Любой нормальный человек прошёл бы мимо, не обратив внимания на блаженного, но Эллу будто заворожили. Без лишних расспросов и торга она уже через минуту внесла залог за жильё. Вручив старику крупный рулончик местной валюты, перетянутый резинкой. Сил не было. Хотелось после долгих скитаний остановиться и хотя бы несколько дней просто пожить нормальной размеренной жизнью.
В лучах закатного солнца домик выглядел более чем выигрышно. Прямо мечта на берегу бескрайнего и могучего океана. Но войдя в своё пристанище, Элла ощутила, что ожидания от выцветшей картинки сильно расходятся с реальностью. Фотографиям, скорее всего, лет так тридцать, и ремонт с того времени в хижине, по-видимому, не делался ни разу.
— Да, помотала тебя жизнь, — сказала Элла, выйдя на веранду и проведя рукой по грубому дереву дверного косяка. «Надеюсь, здесь никто не умер, и привидения не водятся», — мелькнуло у неё в голове.
Молча глянула в сторону суетливого старика. Он что-то весело лепетал, открывая каждый шкафчик на кухне, потом резко раскрыл занавески, пустив солнце в зал. Особое внимание довольный хрыч уделил ванной комнате с белоснежным унитазом.
«Судя по всему, прежние съёмщики снесли старый, и я смогу сидеть на новом толчке».
— Слава богу, что не на улице, — съязвила девушка и максимально добродушно улыбнулась, чтобы старикан угомонился и оставил её наедине с домом.
Сделав ещё пару кругов вокруг хижины и то вознося руки к небу, то причмокивая щепоткой пальцев у губ, словно кавказец на рынке, старик решил оставить Эллу в покое.
— Istirahat yang baik saya akan kembali dalam sebulan3, — пролепетал он на прощание, несколько раз подёргав педаль стартера босой ногой. Затем, проворно усевшись на скутер, укатил в сторону города.
Элла вошла в хижину, заперла хлипкую, еле держащуюся на петлях дверь и, опершись на неё спиной, сползла на пол. Где-то в глубине ей хотелось рыдать. Орать. Выть. Бить кулаками об пол. Но силы закончились. Она стянула с себя походные мартинсы. Швыряя один за другим в глубину хижины. Кое-как высвободилась из компрессионных лосин и прочего белья, от которого давно взмокла. Оставшись в чём мать родила, Элла вышла на веранду и вдруг начала улыбаться.
Обнажённая Эла бежала по пляжу и орала:
— А-А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А! А-А-А-А!
А в голове стучало: «Что я делаю?»
Ещё шаг, один, другой, и ноги коснулись воды. Блаженство.
— Смой мои печали, — шёпотом сказала она Океану, а по лицу поползли слёзы.
Странно. Неожиданно случился момент очищения. Элла плакала и смеялась одновременно. Смывая солёной водой горячие капли. Она то тихонько всхлипывала, то рыдала в голос, то хохотала от счастья. Проживая, чувствуя каждую секунду настоящей жизни в моменте, как будто давно стояла на паузе. А теперь вдруг механизм отщёлкнулся от солёной воды, и плёнка зашуршала с новой, доселе невиданной скоростью.
«Как это раньше я так жила в этой повседневной рутине? Такой эмоциональной, перегруженной. Не обращая внимания на себя. Не благодаря жизнь. Не обращая внимания на мелочи».
— Теперь всё будет по-другому, всё наладится, вот увидишь, — повторяла она себе как заклинание, уговаривая остановить нескончаемый поток слёз.
Глава 2. Гелла
Элла изменилась. От солнца выгорели ресницы, побелели как снег. Беспощадный солёный ветер растрепал волосы, превращая в вату. Сгоревшая по третьему кругу кожа сползала змеиными лоскутами. От каждодневных водных процедур и ходьбы пешком за неимением транспорта, тело начало подтягиваться, и кое-где даже проявился рельеф.
— Чёрт, да я же красотка! — она подмигнула своему отражению.
Девушка стояла абсолютно голой, вертелась то в одну, то в другую сторону, поглаживая тело, наверное, впервые себе по-настоящему нравясь. Ничто не смущало, не надо никуда спешить и можно крутиться перед зеркалом хоть целый день напролёт.
Дома в Вильнюсе она никогда бы такого не сделала. Во-первых, некогда. Там всегда куда-то бежала, спешила, и ей было не до своих сантиметров. Да и зачем? Только изредка украдкой в ванной комнате делала это — разглядывала себя, как пазл, в зеркале, стоя на табурете.
