса снова села и протянула Эллин бокал с вином.

– Это вино из цветков мальвы, – тихо сказала она, – оно очень легкое и проясняет мысли. Это то, что тебе сейчас нужно.

Эллин приняла бокал и сделала несколько глотков. По вкусу больше напоминало сок, который ей в детстве делал отец из ягод и апельсинов.

– Правил, – сказала Мелисса после перекуса, – не так уж и много. Изора носится с ними как курица с яйцом, считая их чуть ли не священными.

– Значит, их можно нарушать? – шепотом спросила Эллин.

– Нет, – спокойно ответила Мелисса, и веснушки на ее лице снова вспыхнули алым, – наказание за нарушение – исчезновение. Поэтому запоминай, Эллин, это очень важно. Первое правило пташек: никогда не называть себя рабынями, – Мелисса выразительно подняла брови, – мы не рабыни, не слуги. Мы птицы, просто птицы в саду нашего владыки.

– Но ведь и птицы бывают несвободными, – перебила ее Эллин, – некоторых держат в клетках, подрезают им крылья, а на ночь закрывают покрывалом. Они не могут летать, видеть мир, лишь прутья клетки!

Девушка замолчала, вспомнив трактиры, которые сейчас казались ей прекраснее любого замка, и свою мечту об академии. В горле застыл ком невыплаканных слез.

– Да, – сказала Мелисса, – но мы не в клетках, разве не видишь? Поэтому никогда, никогда не говори, что ты несвободна! Ты свободная пташка в саду своего владыки.

Эллин нехотя кивнула, повторяя про себя ненавистные ей слова.

– Второе правило: пташка должна следовать своему предназначению, – произнесла Мелисса, – если ты воробей – летай, собирай крошки и помогай слугам. Если ласточка – извивайся, танцуй и радуй глаз, если соловей – пой и играй, услаждай нашего владыку и его гостей музыкой…

– А если ты райская птица? – перебила Эллин, пристально глядя на Мелиссу.

– Ты не станешь ею, – прошептала Мелисса, ресницы ее дрогнули, а веснушки так и пылали. – Соловьи поют. А райские птицы – ублажают по-другому. Но иногда наш владыка…

Мелисса запнулась на полуслове и замолчала, опустив голову. Она взяла свой бокал и сделала несколько больших глотков. Когда она подняла голову, веснушки на ее лице приняли обычный, золотистый цвет.

– Иногда, – продолжила она, глядя на Эллин своими детскими глазами, – владыка может попробовать то, что принадлежит ему, если пожелает. Независимо от того, воробей ты или сова.

Эллин поежилась. На ее теле поднялись волоски от ужаса.

– И как часто он этого желает? – расширив глаза, прошептала Эллин.

– Часто.

Мелисса опустила голову, а у Эллин на языке вертелся один вопрос. Но глядя на полудетское лицо Мелиссы, ее порозовевшие щечки, Эллин решила промолчать. Какая разница, «пробовал» владыка Мелиссу или нет, – Эллин может выяснить это у других девушек.

«Но у кого? Со мной же никто больше не разговаривает», – пронеслось у нее в голове, и она вдруг вспомнила про Ардела.

– Пташкам нельзя прикасаться к другим мужчинам, – резко произнесла Мелисса, прервав хаотичные размышления Эллин.

Девушка вздрогнула и подняла глаза. Мелисса пристально смотрела на нее большими печальными глазами.

– Мужчинам не запрещено подходить к нам, – продолжила Мелисса, – им можно смотреть на нас, слушать нас, разговаривать с нами – все, что они пожелают. Но если они позволят себе лишнего: прикосновение, объятие, поцелуй, рукопожатие – это только наша вина. За это ждет жестокое наказание. Очень жестокое. Тому же, кто прикоснулся к пташке, ничего не будет.

– Но если это было против воли девушки?

Мелисса глубоко вздохнула и вытянула вперед тонкие ноги. Замерла на несколько секунд, глядя перед собой.

– Это неважно, – еле слышно произнесла она, – виновата только пташка. Значит, она неверно себя вела или ходила по неверным дорогам, или носила неверные наряды…Это неважно. Поэтому запомни правило: пташки не должны позволять мужчинам прикасаться к ним. Если мужчина прикоснулся к пташке – это ее вина. Только владыка может трогать то, что принадлежит ему.

– Но это же ужасно! – не выдержала Эллин и подскочила с дивана, – здесь нет никакой справедливости! Как можно жить по чьим-то придуманным правилам? Это же ненормально!

Мелисса схватила ее за руку и больно дернула к себе, вернув Эллин на место.

– Тихо! – произнесла она, с тревогой глядя по сторонам, – конечно, здесь нет справедливости. А ты часто встречала ее за пределами этого замка? Жить можно по любым правилам. Главная задача здесь – выжить, понимаешь? Не исчезнуть, не сгинуть. Хочешь смерти – пожалуйста. Поцелуй любого мужчину, называй себя рабыней, не выполняй свои обязанности – и тебя больше не будет. Никогда!