– С-стой! Я не хотел этого! Я не собирался трогать тебя… старика!!! Это не я!

– Сдохни! – одновременно с выстрелом крикнул Клинт.

Он повернулся к ненавистному офицеру. «Умри-умри-умри!» Что-то толкнуло Клинта прямо в плечо, и ноги его подкосились.

– Я же не хотел тебя убивать, мелкий ублюдок, – офицер взводил курок для второго выстрела. Он был уже далеко, потому и промахнулся. Только теперь он целился спокойно и медленно.

Клинт, не чувствующий боли, яростно закричал и ударил по курку револьвера. Ещё раз и ещё! Он зажмурил глаза, готовясь принять свою смерть. Однако та не спешила. Раскрыв глаза, он увидел офицера с пустующей рукой. Из рваной раны на месте двух пальцев водопадом текла кровь, а сам он с раскрытым ртом уставился на ладонь, видимо, стараясь всё ещё нажать спусковой крючок.

Мальчик кинул пистолет в сторону и побежал. Перепрыгнул через извивающегося от боли солдата и кинулся прочь за ограду. Деревня оставалась позади, а он бежал по белой пустоте. Метель била в лицо ледяными колючками, а Клинт, сбивший дыхание, волочил ноги по снегу.

– Боль-но, боль… больно… – шептал он.

Из плеча тем временем хлестала кровь, обжигая замёрзшее тело. В голове у Клинта необъяснимо громко гудело так, что он даже не слышал собственных мыслей. Не знал куда идти. Уже и не мог идти. Ватные конечности не держали больше, и мальчик упал в глубокий снег.

– Боль-но…

Теперь ему было легче. Он мог отдохнуть от всего. Заснуть и посмотреть сны… в которых ещё, наверное, жив дедушка, – жива справедливость.

Когда последние мгновения сознания вот-вот покинули бы Клинта, он почувствовал лёгкую вибрацию. Кто-то подошёл. Конь. А сверху – было не видно – тень какого-то человека.

– Боль-но… – Клинт уснул, надеясь никогда не проснуться в этом мире.

Когда он открыл глаза, увидел, что у постели сидит Ллойд. С каждым его приездом он всё больше изменялся в лице. Ещё менее в нём узнавался тот весёлый старший брат, что заменял Эрику отца большую часть времени. Он возмужал. Тело его стало крепче и шире. Лицо покрылось толстой щетиной – такой же золотистой, как волосы. Кожа огрубела, появилось множество мозолей на руках. Одежда пропахла порохом. Но его глаза, его зелёные глаза всё ещё улыбались. Иногда только по ним можно было узнать доброго, родного, всегда понимающего его брата.

– Привет, Эрик, – он добродушно потрепал его по голове. – Что снилось?

– Н-н… – Эрику внезапно трудно стало говорить. Вместе с сознанием к нему пришла боль, – левый бок ужасно ныл, будто его надели на раскалённый штырь. – Н-ничего.

– Ну ты молодец, скажу я тебе! Прошёл обряд посвящения! Держишься молодцом, – он улыбнулся пожелтевшими зубами. – За что воевал-то? За родину, надеюсь?

– Н-не совсем.

Память Эрика начала восстанавливаться. Элиза. Дуэль с Декстером. Потеря решимости. И боль сразу вернулась. Не та, что от раны. Хотя это тоже можно было назвать раной – душевным шрамом. И он рассказал всё брату. Мог рассказать только ему. У каждого человека должен быть собеседник. Неважно даже, поймёт он или нет. Главное, чтобы выслушал. Ллойд был лучше. Он выслушал, понял и ответил.

– Ясно. Мне жаль, что так получилось. Знаешь, могу тебе предложить кое-что. У всех нас бывают падения. Чтобы от них оправиться, нужно… сменить обстановку, попробовать что-нибудь новое.

– Что ты имеешь ввиду? – Эрик повернул голову набок и с интересом посмотрел на брата.

– Я бы предложил тебе одну вещь, пока я здесь. Иди в армию. Возраст у тебя подходящий. Там платят исправно, да и войн сейчас нету почти. Только на островах… Пообщаешься с разными людьми. Остепенишься.

– Ты серьёзно? – Эрик фыркнул. – Там же одни тупицы, которые ничего не умеют.

– Знаешь, я тоже так думал. Но оказывается – нет. Представь себе – там много людей, которые правда хорошо разбираются не только в искусстве убивать. Хотя неправильно. Извини. В армии не убивают. Армия страну защищает. Подумай о стране, подумай, что ты можешь для неё сделать!

– Я подумаю.

Эрик всегда прислушивался к брату. Ллойд был человеком опытным. Любой его совет шёл на пользу, если не в тот же момент, то в будущем. И Ллойд всё делал на благо семьи. Он был самым честным человеком, которого Эрик знал.

