Я киваю.

– Почти уверена, что ее убили. И убийца – ее муж. Но доказательств нет. Следствие замяло дело, выдав все за самоубийство. Но я знаю, что это не так – она не могла покончить с собой. Я ее знаю, Руслан. Самоубийство могут совершить лишь люди в глубокой депрессии. А она в ней совершенно точно не была! Я разговаривала с ней буквально за день до этого случая! Вы же верите мне?

– В то, что Вы ее знали – верю. Остальное… требует доказательств. – Про то, что самоубийство могут совершать также люди, оказавшиеся в безвыходном положении или с разбитым сердцем, я решил не говорить.

– И мы их получим.

Мой ответ ее расстроил. И я понимаю, почему. Но врать не стану – очень многие, кто ищет свою версию произошедших событий, оказываются разочарованы. Порою, в жизни все случается куда проще, чем в сериалах и голливудских фильмах. Иногда самоубийство – это самоубийство, а не заговор корпораций или политический заказ. А убийство замужней женщины чаще всего совершается мужем. Тут она вполне может оказаться правой.

Я останавливаюсь у входа в гостиницу. Она смотрит на облупившуюся краску на дверях, на разбитые окна первого этажа и на перегоревшие буквы «Г» и «Ц», из-за чего надпись читается как «ОСТИНИ А». Взгляд выражает недовольство – носик морщится, а бровки хмурятся.

– Внутри она не так плоха, как снаружи. Поверьте, – обещаю я и выхожу. Открываю перед ней дверь и иду за чемоданами. Она стоит и ждет. Хочет, чтобы я пошел вперед. Опасается.

Я делаю так, как она хочет – первым захожу в гостиницу.

Седьмая забегает следом и облегченно выдыхает, глядя на царящую вокруг чистоту и закос под роскошь. Девушка за регистрационной стойкой тут же находит мою спутницу в журнале брони и выдает ключ. Металлический.

– Настоящий ключ? – Алиса усмехается. – Я думала, все отели уже давно перешли на магнитные карточки.

– Не все, – отвечаю я. – Этот отель, как и многое другое в этом городе, слегка застыл в прошлом.

Алиса берет ключ, массивный и длинный, с брелоком, обозначающим номер ее комнаты.

Подошедший в форме мужчина предложил мне помочь с багажом, но я лишь отрицательно качнул головой, и он тут же отступил.

Иду к лифту, и его двери автоматически открываются. Захожу внутрь, за мной заходит и Алиса. Она нажимает на нужный этаж, и двери закрываются. Она прячет глаза, ей неловко. На ее безымянном пальце правой руки – кольцо.

– Вы замужем?

– Была, – она отвечает, не поднимая взгляда. – Муж умер два года назад. В автокатастрофе. Пьяный урод на грузовике выехал на красный.

– И Вы все еще носите кольцо на пальце?

– Оно… помогает.

– Отталкивать потенциальных ухажеров?

– И это тоже.

Двери лифта открываются – и она первой выходит в коридор. Еще раз смотрит на номер, указанный на брелоке, и направляется направо. Я иду за ней. Следую за безупречным стройным силуэтом, но, к сожалению, длится это недолго. Мисс-стройные-ножки останавливается у одной из комнат и разворачивается ко мне.

– Дальше я сама. Спасибо, Руслан.

Я ставлю чемоданы на пол.

– Точно не хотите, чтобы я занес их в номер?

– Нет. Я сама.

Киваю.

– Во сколько мне завтра быть здесь?

– В девять, – отвечает она. – Я как раз успею позавтракать.

Ещё раз киваю и разворачиваюсь. Она ничего не говорит мне в спину и не прощается. Слышу звук, с которым ключ поворачивает механизмы дверного замка, но продолжаю идти к лифту. У меня есть теперь другие дела, ведь скоро закат.

Я вернулся в «Салун» как раз на закате. Дождь лить перестал, а солнце выкрасило улицы в кроваво-красный. Поднялся на второй этаж и зашел к Леди, предварительно постучав, – она уже ждала меня. Сидела на кровати в своем черном плаще и все том же черном цилиндре. Одну ногу забросила на другую, из-за чего пока еще не застегнутый плащ оголял одну из них, и я уставился на резинку ее чулка, расположенную посередине бедра.

– Свозишь меня кое-куда? – спрашивает она таким тоном, будто просит. Кто-нибудь со стороны даже может подумать, что у меня действительно есть выбор, что я сделаю ей одолжение. Это что-то вроде нашей ролевой игры. Она спрашивает, а я будто могу отказать.

