– О! Поймала меня! – Джим нарочито небрежно захлопнул книгу и снова стал прежним.

Больше в той комнате она его не заставала.

Белые тонкие шторы начинают колыхаться от сквозняка, и Дэвис, почувствовав чужое присутствие, просыпается. Выглядит он сейчас человечнее, чем обычно: без дорогой одежды и хорошей укладки. Его волосы слегка растрёпаны, на щеке полоса от складки на подушке. Хината назвала бы его милым, но на его лице начинают оживать глаза, сканируя и анализируя окружающий мир.

– Привет, – говорит он немного хрипло, откидывая при этом голову на подушку и открывая шею.

Он сонно моргает и всё ещё пытается окончательно проснуться. Потом быстрым движением сбрасывает с себя на пол одеяло, конечно же, он под ним совершенно голый, и Хината едва успевает отвести взгляд к окну. Стыдливостью Джим не тоже отличается.

– Ты рано. Что-то случилось? – спрашивает Дэвис, резко поднимаясь на ноги и надевая тёмно-синий длинный шёлковый халат.

Двенадцать часов дня – для него ещё раннее утро.

– Я подожду тебя в гостиной, – говорит Хината, не отвечая на его вопрос.

Она хочет дать ему время привести себя в порядок.

Его дом она знает как собственную квартиру. Идя по коридору в гостиную, Хината замечает на стене новую картину. Этот кошмар из белых вьющихся нитей, которое сворачиваются в клубки на фоне мазков зелёного и красного цвета, наверняка стоит баснословных денег. На раме есть небольшая табличка с названием картины, и Хината из любопытства её читает: «Номер 17А» Джексон Поллок. Опять же название картины ни о чём не говорит. Она думает о том, что «это» —произведением искусства назвать этот ужас у неё язык не поворачивается – вмещается в свою цену столько нулей, сколько Хинате и представить сложно.

Хината никогда не считала чужие деньги и только рядом с Дэвисом у неё стали возникать мысли: «Сколько же стоит костюм на нём, картина на его стене, ваза у бассейна?». Как-то она даже спросила:

– Эта картина стоит миллион долларов?

Странная мазня на холсте, по её мнению, не тянула и на сто долларов, но это же Джим, значит такого точно быть не могло.

Он только поморщился:

– Дорогая, я не покупаю дешёвые вещи. Картина стоимостью меньше семьдесят пять миллионов это просто рисунок.

Больше картины в доме Дэвиса Хината оценивать не рискует, можно сильно промахнуться.

Хината входит в просторную гостиную. Та выходит разноцветными витражными окнами к бассейну, и Хината в очередной раз задумывается о том, чтобы окунуться в прозрачную голубоватую воду. Она решает, что вполне успеет до прихода Джима: сбрасывает лёгкое платье на плетёный из тончайшей лозы стул, стоящий возле бассейна, оставаясь в одних белых кружевных трусиках, и с удовольствием окунается в тёплую воду. Она делает пару взмахов руками и тут же достигает другого края небольшого бассейна. Гладкая поверхность идёт рябью, отражая солнечные лучи, рисуя при этом на плиточном дне причудливые голубые с золотом узоры. Вода словно растворяет все её проблемы и тревоги. И после небольшого заплыва Хината просто лежит на поверхности, перевернувшись на спину и подставив лицо солнцу, совершенно забыв о Джиме, она смотрит в неоново—голубое небо. Но полностью забыть о себе Джим ей не даёт.

– Составлю тебе компанию и позавтракаю здесь, – слышит Хината его голос.

Тут же раздаётся звук опускающегося на столик подноса. Она даже голову не поворачивает в его сторону. Ей хочется ещё пару секунд побыть в эфемерном одиночестве.

– Не хотел бы прерывать твоё наслаждение моим бассейном, но что-то мне подсказывает, что ты не поплавать сюда пришла, куколка, – чуть насмешливо говорит Джим.

Запах кофе заполняет собой всё пространство и тает горечью на языке. Хината усмехается про себя, думая при этом: «Джим умеет соблазнять и без слов». Она выходит из воды и заворачивается в заботливо сложенное у края бассейна пушистое белое полотенце. Пару секунд ей кажется, что Джим жадно и откровенно разглядывает её влажное тело, но когда она подходит к своему креслу, то краем глаза замечает, что у того всё спокойно в районе ширинки, да и его взгляд не сочится приторным похотливым желанием.

