И побыстрее надо доложить вишенку на торт. Лихость, наплевательство и напор!
— И еще один анекдот от Сычева: Брежнев — Косыгину:
— Андропов-то, оказывается, стукач!
Вот и председателя КГБ упомнил, чтобы чекисты не сачковали, а поскорей начали работу по этому прыткому коррупционеру. Хотя бы по графе «антисоветчик». Каленым железом такое надо выжечь, понимаешь ли!
— Ох, ты и тарахтелка, язык без костей. Но это очень плохие анекдоты, Ваня, — строго сказал доктор, заметно напрягшийся. — Больше никому их не рассказывай.
— Как скажете, Аркадий Леонидович, — сразу согласился новоявленный «Павлик Морозов.»
Прекрасно. Процесс пошел. А то привыкли эти ушлепки только давить народ по принципу: «Я в ЧеКа мамашей клялся: — не виновен я ни в чем. Поднажали и признался: Триста лет я был царем!». Но за анекдоты уже не сажают. Ох, Сталина на вас нет! Тогда бы всю эту мразь быстро к ногтю прижали! Только бы щелкнули, как вшей! Но не те сейчас времена. Демократические веяния на подходе. Но и по головке за подобное не гладят. Особенно в свете будущего воцарения Андропова и затягивания гаек. «Нет покоя у вождей долгими ночами: очень трудно всех людей — сделать сволочами!»
А сигнал в комитет Сычеву баллов к карме не добавит. Это ведь не стандартный донос от коллег, мол давеча в компании жаловался, что казенная водка при Советской власти пахнет резиной, мутная, и все такое прочее.
Потому что ментовка — это такая контора, в которой все устроено покруче, чем в курятнике. А закон курятника гласит: «Клюнь ближнего, обосри нижнего и залезь на верхний насест!» И всегда как минимум один из десяти сослуживцев состоит на связи у «соседей», «освещая» всю работу райотдела, и что характерно — зная, что он здесь такой не один, все события описывает еще и другой агент, так что соврать — это себе дороже. И все равно менты бухают все вместе — потому что твердо знают, кто не пьет — тот явно стучит. Тут-тук-тук, я твой друг! Так что маскируются…
А тут уже прослеживается явное недовольство существующим строем. И жизнь тебе могут осложнить. Поимеют без вазелина. Система такая. Маразматическая. В конце концов за Сычевым могут установить «негласку», чтобы узнать, как он разлагается, коррумпируется и загнивается, и понять, как поэффективнее пресечь эту противоправную деятельность, порочащую образ советского милиционера.
Могут и до увольнения довести! И тогда пойдет наш Сычев в «народное хозяйство» говно ведрами таскать. И вообще — он может жаловаться в ООН. Или в комнату по делам несовершеннолетних. Или его не уволят, но по крайней мере гешефты с Лариным-старшим станут под вопросом. И с повышением обойдут, и очередное звание придержат. Всякое бывает. Выговор, другой, третий и… неполное служебное соответствие, и пошел мужик… куда? Ага, в него! В наше любимое народное хозяйство!
С этого дня выздоровление пошло стремительными темпами. Вскоре Ваня уже бродил неприкаянным призраком по отделению, что весьма не нравилось персоналу. Ну, привыкли уже они, что их пациенты в основном спокойно себе лежат на койках и никуда не встревают. А тут такой прыткий больной, вернувшийся недавно буквально с «того света».
С Сычевым и Лариным-старшим новый Саблин все вопросы решил. Полюбовно. К общему удовлетворению всех заинтересованных сторон. Ведь зачем ему скандал на ровном месте? Когда следователь и партократ скоропостижно скончаются, зачем оставлять ниточку. Надо и рыбку съесть и косточкой не подавиться. К чему бесплодные умствования? Ничего серьезного нет и не было. Замяли и проехали.
— Товарищ следователь, нечто я без понятия, — заявил хитрый лжесемиклассник уже на следующем визите Сычева в палату.— Но и Вы меня поймите. Мы семья хоть и простая, но нужные завязки по родственной линии у нас в одной хитрой конторе имеются. А семья есть семья. Дело святое. Вот, к примеру, откуда я знаю, что Вашей персоной в КГБ заинтересовались?
— Ты кого пугать вздумал гаденыш? — «морж» так взволновался, что казалось пар у него пошел из ноздрей как у быка из детского мультика.
