Когда труппа Хенсло подошла к замку графа, их взору предстало воистину потрясающее зрелище. Перед замком в лучах заходящего солнца блестело озеро. Через него был перекинут мост, по обе стороны которого прямо из воды возвышались колонны с изображениями различных мифологических персонажей. На каждой колонне стояли огромные серебряные блюда с фруктами. В самом озере плавали русалка и дельфин. Стоявшие на мосту актеры по очереди декламировали стихи, посвященные графу.

Гости развлекали себя тем, что переплывали озеро на лодках, украшенных флагами и гирляндами. Один из фонтанов, расположенных неподалеку от озера, по дороге к замку, начинал неожиданно разбрызгивать воду. Так, что проходившие мимо дамы визжали от восторга, если не успевали проскочить мимо, и попадали под импровизированный душ.

Возле самого входа в замок в вырытых по такому случаю ямах сидели музыканты. Они практически не были заметны, и исполняемая ими музыка слышалась будто из-под земли.

Уильям ошалело смотрел на окружавшее его богатство. Даже надев свой лучший камзол, он чувствовал себя не в своей тарелке. Его жизнь в Лондоне ограничивалась ужинами у Филда и попойками в трактирах с друзьями из театральной труппы. Жил, как и прежде, в комнатке у моста через Темзу неподалеку от театра. Почти все деньги Уильям отправлял Анне и детям в Стрэтфорд.

– Вы тот самый автор пьесы о Генрихе Шестом? – внезапно Уильям понял, что к нему подошел сам граф. – Очень неплохо, должен вам сказать. Учитывая низкое качество большинства предлагаемых вниманию зрителя пьес, эта выглядит вполне прилично.

– Спасибо. Я весьма польщен, граф. Но мне кажется вы преувеличиваете достоинства моего произведения, – Уильям переминался с ноги на ногу.

– Вовсе нет. И если вы не против, то я был бы рад пригласить вас лично завтра на обед. Приезжайте, пожалуй, к двенадцати, – не дождавшись ответа, граф развернулся и пошел к другим гостям.

Уильям остался стоять на месте, став похожим на одну из колонн, установленных на озере.

– Что он тебе сказал? – с трудом переводя дыхание спросил подбежавший Хенсло.

– Пригласил завтра на обед.

– Вот это да! Иметь такого покровителя, как граф, большая удача. Уильям, постарайся завтра. Если он будет давать нам деньги, мы сможем, наконец, обойти большинство театральных предприятий Лондона. Лучше может быть только покровительство самой королевы, – горячо шептал на ухо Уильяму Хенсло. Он и не предполагал, что интерес белокурого графа распространялся исключительно на одного Шекспира.

На следующий день обед у графа накрывали на двоих. Но, как обычно, еды подавали столько, что хватило бы на десяток гостей. На серебряных блюдах лежали куски баранины, телятины, гусь и кролики, а также лосось и белый хлеб. В бокалы слуги разливали сухое белое вино из Италии.

– Ешьте, мой друг, ешьте, – напутствовал граф артиста. – Будет еще вторая смена блюд, но там вы не найдете ничего такого, чем можно было бы вдоволь набить живот, – Ризли улыбнулся. На его собственной тарелке красовались лишь крохотные кусочки мяса, которые он вовсе не спешил доедать.

На второе в столовую внесли также несколько блюд. Набить живот Уильям спокойно мог и этим: фазан, цыплята, голуби, сладкий крем из яиц и молока, фруктовый пирог и оладьи с маслом. Несмотря на то, что сам граф ел мало, Уильяму было неудобно не попробовать то, что клали ему на тарелку слуги, и в конце трапезы его нестерпимо стало клонить в сон.

– Я бы хотел вам показать свою библиотеку, – предложил вместо крепкого послеобеденного сна граф. – Мы сможем продолжить беседу там.

Усевшись в кресло в библиотеке, Генри Ризли продолжил:

– Вы неплохо пишите, Уильям. И вам надо развивать свой талант. Я был бы не прочь оказать посильную помощь.

– Театру? – переспросил помнивший о просьбе Хенсло Шекспир.

– Почему театру? – удивился граф. – Лично вам. Я бы хотел, чтобы кроме пьес вы попробовали писать и что-нибудь другое. Сонеты, поэмы… Впрочем, мне ли вам давать советы.

