– Ты опять – ревнуешь. Снова!.. – И, вновь отвернув свою голову от моськи игрушки, она перевела свой взгляд на другую: менее радостную; так еще и с таким хмурым прищуром!.. Что и пришлось же ей, развернувшись уже и полностью на левый бок, обнять игрушку обеими руками, прижав ее к себе, и тут же спрятать ее уже и самой под покрывало, продолжая теперь смотреть лишь на парня. – И к кому?.. Чему! К игрушке?.. Правда, что ли?! Все настолько – плохо? Нет, я, конечно, думала… И поняла: уже. Там. И… С тем! Тем-и!.. Но и не приняла, не думала же, что у тебя – такая и настолько же: низкая самооценка. Хотя, нет!.. Не так. Что она, вообще и в принципе, является такой и… таковой! Да и есть же… еще, несмотря ни на что; и при всем же э-том!
– Кому понравится – делить кровать на… троих?.. – Выплюнул он, обнимая девушку левой рукой за талию, в то же время, как и правую, уложив под ее же все голову: тем самым – поворачиваясь полностью на свой же правый бок и придвигаясь к ней ближе.
– Кому, как оказалась, они только и заходят!.. «Тройнички».
– Ну… Не с игрушкой же!.. – Хохотнул блондин и тут же шикнул-фыркнул себе же под нос. – Черт!.. Не знал бы – сказал, что: дежавю. Вот «такие» отсылки – мне не нравятся!.. А относительно: тройничков… И не только!.. Мне и «парные сеансы» из двух, вполне себе, нравятся и… очень даже устраивают!.. – Осклабился он, но и тут же сменил свое игривое настроение на заинтересованное, под серьезным и внимательным взглядом Софии: думающей о чем-то своем, но и смотрящей, при этом, на него; на него, но и будто бы – вскользь, сквозь него. – А теперь – меня пугаешь: ты!.. Вытаскивай – медведя: он, в сравнении с тобой сейчас, очень даже неплох! – И, не дождавшись ее каких-либо слов, как и действий, снял свою левую руку с нее и сам изъял из ее рук игрушку, уложив ее уже на себя; после того, как и сам же упал обратно на спину и обхватил медведя двумя руками. – Стоило догадаться, что так просто все: не кончится!.. И ты же так же «легко» эту всю ситуацию – не отпустишь. Я б – не отпустил!.. Ничего нового.
– Я – не об этом!.. Но… – Вернувшись на подушку без игрушки и «обняв» уже ее своими обеими руками, София взглянула на парня; а после – и на его же уже махинации с медведем: как он сначала его просто гладил, а затем – и начал перебирать в руках его лапы с подушкой; так, хоть и как прежде же все по-своему, «играя» с ним. – Раз ты начал!.. Егор. Как ты и правильно подметил… «Сказал»!.. Я не скажу тебе – ничего другого. Как и не скажу: ничего «иного». В сравнении же все и с тем, что и о чем же я говорила – чуть ранее; и тебе же. Но!.. Да. Я немного в шоке!.. И да «немного» – это еще: сильно сказано. Я просто в невероятном шоке – от того: насколько – «мы» похожи! И насколько моя же все версия с двойниками, ака «братьями-сестрами-близнецами», оказалась: рабочей. Начала же – работу. И… «Работать»: с меня же все; и моего отца. Может, и там – все не так чисто и… Моя интуиция – не только здесь: не врет?!
– Не думаю, что твой отец бы – промолчал: про то и… про другое!.. – Отрицательно покачал головой Егор, не смотря на нее. – Ведь это… Он бы «по-любому» сказал: будь ты – вторым ребенком!.. Или «племянницей». Для своего же… брата. И да, конечно, отрицать – ничего и никого, никогда не стоит!.. Как и то, что «вы» могли быть… Она – могла быть… и являться… твоим «клоном». Так или иначе: у всех нас – они же есть. И разбросаны… где-то по Земле!..
