Музыка лилась из-под ее пальцев и заполняла собой все вокруг. Она проникала в потемневшие от времени стены, в грубо сколоченные скамьи и оседала на лицах сидящих. Но никто не замечал этой магии музыки, кроме Эллин. Она играла на скрипке с такой страстностью, с такой неистовостью, но ее словно никто не слышал.

Девушка обвела взглядом таверну, в которой выступала. Никто не удостоил ее и взглядом. Эллин давно привыкла к этому. Отец как-то сказал ей, что ценителей музыки, хорошей музыки очень мало. Главное, что нужно людям – зрелище.

«Наверное, – подумала девушка, убирая скрипку в футляр, – если бы я играла голой, добилась бы большего успеха».

Но голой играть не хотелось, более того, Эллин перед выступлениями всегда одевалась в мужскую одежду. Широкие штаны, плотный кафтан, шляпа, надвинутая на глаза – вот ее привычный наряд. А все потому, что женщину-менестреля не воспринимали всерьез, сочинительство песен и игра в тавернах считались исключительно мужским ремеслом.

Какая несправедливость! Ведь игра на скрипке – единственное, что могла делать Эллин. Единственное, чему научил ее отец. Девушка вздохнула и с любовью прикоснулась к старой скрипке. Скрипка да знание нот –вот и все, что ей осталось от отца, который три года назад покинул этот мир и отправился к богине Даэрии. Проще говоря, умер. Оставив после себя кучу неоплаченных долгов и восемнадцатилетнюю дочь.

Эллин не любила вспоминать о тех тяжелых временах. Кредиторы отца выставили ее на улицу с собственного дома на следующий день после похорон. Матери у нее никогда не было, и она ничего не помнила о ней. Вообще, у девушки с памятью творилось что-то странное. Она не помнила почти своего детства и того, как росла. Порой она забывалась настолько, что не могла сразу назвать свое имя. Возможно, причиной тому были необычные сны, что часто посещали ее. Сны о других местах. Сны, где она – другой человек. Эллин любила эти сны. Так же, как и музыку. Именно в тех снах она черпала вдохновение. Вот, что держало ее: музыка и сны о волшебных краях.

Чтобы выжить, она начала работать. Первые полгода Эллин то мыла посуду в местной гостинице, то собирала урожай у фермеров, то стирала белье горожан. Выматывала такая работа страшно, а платили жалкие гроши. Ей хватало только на ночлег и еду. В очередную зимнюю ночь, глядя на огрубевшие руки, Эллин решила, что с нее довольно. Она взяла отцовскую скрипку, на последние деньги купила поношенную мужскую одежду и отправилась в дальний путь.

Эллин нигде не задерживалась подолгу. Неделя в одном городе, неделя в другом. За игру в тавернах и гостиницах платили неплохо и бесплатно давали место для ночлега. Так два с половиной года она и странствовала по стране. Не заводила близких знакомств и копила деньги на свою мечту.

А мечтала Эллин по-крупному. Больше всего на свете она хотела попасть в королевскую академию музыки. Туда почти не принимали женщин, но все-таки бывали исключения. На это девушка и надеялась. Представив себя в стенах академии, Эллин мечтательно улыбнулась и закрыла глаза. Пьяные крики вернули ее в реальность. Кто-то опять перебрал лишнего. Девушка нахмурилась и подошла к хозяйке таверны за своей платой.

– Посетителей сегодня мало, – проворчала женщина, протягивая Эллин несколько монет, – потому и плата меньше.

Эллин хотела возмутиться, но прикусила губу. Сама ведь согласилась на такие условия. Много посетителей – больше плата. Все по-честному. Она протянула руку и забрала деньги.

– Какие тонкие руки для парня! – раздался чей-то грубый голос над ее головой.

Не оборачиваясь, Эллин кивнула и направилась к лестнице.

– Эй, скрипач, постой! – вслед крикнул тот же голос, – неплохо играешь. Где так научился?

Эллин остановилась и посмотрела на обладателя голоса. На нее взирал высокий, широкоплечий мужчина. Темно-серые глаза хитро поблескивают, пухлые губы приподняты в улыбке. Он был привлекательным и отталкивающим одновременно. Что-то в нем было не так. Исходила некая опасность, Эллин чувствовала ее кожей. При взгляде на него, ей тут же захотелось убежать сломя голову. Вместо этого девушка произнесла низким голосом, имитируя мужской:

– Спасибо на добром слове, – она вежливо коснулась шляпы и вновь направилась к лестнице.