– Подумай. А я пойду, скажу матери, что ты очнулся, – Ллойд встал и собрался уже уйти.

– Слушай… – Эрик остановил его. – …Ты не знаешь, как там Декстер?

– Кто? – не понял Ллойд.

– Ну…

– Тот, кто тебя подстрелил!

– Надеюсь, ты не врезал ему? – немного волнуясь, спросил Эрик.

– Что? Ха-ха-ха! Нет! Гражданских не бью. Я их защищаю всё-таки, – ответил Ллойд.

– Так как он?

– Не знаю. Когда я прибежал к вам, он был напуган.

Эрик промолчал.

Он провёл недели две дома. Пуля прошла навылет, органы не задела. Мать постоянно вертелась возле него, ухаживала и стала очень нервной. Особенно это касалось Ллойда, которого она заставила выкинуть в реку его старый Кольт-Уолкер, дабы тот не валялся дома. Старший брат же на всё время лечения Эрика оставался с семьёй. Он отправил письмо в часть и продлил увольнение. Эрик был очень рад компании брата и не мог наговориться с ним о всяком. На пятнадцатый день Ллойд приволок домой дорогого пива. Вместе братья выпили по четыре бутылки пенного и отправились гулять в лес. Вернулись поздно ночью с убитым селяком наперевес. Селяк был зажарен и съеден в семейном кругу. Как раз за столом Эрик решил окончательно – он едет.

Через два дня Эрик собрался. Ему не надо было многого. Ллойд сказал, что знает часть, где его точно возьмут, и где всё тихо, как на дне моря. Мать с трудом сдерживала слёзы, ведь теперь оба сына покидали её. Чёрногривому тоже было грустно, правда он старался не подавать вида, – рыл землю копытом, фыркал и почти не брал еду.

Рано утром они с Ллойдом покинули деревню. Стоя на самом краю, они смотрели, как медленно встаёт солнце, освещая постепенно родные крыши, что не увидят они ещё долго. Эрик взглянул на свою любимую, самую высокую. Он увидел окно – то самое, у которого всегда рисовала Элиза. Только её сейчас не было там. «Лучше не забивать себе голову этим, – подумал Эрик. – Как раз, чтобы освободить мысли, я и уезжаю. Пора забыть».

***

Три года назад, когда северо-восточные окраины Кодиматриса накрыло непривычно толстым снежным покровом, Пекатум похолодел, но сердца его жителей были всё так же теплы. Эрика не пугали сильные морозы, – дома он жаждал свободы, а как только вырывался наружу, хотел ещё чего-то большего. Он не понимал это, но пытался всячески унять душевные порывы. Чистый сердцем и умом, невинный мальчик искал приключений в любой мелочи и находил вдохновение в любой мысли. На обочине дороги навален огромный сугроб, – разумеется, Эрик возомнит себя скалолазом, забравшись наверх, чтобы тут же рухнуть вниз, в снежную толщу. Изгородь покрылась зубастым слоем сосулек, – конечно, он представит их себе оружейным арсеналом и постарается поскорее проверить остроту меча на мимо проходящем сверстнике. Убегая изо всех сил от получившего по голове ледышкой Сэма, Эрик нёсся к полю, которое во все времена года могло утаить его от чужих глаз. После двух шагов, тело мальчика потонуло в снежной толще. Белое одеяло накрыло его с головой. Выпуская пар перед лицом, он замер, прислушиваясь к отдалённому хрусту снега. Он снова один, и это радостно. Конечно, юное сердце хотело бы чувствовать Её рядом, однако Элиза недолюбливала не только знойную жару, но и сильный холод, – она оставалась дома, чтобы долго-долго рисовать снегопад перед окном. Эрик знал: в такие моменты её лучше не тревожить. Именно поэтому в эти Морозы ему было суждено проводить большую часть времени с игривым уличным ветром. Но чем больше он чем-то упивался, тем более ему хотелось попробовать что-то новое. Дни вереницей шли из года в год, и каждый новый казался скучнее предыдущего, если был хоть немного похож.

Эрик помнил, как ещё раньше отец оставался на Морозы дома. Мальчику тогда не разрешали слоняться по улице одному. Он лежал у печи, что тужилась изо всех сил, источала жар, но даже так не могла прогреть весь дом. Место недалеко от заслонки было у Эрика любимым. И порой уставший отец тоже приходил туда и садился рядом. Тогда сынишка, такой счастливый от каждой секунды времяпрепровождения с отцом, просил купца что-нибудь рассказать. И тот рассказывал. Отец был хорошим рассказчиком, – его истории никогда не повторялись. Каждая новая была интереснее и познавательнее предыдущей. И на всю жизнь Эрик запомнил историю про далёкий северный континент.