Мысли о том, чтобы выйти нагишом в коридор, да к большому зеркалу, конечно, посещали её светлую голову, но там появлялась опасность нарваться на похотливые взгляды Сёмы. Для него чужды возможные прелюдии и сцены любования своей партнёршей. В этом вопросе он всегда был готов тотчас перейти к действиям без лишних слов, чем напрочь отбивал в Элле всё желание.
На острове она с каждым днём обретала новые знакомства и новую себя. Так однажды судьба свела с известной на всю округу ведуньей. Элле пришлось обратиться к ней, когда в очередной раз наступила в океане на что-то острое и рана никак не хотела заживать. Медицины как таковой на Бали нет, поэтому выбор небольшой. Она отправилась к худосочной женщине с чёрными как смоль волосами, в которые вплетены были разной длины перья и фенечки.
Комната встретила парами благовоний. Языки дыма пронизывали ловцы снов, которые висели на разном уровне вперемешку со странными приспособлениями из морских раковин, отдалённо напоминающими музыку ветра. В центре на полу сидела женщина лет сорока, перебирала на столе множество мелких ракушек.
«Куда я попала? Это вообще save4?» — испуганно думала Элла, поглядывая на дверь.
Гелла, так местные звали ведунью, с ног до головы, словно просканировала девушку и знаком показала куда сесть. Сразу стала осматривать рану. Приложила к больному месту кусочек материи, пропитанный каким-то настоем, и долго, невнятно перебирая губами, нашёптывала какие-то слова.
«Заклинание», — решила Элла, стараясь всецело проникнуться моментом и убрать с лица не к месту ползущую улыбку.
То ли это реакция на стресс, не каждый день ей доводилось попадать в такое место. То ли скепсис. Она была готова принять всё, даже отсутствие медицины, но только не шаманские практики.
— Ты откуда, белоснежка? — на кривом английском спросила Гелла, отпустив ногу своей пациентки.
Загадочная женщина не меняла позу и продолжала сидеть с закрытыми глазами.
— К чему это? Вы всё равно не знаете такой страны, — усмехнулась «белоснежка» и стала ощупывать компресс, к слову, порез перестал беспокоить.
— Ответь, — низким горловым голосом продолжала ведунья. Слегка приоткрыла веки, с ладони дунула на Эллу порошок и вновь закатила глаза.
«Спецэффекты пошли, — в голове девушки проскочили неудержимые нотки сарказма. — Интересно к чему ей это?»
Как только она говорила, откуда родом, все сразу замолкали и начинали вспоминать уроки географии. Пытаясь вспомнить, где же на карте мира находится Прибалтика, Литва и город Вильнюс. Старый заезженный факт, прекрасно знакомый нашей героине.
«Ай ладно, зато отстанет», — решила Элла и сказала:
— Я из Прибалтики, Литва, Вильнюс. Может, слышали? — с интересом наблюдая за реакцией ведуньи. Ожидала, что та подзависнет надолго, как любой другой человек на Бали, кто слышал это впервые.
— Это у Балтийского моря? — продолжила спокойным уже голосом Гелла. Она наконец-то открыла глаза. Лицо не передавало никаких эмоций. Красивая, слегка смуглая кожа, ярко выраженный нос, который придавал всему образу аутентичности. Лишь карие глаза, как два крепких эспрессо, смотрели куда-то в глубину Эллы. Будоражили изнутри, словно она выпила десять чашек бодрящего напитка залпом.
— Да-а-а, — еле выдавила из себя Элла.
Она удивилась такими познаниями балийской ведуньи. Вдруг стало совершенно не важно, что у Балтийского моря расположена не одна Литва, а ещё куча других стран. Странная на первый взгляд шаманка уже стала для неё родным человеком.
— Ты приехала на остров одна? — спросила Гелла, смахнув рукой что-то невидимое перед лицом, и её глаза перестали казаться такими бездонными.
— Да, — уже более чётко ответила Элла, при этом не смогла сдержать печальный вздох. Хоть и прошло, как ей казалось, достаточно времени, да и отношения с Сёмой себя изжили уже давным-давно, но ей всё ещё обидно, и тяжело на душе. Не покидало то самое неприятное чувство, что ты наступила в дерьмо и теперь не знаешь, где почистить обувь.
