Два предупреждения в баре Хромой уже получил. То, что их оказалось два – считалось наградой за долгожительство. После третьего обещали не церемониться. В это Хромой верил, поэтому оказаться «На перекрестке» прямиком после своего дня рождения для него было равносильно собственноручно подписанному годовому абонементу на больничную койку. И еще больше смущало то, что о вчерашнем вечере не сохранилось ни одного воспоминания. Как он здесь оказался? С кем был? Что делал?

– Яшма, – с накатывающей тревогой крикнул он бармену. Единственному, кого помнил.

Никто не отозвался. Зато за стойкой на дне одной из бутылок, как по волшебству, блеснул янтарный напиток.

Искушение было слишком велико. Минуты две Хромой держался, помня о третьем предупреждении, но треск в голове заставил мысли повернуть в другую сторону.

– Да здесь всего на глоток-другой, не больше, – прошептал он сквозь зубы и потянулся за бутылкой. – И вообще, в честь круглой даты могут и угостить. Так, дружище, кто у нас здесь? Старина Джек… Знакомиться не будем, я быстро кончу. Мне всего-то мысли в порядок привести.

Полста капель не хватило – мысли его оказались на редкость мерзопакостными. Прожитые пятьдесят лет уже можно было считать большей частью жизни, а для кого-то и всей жизнью. Многие из его знакомых так и не смогли дотянуть до цифры в пятьдесят один, да что там говорить, большая часть и до пятидесяти не добралась. Кто-то остался на трассе. Кого-то убили в войне клубов. Двое, он помнил точно, умерли от болезни. Одного убила жена. Одного – любовница. Но большая часть просто пропала. После тридцати пяти он перестал их считать, так что сухая статистика была не в его пользу.

А прошлым утром случилось еще одно неприятное открытие. Проснувшись в кои-то веки на собственном диване, он вдруг отчетливо почувствовал запах отчаяния. Оно воняло бензином и свернувшейся кровью, смешанной с виски, блевотиной и амбре дешевых шлюх. Лет тридцать назад он бы сказал, что это запах свободы. Лет двадцать – завел бы старую песню о настоящем мужчине. Лет десять – пожал бы плечами и безразлично выдал что-то вроде: «да, брат, такой душок имеет моя жизнь». Но ему стукнуло пятьдесят, и в этот момент он неожиданно понял: все это время так разило от летящей в него крышки гроба. Он отвернулся от бара и, вторя своим мыслям, едва слышно произнес:

– Рано меня еще в утиль, родимые. Слишком рано.

В этот же момент по стене промелькнула тень.

Хромой не сразу понял, что в баре кроме него ее некому отбрасывать. И все-таки тень была чертовски похожа на человека. Огромного, неестественно вытянутого, но все равно человека. Она двигалась вперед, плавно добираясь до барной стойки, аккуратно проскальзывая по всем неровностям старой стены.

Хромой застыл. Тень тоже. Хромой зажмурился. Всего на секунду. А когда открыл глаза, увидел, как пальцы Тени удлинились.

– Э-э-э-э нет, тварюга чертова, – он отодвинул бутылку от лица и замер. – Хочешь так просто до меня дотянуться? Так хер тебе, а не моя тушка.

Тень выжидающе остановилась. Были бы у нее различимые глаза, Хромой бы поклялся, что они смотрят прямо в его душу. Но сделать Тень ничего не успела. Грохот открывающейся двери спугнул ее и в свете солнца Тень вмиг растворилась. От сердца в ту же секунду отлегло. На пороге вместе со свежим воздухом и утром появился незнакомец.

– Мне нужен Хромой, – важно сообщил он.

– Я ищу Хромого, – повторил незнакомец, минуя дверной проем.

После игр теней в солнечном свете он походил на посланника потустороннего мира. Высокий, довольно молодой, с рыжими как лисий хвост волосами, которые ярко горели под полуденным солнцем. Хромой бы точно принял его за свою смерть, если бы не самодовольная, абсолютно человеческая ухмылка на совершенно бледном лице.

Он приподнялся, пытаясь лучше рассмотреть паренька, и в глазах сразу потемнело.

– Сиди-сиди, – произнес рыжий. – Мне надо только поговорить.