Но это ложь – выбора у меня нет. И мы оба это знаем.

– Конечно, – отвечаю я. – Как пожелаете.

– Как пожелаешь, – поправляет она. – Как пожелаешь, детка.

Теперь она переводит на меня взгляд, прося повторить то, что она только что сказала.

– Как пожелаешь, детка, – повторяю я, подстраиваясь под заданный ритм, и расслабляюсь. Я теперь – другой человек. Не Руслан. Кто-то другой. Кто-то, кто может без проблем спросить: – Шлем потом отполируешь?

Она улыбается – и мне нравится эта улыбка. А ей нравится, что я всегда в таких случаях в ее полном распоряжении.

– Конечно, зайка, – флиртующим тоном говорит она. – Сразу же, как только вернемся.

Она встает и поправляет плащ, скрывая под его полами свои ноги и резинки чулок. Под плащом она выглядит не наряднее шлюхи, но это знаем лишь мы. Она идет мимо меня к двери, виляя бедрами, и я иду за ней. Когда мы оказываемся внизу, она берет меня под локоть и прижимается к моей руке. Мужчины завистливо смотрят на меня, провожая взглядами до самого выхода.

Я помогаю ей сесть в машину, а сам сажусь рядом. Завожу двигатель и жду ее указаний.

Она молчит, разглядывая пока еще алый небосвод.

– Как тебе Алиса? – спрашивает она голосом Леди, а не той, кем она только что была.

– Милая девочка. Красивая.

Леди кивает.

– Поехали пока по Лермонтова, – говорит она и откидывается на спинку. – Я скажу, когда доедем.

Киваю, и мы трогаемся. Я молчу и ощущаю на своем правом виске ее взгляд. Оборачиваюсь, чтобы убедиться в том, что мне не показалось.

– Ты вышел из роли. Не выходи из нее, пожалуйста.

Вздыхаю. Разминаю плечи и тоже откидываюсь назад, расслабляя руки. Левую небрежно кладу наверх руля, а правую – на ее бедро.

– Как дела, малыш? – спрашиваю я, но спрашиваю не Леди – я спрашиваю ту, кем она сейчас является. Бросаю на нее короткий взгляд. Замечаю ее улыбку, тут же меняющуюся наигранно печальной гримасой.

– Плохо, зайчик. Один козел… приставал ко мне.

В горле мгновенно пересыхает. Я понимаю, куда мы едем. Понимал с самого начала, но именно сейчас всё становится максимально прозрачным. «Играть» становится сложнее.

– Даже не спросишь, как именно? – продолжает она.

Я знаю, что нужно делать. Я понимаю, хоть и не хочу.

– Как именно? – спрашивают мои губы.

– Сорвал меня со сцены, едва ты уехал. Как ты мог оставить меня в клубе одну?!

Моя правая рука все еще на ее бедре, и она сильно лупит меня по ней, заставляя убрать.

– Что он сделал дальше? – Мой голос становится более агрессивным.

– Стал прижимать меня к себе. Хватал за жопу. Оставил засос. Посмотри!

Она разворачивается ко мне, распахивает плащ и слегка опускает свой корсет, чтобы показать мне свое роскошное декольте, на котором красуется смачный алый засос.

– Когда я оттолкнула его, он меня ударил. По лицу.

Теперь она поворачивается ко мне правой щекой, и я вижу там кровоподтек, которого не заметил в номере.

Некоторое время молчу. А затем глубоко вздыхаю.

– Да как он смеет?! – Я очень зол. Не хочу злиться, ведь это всё происходит не со мной, а с кем-то другим. Но я злюсь. Потому что так надо. Моя главная задача – делать так, как надо. Как пожелает Леди. – Я убью его! Убью этого сукина сына! Где он, твою мать?! Кто он?!

Она начинает плакать. Очень натурально. По-настоящему.

– Это Сергей! Ты его знаешь! Вот черт! Это же он! – Она тыкает пальцем в стекло, и я тоже замечаю его.

Тут же останавливаю машину и выпрыгиваю на улицу. Парень идет по тротуару в толпе своих друзей.

– Ты какого хера мою девку лапал, гнида?! – ору я, врываясь в толпу.

Он не успевает ответить, так как его зубальник встречается с моим кулаком. Сам Сергей падает на землю, а двое ребят прут на меня. Я отправляю обоих в нокаут и мысленно прошу Сергея не вставать. Но он встаёт. Обязательно встаёт.