Никита Потапенко проснулся рано утром, потянулся и ощутил рядом такое знакомое и родное тело жены Оксаны. Она лежала к нему спиной, он повернулся к ней и поцеловал между лопаток. Его рука прошлась по шелку пеньюара от шеи любимой женщины до фигуристых бедер. Ее упругая попа повелась от его ласк и подалась ему навстречу. Руки Никиты заскользили по всему телу жены, и он почувствовал, как напрягся его член. Трусы любимой мужчина стянул ниже колена и ладонь, заскользив между женскими ногами, уперлась во влажное лоно. Еще толком не проснувшаяся Оксана ощутила это мягкое прикосновение, и ей захотелось соития. Ее таз будто сам собой начал совершать поступательные движения, скользя по ребру мужской ладони. Почувствовав, что жена потекла, Потапенко вошел в нее сильным, отработанным много раз движением. Член сходу погрузился во влажное лоно, и Оксана издала сладострастный стон, мужские пальцы прижались к ее лобку. Стоны готовы были литься как из рога изобилия, но женщина закусила губу и провалилась в негу приятных ощущений. Никита тоже старался осуществлять движения как можно тише – на кухне спал их семилетний сын, и будить его стонами и скрипами совсем не входило в планы супружеской пары. С губ Оксаны сорвался длительный стон, а через полминуты муж быстрыми движениями завершил соитие. Вытащив член, мужчина перевернулся на другой бок и, не пачкая простыней, излился крупными каплями на пол.

– Как ты, любимая?

– Очень хорошо, – ложась головой на мужскую руку, вымолвила Оксана. – С тобой так приятно. Я люблю тебя.

– А я тебя.

– Я тебя больше.

– Нет, я тебя больше, – целуя жену в губы, произнес Никита и завершил их обычный спор после секса.

Семейная пара поднялась и отправилась совершать утренние дела. После на кухне был поднят с кресла-кровати сын Витя, и Оксана занялась приготовлением завтрака.

– Когда ты, наконец, займешься оформлением ипотеки? Витюше следующей осенью в школу идти. Он что, уроки на кухне делать будет?

– Погоди, Оксана, может, перед Новым годом выплатят тринадцатую и хорошую премию по итогам года. Родители чего-нибудь займут и тогда нам удастся скопить на первый взнос на трешку.

– Оформляй кредит хотя бы на двушку, нечего о трешке мечтать. Витя растет, а живет на кухне.

– Оксана, проценты по ипотечным кредитам каждый год падают.

– Зато цены на квартиры растут еще быстрее. Мы с тобой считали, что если бы купили квартиру три года назад, то сэкономили пятнадцать процентов от ее нынешней цены.

– Солнышко, цены растут не всегда, случаются годы застоя.

– Вот именно, годы, а если взять в долгосрочной перспективе – десять лет, то как раз и получается, что всегда!

По образованию Оксана была экономист, причем, с красным дипломом, и спорить Никите с женой в таких вопросах с его юридическим было невозможно. Жили они даже не в самой Москве, хотя и совсем близко, а в Химках, на левом берегу. Квартира, в которой проживала семья Потапенко, принадлежала матери Никиты, и она тоже просила ее освободить в ближайшие месяцы. Летом должна была состояться свадьба его сестры, а мать считала, что по старой русской традиции, невеста должна быть с приданным. Сын же в ее понятии был созревший сорокалетний мужчина и должен был давно обзавестись собственным жильем.

– Хорошо, любимая, я прозондирую почву, – съев омлет, сказал Потапенко.

– Зондируй побыстрей, а то к этому вопросу подключусь я. Ты же так не любишь, когда женщина начинает вникать в сложные мужские дела.

Никита действительно считал, что такие вопросы должен решать глава семьи, а жена лишь выбирать район и планировку квартиры, но сказал:

– Как скажешь, Оксаночка.

– Если не справишься до весны, я точно выберу и банк, и условия кредита! – настойчиво сказала жена, решив про себя, что, не откладывая дела в долгий ящик, она по-тихому займется этим вопросом параллельно с мужем.