Джим сидит в изящном плетёном кресле, возле такого же искусно плетённого столика со стеклянной поверхностью. Перед ним поднос с тостами, джем, масло и маленькая чашечка свежесваренного кофе. Одет он в белую лёгкую рубашку и классические тонкие светлые брюки: как всегда безупречен. Вторая чашечка из тонкого фарфора, опьяняя ароматом, ждёт её.

Хината садится, откидывает мокрые волосы за спину и делает глоток чёрной, горькой, бодрящей жидкости. Она придаёт ей смелости:

– Тебе сегодня позвонит в три часа тот, вчерашний мужчина – Том Бэрер.

Джим ухмыляется и становится похож на кота перед миской сметаны.

– Предсказуемо, – говорит Дэвис, словно он толкнул её в объятия незнакомца только для того, чтобы получить такой результат.

Чёрт возьми, этого Дэвиса! Она даже не может быть уверена в том, что это не так. Рядом с Джимом никогда ни в чём невозможно быть уверенным на сто процентов. А Дэвис продолжает:

– Как повеселилась? Верёвки были крепкими? – шутит он, намазывает тост клубничным джемом и протягивает ей.

Хината берёт тост и, не отвечая на вопрос, произносит то, что точно заинтересует Джима:

– У него проблемы: пропала любовница, да и эти итальянки… – Хината пытается увязать в голове факты, но Джим сбивает её с мыслей:

– То что у него проблемы было ясно, как день. Такие, как он не ходят по ночным клубам, только если нужда погнала. Мне почему—то, кажется, что здесь не всё так очевидно, как тот вывод, который ты делаешь прямо сейчас, – Джим словно видит всё, о чём она думает, и порой это раздражает. Он это замечает:

– Не сердись, куколка, ешь свой тост и не забивай умными мыслями свою красивую головку прямо с утра. Говоришь, в три позвонит? Вот мы всё тогда и узнаем.

Джим задумчиво откусывает кусочек от своего тоста и долго жуёт. Хинату, наконец, отпускает тревога: всё идёт по плану Дэвиса, беспокоиться не о чем.

До обещанного звонка ещё час, и Джим относит поднос на кухню, а потом устраивается с книгой возле бассейна. Хината не видит имя писателя, но картинка на обложке наводит на мысли, что это что—то очень умное: на ней изображено лицо, которое разлетается на куски осколками в виде острых треугольников. Хината продолжает плавать в бассейне, наслаждаясь водой и тишиной. Ощущение какой-то извращённой супружеской идиллии. Джим иногда бросает на неё быстрые взгляды, и она их чувствует кожей, но тут же прячется за книгой, стоит ей посмотреть на него. Эту игру в гляделки прерывает телефонный звонок. Оба напрягаются, словно гончие, завидев добычу. Джим срывается с места и почти бегом направляется в комнату, Хината следом за ним, на ходу обматываясь полотенцем. Всё же по его дому гулять голышом она пока не готова.

Дэвис с восторгом и уважением смотрит на незнакомый номер и выдаёт:

– ФБР стоит поучиться у службы безопасности фирмы Бэрера.

Хината же стоит в лёгком недоумении: как Тому удалось найти Джима в большом городе, не зная даже его имени? Дэвис с наигранным благоговением берёт трубку, словно с самим богом решил побеседовать. Конечно же, это всё игра. Состояние самого Джима, размазанное по оффшорным счетам по всему миру, не меньше, чем у Бэрера, так что кланяться перед тем он точно не будет.

Хинате плохо слышно, что говорят на той стороне, но голос явно женский: значит, секретарь. Джим отвечает коротко:

– Да.

– Хорошо

– Приеду.

И, наконец, кладёт трубку. Его взгляд оценивающе скользит по ней, потом по её платью. Хинате, очевидно: он что-то задумал, и, словно в подтверждение её мыслей, Дэвис выдаёт:

– В магазин, солнце моё. Мне не хватает яркости, цветов, красок!

Джим взмахивает театрально руками и становится похож на художника или актёра, словом на странноватого человека искусства, который видит мир, через свою призму.

Джим хватается за край её полотенца, легко сдёргивает его, и оно летит на пол. Затем тянется за её платьем, которое она прихватила со стула и сжимала всё это время в руке. Хината позволяет Дэвису надеть его на себя. Он даже не касается её кожи, а просто дёргает его вниз за край. Дэвис обходит её по кругу, любуясь, на секунду прижимается сзади, невесомо целует в шею и жарко, возбуждённо шепчет на ухо: