«Что-то здесь не так, – подумала девушка, изучая ставшие внезапно кроткими лица девушек, – нужно разобраться, в чем дело».

Мелисса подошла к одной из пустующих кроватей у окна и похлопала по матрасу.

– Ты будешь спать здесь, – сказала она с улыбкой Эллин и повернулась к остальным, – вы знаете правила.

И больше не говоря ни слова, она грациозно подбежала к двери. Обернулась, с улыбкой помахала Эллин и вышла, оставив ее в полном недоумении. Эллин не могла понять: ей показалось, что у Мелиссы были приказные нотки в голосе?

«И кто же она? – подумала Эллин, усаживаясь на свою кровать, – что за птица?»

И о каких правилах шла речь?

Вскоре девушки в комнате вернулись к своим делам. Кто-то пел, кто-то играл, кто-то шептался. На Эллин не обращали внимание. Ей никто не грубил, но и знакомиться тоже никто желанием не горел. Впрочем, это было взаимным. Эллин задумчиво перебирала пальцами струнами, все еще сидя на кровати, и думала то о Мелиссе, то об Изоре, то о садовнике, который касался ее волос. И о владыке, что любит музыку, птиц и убийства.

Принесли скромный ужин. Девушки ели прямо на полу, рассевшись на мягких подушках. Быстро расправившись с едой, Эллин почувствовала слабость и почти сразу уснула.

На этот раз сновидения к ней не являлись.

На следующее утро, на рассвете, за ней пришли служанки и вновь повели в ту комнату с мягкими подушками. По пути Эллин с удивлением отметила, что сад за ночь изменился. Листва окрасилась в кроваво-алые цвета, а вместо пруда стояла громадная клетка, в которой сидела заморская птица. Служанки шепотом сказали, что сады часто меняются по прихоти владыки.

Изора уже была на месте, восседая за низким столиком. Она выглядела так, словно проснулась пару часов назад: на лице не было ни следа утренней припухлости или сонливости. Горделивая и прекрасная, она невольно вызывала восхищение.

– Садись, – женщина указала на место рядом с собой после коротких приветствий.

Эллин послушно села и приступила к завтраку. На этот раз она старалась есть медленнее и аккуратнее. Наставница пристально наблюдала за девушкой.

– Уже лучше, – произнесла она, вставая, – но твоя осанка никуда не годится. Ты сутулишься как батрак на полях. Вставай!

Эллин поднялась на ноги, и следующий час Изора учила ее, как правильно держать осанку, как ходить и даже как садиться. Утомленная, раздраженная окриками наставницы, Эллин еле сдерживалась, чтобы не огрызнуться и не убежать прочь. Но что-то сдерживало ее от этого порыва. Возможно, дело было в ощущении, что за ними кто-то пристально наблюдает. И если, она сделает что-то не так, то может пострадать.

Может, это владыка? Кто знает…Всем известно, что владыка владеет искусством колдовства.

После уроков осанки наставница начала учить Эллин манерам и этикету.

– Владыка не любит, когда его пташки невоспитанные, – важно произнесла Изора, – увы, по тебе видно, что ты из низших слоев, с плохой родословной. Чувствуется неотесанность. Но я исправлю это.

На этот раз Эллин не выдержала.

– Я не скаковая лошадь, чтобы иметь родословную! – воскликнула Эллин, остановившись в центре комнаты, – видите неотесанность? Я же вижу только высокомерие и напыщенность! Как вообще смеете учить меня, какой мне быть?

Хлесткая пощечина заставила Эллин замолчать. Скорее разозлившись, чем испугавшись, она изумленно уставилась на Изору, прижав ладонь к пылающей щеке.

– Замолчи! – прошипела Изора, выставив указательный палец и надвигаясь на Эллин, – глупая ослица! Еще слово – и ты превратишься в пыль в землях пустоши. Знаешь, что бывает с непокорными пташками?

Она больно обхватила запястье Эллин рукой и силой потащила ее к стене.

– Аилла Мора! – выкрикнула она.

Внезапно в стене появилась массивная дверь, с ручками в виде женских голов. Не выпуская Эллин, Изора нетерпеливо повернула ручку. Дверь нехотя и со скрипом отворилась.

Наставница втащила Эллин внутрь. Сначала она ничего не увидела – стояла густая темнота. Но через мгновение Изора раздраженно выкрикнула какие-то слова, и вспыхнул тусклый, оранжевый свет.

– Погляди, – прошипела Изора и вытолкнула Эллин перед собой.

Эллин замерла, чувствуя, как внутри все холодеет, а дрожь пробирает все тело. Бесконечно длинный, с высокими потолками, зал был пуст. Но на его стенах, сверху до низу, висели головы, женские головы. Бесчисленное количество. Как охотники украшают своими трофеями стены дома, так и этот зал, по-своему, был жутко украшен. Эллин не поняла даже, настоящие это головы или нет.

Выглядели они так, будто спят – мертвенно-бледные, с закрытыми глазами и безмятежными лицами. Ниже каждой головы были резные таблички с надписями. Что на них написано, Эллин знать не хотела. Она чувствовала, как тошнота подкатывает к ее горлу, и требовалось немало усилий, чтобы не закричать. Каким-то образом она сдержалась.

– Это, – произнесла Изора за ее спиной, – все те, кто нарушил правила. Непокорные, глупые, неряшливые, грубые… Видишь, их тут сотни и сотни! Многие из них были намного красивее тебя, многие были талантливее тебя. У кого-то был ангельский голос, у кого-то дар танцевать, у кого-то дар играть на скрипке. Если ты думаешь, что чем-то лучше них, – Изора повысила голос и обвела рукой зал, – то глубоко ошибаешься. В зал непокорных попадали и за меньшее. Думаешь, ты особенная и можешь позволить себе вольности? Это не так! Ты – как все они. Такая же! Ты просто пташка!

Эллин замотала головой, чувствуя головокружение. Она хотела что-то возразить, но в горле у нее пересохло, и она могла лишь беззвучно открывать рот. Девушка развернулась и побежала в сторону выхода. Но двери там не было. Лишь мраморная стена, увешанная жуткими трофеями владыки.

– Войти сюда легко, – сказала Изора, подойдя к ней, – а выйти – непросто. По своему желанию ты отсюда не выйдешь. Запомни это, глупая пташка.

Наставница прошептала слова-заклинания, и в стене медленно, будто не желая, появилась та же массивная дверь с жуткими ручками.

Когда они оказались в коридоре, Изора кликнула служанок и дала им какие-то приказания на незнакомом языке. Затем повернулась к Эллин.

– Сегодня ты меня утомила, – высокомерно сказала она, поправляя черные волосы, – завтра расскажешь мне все правила для пташек. Запнешься, заикнешься, забудешь хоть одно правило, хоть одно слово – и окажешься в этом зале.

Резко крутанувшись на пятках, Изора вышла в одну из дверей, оставив Эллин с двумя служанками.

– Но я не знаю никаких правил, – прошептала Эллин, глядя на дверь, будто та могла ей дать ответ.

Эллин повернулась к служанкам.

– Что за правила? – спросила она, – вы знаете, что за правила?

Девицы, как по команде, качали головами.

– Мы не понимаем, – произнесла одна из них, потупив взор, – нам велено отвести вас назад. Прошу вас.

Служанка взмахнула рукой, указывая в другую сторону. Эллин нехотя подчинилась.

Шли они молча, девушка несколько раз пыталась расспросить про правила, но тщетно – все ее вопросы игнорировались. Эллин понимала, что Изора не шутила, каким-то внутренним чутьем она чувствовала, что от знания этих проклятых правил зависит ее жизнь. От каких-то правил, будь они прокляты богами! Будь проклята Изора, владыка и этот замок! Будь проклят этот Рикар, подлый мерзавец!

Эллин стиснула зубы, не зная, чего она хочет, то ли разреветься, то ли заорать в полный голос все грязные ругательства, что она слышала в тавернах.

Эллин не заплакала. Не закричала. Стиснув зубы, она молча следовала за служанками. Молча вошла в комнату. Молча села на жесткую постель. Одна из девиц положила рядом с ней скрипку и вышла. Эллин прикоснулась к корпусу скрипки, обвела взглядом комнату и шушукающих девушек.

– Можете рассказать мне о правилах? – отрывисто произнесла Эллин, глядя на других соловьев.

Девушки взглянули на нее. Некоторые прыснули от смеха, некоторые равнодушно отвернулись, некоторые зашептались. И ни одна не удостоила ее ответом.