Сын закончил завтракать, и семейство Потапенко, облачившись в зимние одежды, начало спуск на лифте с пятнадцатого этажа. Выезжали пораньше, чтобы не застрять в проезде под МКАДом и в утренних московских пробках. Сначала Никита завез на работу жену, которая трудилась в бухгалтерии дошкольных учреждений северного округа Москвы. Далее по пути был детсад, а потом юридическая контора самого Никиты. Все располагалось в северном округе столицы, но в часы пик и тут нужно было попотеть, чтобы везде успеть вовремя.

Никита подъехал к своему офису, располагавшемуся на первом этаже шестнадцатиэтажки. Он работал на крупную юридическую фирму, но их филиал был очень маленьким и состоял всего из двух человек: самого Потапенко и Гошика Слюсарева – высокого, спортивного тридцатилетнего холостяка.

– Развез своих спиногрызов, Потап? – встретил Никиту коллега, который попивал свой неизменный утренний кофе.

Отношения между сослуживцами, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, были панибратскими.

– Сегодня утренние пробки были не сильно эксплицированы, – ответил Никита.

Они с Гошей обожали выражаться не каждому понятными нерусскими словами.

– Ты слышал, что нам увеличивают штат? Так что, готовься, наше личное пространство ужмут на треть.

– Гошан, как ты успеваешь без пятнадцати девять знать все конторские сплетни?

– Во-первых это не сплетни, мне их лично Мишаня Соколов из центрального офиса скинул, а во-вторых, новый стол со стулом уже привезли. Собирать, между прочим, тебе, так как мои руки не терпят грубой работы.

– Зато твой язык не перестает трепаться, а твои руки только под один инструмент заточены, – рассмеявшись, сказал Потапенко, доставая из своего стола ключи и плоскогубцы.

– Какой грубый оборот речи, Никита Сергеевич, так и прет из вас рабоче-крестьянский сленг. Язык является рабочим инструментом любого юриста, а руки нужны плебсу.

– Аристократ, недоделанный, нашелся, – усмехаясь, произнес Потапенко, начиная собирать стол. – Судя по фамилии, твои предки как раз и слесарничали.

– Мой предки были польскими дворянами, – начал раздувать свою любимую тему Георгий. – У меня и герб фамильный есть, я тебе его сейчас покажу.

– Который ты в интернете скачал, видел я его уже. Твои предки были обычными слесарями из западных губерний, а ты московский сноб, который гайки закрутить не умеет.

Коллеги обсуждали фамильное древо семьи Слюсаревых, а стол, между тем, из плоских щитов в умелых руках Потапенко обрел привычную форму, а затем рядом поднялся и стул.

– Рукастый ты, парень Никита, – похвалил коллегу Гоша, несмотря на весь свой снобизм и презрение к неинтеллектуальному труду.

– Учись, пока я жив. Ты, наверное, Гошан, из-за каждой мелочи в дом сантехника или строителя вызываешь.

– Представь себе, нет, у нас в квартире все папа делает.

– Папа, вот он и есть настоящий Слюсарев. Что ж он тебя не научил?

– Родители все детство мне говорили: «учись хорошо, сынок, чтобы головой работать».

– Зря они так, любой труд не зазорен, все это выдумки, просто оплачивается по-разному.

За целый час рабочего времени в офис ни один клиент не зашел, и сослуживцы начали обсуждать тему, а зачем нам еще один сотрудник, когда и нам делать нечего.

– Вот ты, Никита, почему здесь работаешь, а не где-нибудь в центре? Там же зарплата повыше.

– Так ближе к дому, на дорогу меньше времени уходит, а мне лишние два часа побыть вместе с семьей за счастье.

– А я бы с удовольствием работал в центральном офисе, народу много, всегда есть с кем поболтать.

– Вот за излишнюю болтливость тебя сюда и сослали полтора года назад. Видно, у тебя там все рабочее время уходило на разговоры с молодыми барышнями.

– Я ищу идеального спутника жизни. Что в этом плохого?

– То, что меняешь их почти ежемесячно.

– Издержки, идеал найти трудно, но нужно его не пропустить.

В это время стеклянная дверь офиса отворилась и на пороге показалась милая девушка лет двадцати пяти в обтягивающих ноги черных джинсах и голубом пуховике. Придерживал дверь начальник филиалов северного округа Николай Иванович.