– Или я – и ее!.. – Пожала плечами девушка, но и тут же затем тушуясь: словив начинающий темнеть взгляд, из темноты же все и комнаты, на себе. И да, она не видела его, но прекрасно чувствовала: его; и как повело, повеяло же холодом. И это уж точно – не морозная свежесть кондиционера для белья. Да и не ветер – из приоткрытого окна. Не прохлада и бриз… с моря. Морозное море!.. – Ладно!.. Прости. Я написала ему – об этом. Не знаю: ответит ли?.. Но, да, ты вновь прав: отрицать – нельзя! Как и то, что у него – могли быть «существенные причины»: чтобы не посвящать меня – в это. Но посвятить, допустим, Александра!.. Что и из всего, кажется, куда более: верным и насущным. Тогда хотя бы – было бы логично!.. Учитывая: сколько времени я провела там, изредка спускаясь сюда. Вестимо же все – в моменты: когда отец и мог держать же ее сам – под контролем. Как и «Розу»!.. Опять же – стало бы понятно: почему он так редко был со мной, уделяя все же свое внимание… ей. И «им»!.. И пусть же это все по итогу – никак не помогло… Но!.. Тогда бы, ее двадцать один год, из моих же все и двадцати двух, стали бы – вполне себе: реальными и объективными. Они бы – обрели оболочку: в лице… Ее. И тут же – потеряли: когда он… убрал ее, спустив уже меня. И!.. – Тут она осеклась и прервала сама же себя, все так же не видя, но ощущая его, какую-никакую, а грусть: если не по ней и тем временам, то по себе в них и с ней. – Прости, еще раз!.. Еще хуже, чем «с клоном».
– Ничего… – отмахнулся парень, убирая, наконец, медведя на тумбу: со своей же стороны кровати; и повернулся к брюнетке на правый бок, складывая руки под подушкой. На что и она же слегка улыбнулась и повторила за ним, повернувшись с живота на левый. – В любом случае: пока мы этого – не знаем. И… Знаем то, что знаем. Спасибо: и на этом!
– За что?.. – Прищурилась София, в попытках все-таки разглядеть его и его же все эмоции, чувства и ощущения, во все еще кромешной темноте. Но и тут же почти сдавшись, решив, просто-напросто, не тратить зря время, как и силы с нервными клетками, решила пока отдать все на поруки своим же уже чувствам и эмоциям, как и ощущениям с касаниями: чем, кстати, не преминула воспользоваться сразу же – и дотронулась своей же правой ладонью до его левой щеки; о которую он тут же и так же, сразу же потерся, будто бы и только этого же и ждал.
– За то, что не убежала. И… Не ушла!.. За то, что осталась. Хотя: могла. И я бы – понял… Не «принял» бы. Возможно… Опять же: сразу!.. Но – со временем…
– Боюсь, с сестрой – такое: не прокатит!.. – Грузно выдохнула она и хотела было вернуть ладонь опять под подушку, как та была перехвачена его уже и левой рукой и прижата ей же к нему: с другой стороны; оставшись между его лицом и его же ладонью.
– Ее – нет, ладно?!.. – По словам, разделяя каждое и отделяя его от предыдущего и последующего, проговорил он. – И не «будет». Что бы Роза там ни чудила!.. Совпало «так» или действительно она пыталась бы… и «пытается»… ее возродить – через тебя?.. Это – ничего не меняет; и не «изменит»! Ее, как и Розу, вернут «туда», откуда же вторая первую и достала!.. И куда сама же «вторая» с ней туда – и по… уйдет. Заслуженно!..
– Ты так спокойно об этом говоришь!.. Тебе ее, вот, совсем-совсем – не жалко?.. Ан-ну! – И как бы ни хотела, а голос все же «сдал», во всех же смыслах, и дрогнул на имени: да-к еще и когда его же рука – чуть сильнее, чем прежде, сжала ее; и вдвойне. Давая же еще, и тем самым, ей понять, что она вновь же через густой лес – вышла на голое минное поле… без миноискателя; идя «по приборам», только на ощупь и буквально же все – по больным и болевым… «болезненным» еще точкам. Садистка!..
– Нисколько.
– Она ведь «помогала» ей, Розе, до меня, да?.. Делать то, что та делала и… «делает» же… сейчас: со мной и… другими; «во время» же уже – меня!
– Да.
– И поплатилась – за это?.. – Последний вопрос – не был, да и не «стал» же все в процессе «вопросом», как таковым, скорее уже и именно: утверждением. Но он и здесь нашел в себе силы, после обстрела ее, с остаточно-осадочным сиреневым флером, и его одиночно-односложными же ответами, хоть и просто уже кивнуть: опуская и пуская, спуская затем ее ладонь по своей же щеке, перед этим оставив легкий поцелуй на ладони.