– Говори, – неуверенно ответил Хромой. – Я ему все передам. Слово в слово. Так что советую тебе хорошенечко их подбирать. Усек? Чего тебе от него надо?

– Дело есть, – ответил незнакомец и сел рядом.

Минутное замешательство позволило лучше рассмотреть парня.

«Человек. Самый обычный человек», – первым делом подумал Хромой и удивился собственным мыслям. В этот же момент его внимание привлекла мелкая, но, как ему показалось, очень важная деталь. В правом ухе незнакомца был небольшой аккуратный крест с образом Девы Марии внутри. Странно, но этот образ отчего-то довольно сильно смахивал на портрет Мэрилин Монро и был Хромому хорошо знаком. Он точно знал, что уже видел подобный крест и даже спорил о чем-то с его владельцем, но абсолютно не мог вспомнить ни имени, ни внешности того.

«Может, с пареньком и спорил? – подумал он. – Нет, не мог. Точно не мог. Мальчишка не из местных, да еще и такого возраста… слишком мал, слишком».

Незнакомцу на вид было лет двадцать – двадцать пять, не больше. Ростом под два метра, немного худощавый. Хотя что-то подсказывало Хромому, что парень вполне способен влезть в любую драку и даже выйти из нее победителем.

– Так какое у тебя дело? Может, я на что смогу сгодиться?

– Ты? Да, ты сможешь, – с уверенностью ответил незнакомец. – Если я не ошибаюсь, вчера тебе стукнуло пятьдесят. Хорошая дата, Хромой. Самое время, чтобы получить долгожданный подарок.

В баре повисло неприятное молчание, только заунывная мелодия своим потрескиванием немного разряжала обстановку, но даже она грозилась в любую минуту замолчать, полностью предоставив собеседников друг другу. Не дожидаясь, пока это произойдет, Хромой нарушил тишину. Он бросил короткий взгляд на бутылку и демонстративно вздохнул.

– Слушай, недоумок малолетний, если ты не готов поставить передо мной холодное пиво и поделиться охуенной историей, то проваливай ко всем чертям и больше не появляйся. Это тебе не местный фастфуд, чтобы жрать и трепаться. Здесь правила есть. Смекаешь?

– Пива нет, – ледяным тоном отрезал незнакомец. – А вот история найдется. Интересная, обещаю. Но начнем с подарка, – он ухмыльнулся. – Я тут слышал, что ты как старый увалень с оравой ребятишек уже давно завез свой агрегат на стоянку? Так держи вот, на долгую память от Призрака. Если забыл, что значит летать, то ковыляй.

Черная трость ручной работы с металлической рукоятью отскочила от столешницы и подкатилась к ладоням Хромого. Приди парень на несколько дней раньше с таким подарком, его ждала бы хорошая взбучка, но сегодня с самого утра все пошло не по плану, и жажда крови «легионера» сменилась самым банальным человеческим интересом. Он повертел трость, оценил добротную работу и совершенно спокойно спросил:

– Это, получается, тебя Призраком величают?

– Получается, что так.

– Ну, допустим. Смысла пока в этом всем как кот нассал, но хоть конкретика какая-то вырисовывается. И на том спасибо. Давай дальше. Откуда такой рыжий и наглый взялся?

– Если ты про округ, – ответил Призрак, – то я на границе родился, можно считать, никому не принадлежу. А моя семья… – его лицо сделалось серьезным, в глазах заблестели огоньки. – Скажи, старик, ты еще помнишь «Нечестивых»? Вот они и есть моя семья. Единственная, настоящая и навечно.

Хромой почувствовал, как внутри его борются разочарование, облегчение и злость, копившаяся много лет. В один момент они разом обдали его горячей волной, но сильнее всего накатило отвращение. Каждый год, почти два десятка лет, к нему в паломничество ходят вот такие малолетние уроды, умоляющие, угрожающие, обещающие, только бы он восстановил «Нечестивых». Очередной мальчишка, возомнивший себя ярым фанатом, спит и видит, как рассекал бы на своем байке по девяти округам и мочил бы школьных врагов налево и направо, прикрываемый громким словом UNHOLY. По мнению Хромого, это уже давно смахивало на особо извращенное издевательство лично над ним.

– Пошел вон, щенок, – процедил он сквозь зубы.