Мужчина в два прыжка нагнал ее и схватил за локоть.

– Какой голосок у тебя, парень, интересный, – тихо произнес он, пытаясь заглянуть ей в лицо, – сними шляпу, будь другом.

Эллин вздохнула. Вообще-то ее уже много раз уличали в том, что она вовсе не юноша. И всегда это заканчивалось благополучно. Но в этот раз совсем не хотелось показывать, кем она является на самом деле. Особенно такому человеку. Что-то подсказывало, что делать этого не стоит. Она попыталась освободить руку из лапы этого типа и уйти. Мужчина лишь крепче сжал ее. А другой рукой резким движением сорвал с нее шляпу. Длинные каштановые волосы рассыпались по плечам.

– Ба! – воскликнул мужчина, – да ты девушка!

Эллин смерила его гневным взглядом.

– И что с того? – произнесла она обычным голосом, – женщин, что ли, никогда не видел?

Мужчина довольно хохотнул и стал пристально рассматривать ее с ног до головы. Хорошо, что на ней была бесформенная одежда, иначе она бы чувствовала себя не так уверенно.

– Женщин я повидал достаточно, – с самодовольной улыбкой сказал он, – но таких красавиц, как ты, еще поискать.

– Все рассмотрел? – язвительно поинтересовалась Эллин, – а теперь дай мне пройти.

Она снова дернула рукой. Но этот наглец даже не думал отпускать ее. Вместо этого он еще крепче сжал ее за руку и потащил к выходу.

– Что ты делаешь? – вскрикнула она, – а ну отпусти меня немедленно!

Мужчина проигнорировал ее требования и продолжил тянуть к выходу. Эллин пыталась вырваться, кусала его за руку, пару раз пнула ногой. Без толку.

– Что же это такое? – воскликнула она, озираясь по сторонам, – помогите! Помогите кто-нибудь!

Никто в зале даже не шелохнулся. Мужчины продолжали потягивать имбирное пиво, работницы с отрешенным видом протирали столы.

– Не кричи, пташка, – произнес мужчина, подводя ее к двери, – побереги голосок.

Он открыл дверь ногой и выволок девушку на свежий воздух. На улицу опустились сумерки, мимо пробегали редкие прохожие. Никому не было дела до странной пары у таверны. Мужчина обхватил Эллин за талию и затащил за угол здания.

– Надеюсь, ты поёшь так же сладко, как играешь на своей скрипке, – сказал мужчина, – по крайней мере, это тебе пригодится.

– Пригодится для чего?! – задыхаясь от ярости, крикнула Эллин, – отпусти меня, ты, мерзавец!

Она задергалась в его руках и со всей силы ударила его коленом. Мужчина удивленно охнул, но хватку не ослабил. Он вырвал у нее скрипку и швырнул ее на землю. Одной рукой зажал Эллин рот, другой –удерживал ее руки.

– Ишь, какая непокорная попалась, – пробормотал он, – эй, Туссен, выходи! Нужна твоя помощь. Кобылка-то необъезженная!

В кустах неподалеку послышался шорох, а через мгновение к ним уже направлялся какой-то парень. Высокий и жутко худой, с редкой рыжей бородкой, он чем-то напоминал козла.

– Рикар, – проблеял он, – может, не надо было ее брать здесь? Нас могут увидеть.

– Никто нас не увидит, – ответил Рикар, – давай-ка свяжи ее, да покрепче. Она так брыкается, что одному мне не справиться.

Эллин с ужасом наблюдала, как рыжий Туссен туго связывает ее руки и ноги. Рикар все это время крепко держал ее, полностью обездвижив. Когда девушку связали, Рикар опасливо убрал руку с ее рта. Девушка тут же набрала полную грудь воздуха и закричала:

– Помогите! Кто-нибудь, помогите!

– Заткнись! – властно произнес Рикар, – или придется отрезать твой маленький язычок. Ты же не хочешь этого, верно?

Эллин замолчала и поискала глазами скрипку. Она валялась в дорожной пыли неподалеку. Девушка молилась, чтобы инструмент не был поврежден. Эллин перевела дыхание и мысленно досчитала до десяти, чтобы успокоиться.