– Я очень польщен вашим вниманием, граф, – Уильям поклонился.

Генри не сводил с него взгляда своих голубых глаз:

– Вы согласны?

– Да, – ответил Уильям, понимая, что полностью попал под обаяние молодого графа.

– Ну что ж, оставайтесь у меня до вечера. После ужина у меня собирается литературная гостиная. Придут известные люди. Вам, думаю, будет любопытно послушать то, что они говорят. Пока же можете погулять по парку или оставайтесь в замке. Если вам понадобится чистая бумага, – Генри начал вставать из кресла, – найдете ее вот в этом ящике. Пишите. Королей в истории Англии было много. Хватит не на одну пьесу, – Генри громко рассмеялся и вышел из библиотеки, оставив растерянного Уильяма стоять у многочисленных книжных полок.

Теперь в театре Шекспир появлялся редко. Все больше времени он проводил в замке у графа, порой не выходя оттуда по нескольку дней. Обеды чередовались ужинами, гости сменяли друг друга. В парке разыгрывались целые представления: Генри любил шокировать своих друзей размахом разыгрываемых сцен, и Уилл всегда помогал ему ставить грандиозные спектакли.

Они сдружились. Тот факт, что граф был младше Уилла на девять лет, совершенно не мешал их взаимопониманию. Они проводили много времени вместе, разговаривая о литературе и театре. Генри получил прекрасное образование, окончив Кембридж и получив степень магистра искусств. Он прекрасно знал итальянский и часто бывал при дворе. Уильям закончил лишь обычную школу в Стрэтфорде. Конечно, он немного знал латынь и даже мог декламировать Овидия. Но пропасть, разделявшая двух молодых людей, казалась ему непреодолимой.

Больше всего огорчало Уильяма то, что сближаясь с графом, он оставался также далек от него, как и в начале их знакомства. С другой стороны, их беседы, общение с людьми другого круга, отдаляло Уильяма от друзей из театра, и от Ричарда Филда.

– Так где же посвященное мне стихотворение? – спросил Генри ближе к лету. – Пока я вижу, ты пишешь очередную пьесу про очередного короля. Я не против. Но некоторые из моих друзей давно имеют посвящения в свой адрес.

– Я помню о своем обещании, – Уильям кивнул, – и работаю над поэмой. Ты вскоре получишь то, чего так сильно желаешь.

– Поторопись. Я познакомился с чудесной женщиной. Скоро она приедет в Англию. Я хотел бы подарить твое посвящение ей, – граф помолчал. – Как называется поэма?

– «Лукреция». Ты мне рассказывал историю итальянки, покончившей собой, чтобы смыть бесчестие. Эту историю я и решил изложить в поэме.

– Красивая легенда, – Генри вздохнул. – Меня заставляют жениться, Уилл. А я влюблен в другую женщину.

– Кто она, твоя возлюбленная? – поинтересовался Шекспир.

– Француженка. Я видел лишь ее портрет. Мы не знакомы. Но я очарован ею, я потерял голову, – граф встряхнул своими белокурыми волосами. – Мне сказали, она будет здесь представлена ко двору Елизаветы.

– Ты хорош собой, Генри. Ты обаятелен и образован. У тебя все шансы завоевать ее расположение, – попытался успокоить друга Уильям.

– Да, но моя невеста! Мне не дадут жениться на другой.

Граф достал из шкатулки небольшой портрет:

– Вот, посмотри.

Конечно, изображение не могло передать истинной красоты той дамы. Но и то, что увидел Уильям, поразило его в самое сердце. Он постарался не выдать своих чувств, сухо сказав:

– Она хороша, граф. Несомненно.

В ту же ночь он закончил поэму. В посвящении значилось: «Любовь, которую я питаю к вам, беспредельна. И это скромное произведение выражает лишь малую часть ее».

Граф оценил и поэму, и посвящение, не догадываясь о том, что на самом деле скрывали за собой написанные строки.

– Как тонко ты, Уильям, выразился, – признался он за ужином. – Я понимаю, что посвящена поэма мне. Но я могу смело дарить ее женщине, которую люблю. И она будет думать, что посвящение адресовано ей.

«Посвящение, на самом деле, адресовано ей», – подумал Уилл, но благоразумно промолчал.