— Да я не о том. Всегда худым миром дело решить лучше доброй драки. Так что мы готовы пойти Вам навстречу. Но при определенных условиях.
— И на каких же?
— Вот я чуть не погиб. Теперь мне в больнице месяц лежать. А может еще и инвалидом останусь. А мне лекарства нужны, хорошее питание. Школу я пропустил, так что репетиторы потребуются…
— Так ты что вымогателем малолетним решил заделаться? — Сычев усмехался неизвестно чему в пышные черные усы.
— Ну зачем Вы так все выворачиваете товарищ следователь? У нас семья не очень обеспеченная. А вот у Лариных вполне. И неужели Вы думаете, что наш товарищ Ларин, как настоящий коммунист, откажется помочь больному ребенку в подобной трудной ситуации? Пожалеет каких-то жалких двести рублей? Стыдно Вам, товарищ, иметь подобные мысли…И обратите внимание, никто не говорит, что они в чем-то виноваты. Просто Ларины помогают от широты души. Или Вы не считаете, товарищ следователь, что советские люди должны помогать друг другу? Странный вы какой-то, недаром же вами в КГБ заинтересовались… Пока вы всех тут подозреваете, наш народ в это время, не щадя своих сил строит коммунизм!
Короче, договорились. Нежелание следователя педалировать данную ситуацию и заводить уголовное дело понятно — если узнает вышестоящее руководство, то по головке явно не погладят, статистика опять же. Ларин-старший передал матери Саблина сто пятьдесят рублей в качестве «материальной помощи», а Ваня подписал бумаги, где он был сам во всем виноват. И все довольны. Вопрос закрыт. А месть торопливости не любит, это блюдо подают холодным…
И скоро Саблин уже и прогулки во дворе стал делать. А что? Уже почти май месяц и погода стоит отличная. Ты попробуй ребенка в палате удержи! Это же настоящий электровеник! И хотя санитарки и ругали безбожно этого анархиста, но дело того стоило. Почему? Потому что во дворе больницы имелось характерное строеньице трансформаторной подстанции. Выбежал во двор, стал, откинулся назад, прижавшись спиной к стене трансформаторной будки. Мысленно гоняешь энергию по рукам и позвоночнику. Стоишь. Впитываешь энергию. Исцеление работает. Уже почти 70% накапало.
А когда врачи выговаривали непослушному больному, Ваня привычно отшучивался:
— Ох, доктор, захотел развеяться. Я же тут каждую ночь вижу один и тот же кошмарный сон: мою соседку с крокодилом на поводке. Вы только представьте себе эти оскаленные зубы, эти прищуренные глаза и горящий ненавистью взгляд, эту холодную бугристую кожу!!!
— Да, действительно, очень страшно…
— Да вы погодите, я же вам еще про крокодила не рассказал!..
Но это все мелочи. Днем трудности. А вот вечером… Правда, вечерний выход на улицу всегда вылился в настоящий квест. Легче всего было выскользнуть из отделения и пробраться незамеченным на первый этаж. Там бардак. Половина этажа освещена и полно людей. Грохот каталки, встревоженные голоса. Кого-то привезла «Скорая помощь». Выручал пожарный выход. Деревянная дверь из коридора была закрыта на нижний крючок, а наружная изнутри демократично запиралась шваброй, вставленной в дверную ручку.
На подстанции был установлен фонарь, который светил в сторону главного входа. Вот и замечательно, в темноте никто даже и смотреть в эту сторону не будет. Ваня зашёл за здание и распинав ногами лопухи и крапиву, всем телом прижался к тёплой кирпичной стене. Пошла энергия, родная. 75%!
И все-таки перед самыми майскими праздниками Ваню выписали. А что, почти здоров, вероятно первоначальный диагноз был неправильным. «Голова — предмет темный и изучению не подлежит». Ударился мальчик черепушкой, сомлел как покойник, но отошел. Фатальных повреждений для организма не наблюдалось. Даже металлическую пластину в череп не пришлось ставить. А коек в больнице вечно не хватает. Так что собирай манатки и лечись теперь дома. И получи бодрящий пинок под зад.
— Вперед, родной…
Это произошло весьма неожиданно, как для Саблина, так и для его родителей. Его никто не забирал, из одежды выдали то, что на нем было одето в школе, так что пришлось отыскивать свой новый дом самостоятельно, согласно адресу, подсказанному виртуальным помощником. М-да… трудно привыкнуть, что ты разом помолодел лет этак на тридцать пять.
