– Я тоже, – невольно согласился Роберт, задумчиво рассматривая красноватую жидкость в бокале, перекочевавшем в руки Ариэля.
Это была чистая правда. Даже будучи вполне обеспеченным человеком, Роберт почему-то не мог смотреть, как переводят или выбрасывают еду. Он ненавидел шведские столы на курортах из-за объедков, которые оставляли за собой туристы, сначала наполнявшие свои тарелки всем, что попадалось на пути, вопреки здравому смыслу, оголтело набивая свои животы по принципу «не съем, так понадкусываю». Ему невыносимо было смотреть, как официанты счищают и выбрасывают с грязных тарелок объедки. Он всегда заставлял детей доедать все, что они положили. А если они все-таки не доедали, доедал за ними сам. Отчего и набрал пять лишних кило, от которых было невыносимо тяжело избавиться, несмотря на ежедневные пробежки и регулярные посещения тренажерного зала. Маргарита смеялась над этой его особенностью и говорила, что он не умеет жить в изобилии. А ему казалось, что окружающие непомерно беспечны и расточительны.
– Так все-таки где мы, Агнесс? – обратился Роберт к блондинке. – Скажу как есть: я ни черта не помню. И это не самое приятное ощущение, Агнесс. Так что если вы все сговорились, чтобы сделать мне сюрприз или устроить какое-то, прости Господи, приключение, квест – или как там называется вся эта ботва – то скажу вам сразу: мне это не по душе.
Агнесс мягко улыбнулась, но что-то в ее взгляде Роберту не понравилось. У нее было выражение лица как у мамы, собирающейся сообщить сыну, что Деда Мороза не существует. И еще непонятно, кого эта новость опечалит больше: ребенка или взрослого. Хотя, возможно, Агнесс была просто подставной актрисой и ее поведение было частью сценария.
Роберт никогда особо не разбирался в людях, хотя и пытался изо всех сил доказать обратное. Но он слишком цеплялся за внешние признаки, увязая в мелочах и не понимая сути человека. Маргарита же, напротив, обладала даром заглядывать в душу незнакомца и видеть его истинную природу сквозь все социальные маски.
– Роберт, – Агнесс подошла к нему и грациозно присела в изящное модерновое кресло у его кровати, – попробуй вспомнить, что с тобой случилось? Закрой глаза и постарайся увидеть последнее, что ты помнишь.
«А может, я в больнице? – мелькнуло у Роберта в голове. – Я попал в аварию и потерял память. В кино всех пациентов с амнезией после аварии обязательно спрашивают, что они помнят. Но, если так, почему у меня такая шикарная палата? Наверно, я не просто попал в аварию. Меня сбили».
Роберт присел на кровати и невидящим взглядом уставился в окно, но в голове его шестеренки защелкали с неведомой скоростью.
Обычная история. Какой-нибудь ублюдок с корочкой и мигалкой сел пьяным за руль, выехал на встречку и влетел в меня. А теперь его прислужники судорожно пытаются сгладить ситуацию. Шикарная палата, ром, милая блондиночка-доктор.
А может, она и не доктор вовсе, а адвокат, который выясняет, что я помню. А может, они вообще решили повесить эту аварию на меня? Запись с дорожных камер мистическим образом исчезнет. Свидетелей либо нет, либо они их уже подкупили.
А ром!!! Ну конечно, кто будет предлагать пациенту ром в больнице? Только тот, кто собирается задним числом провести медицинское освидетельствование. Все сходится. В конце концов, разве такие истории не случаются каждый день?
«Мне бы только дождаться, когда они уйдут, и найти какой-нибудь телефон, чтобы позвонить Маргарите», – думал Роберт, и хотя ситуация его была невеселой и даже весьма серьезной, какая-то часть его испытывала облегчение просто от ПОНИМАНИЯ того, что с ним произошло. Он быстро оглядел номер. Телефона нигде не было видно.
– Что-нибудь нужно, приятель? – лихо опрокидывая в себя остатки рома, Ариэль хитро подмигнул и улыбнулся. – Ты только намекни, я тебе все что хочешь здесь достану.
– Мне бы телефон, – аккуратно попросил Роберт, смеряя то Ариэля, то Агнесс испытующим взглядом.
– Нет проблем. – Ариэль полез в задний карман джинсов и протянул ему смартфон с яблоком Apple на задней крышке.
Роберт с недоверием повертел аппарат в руках.
– Это что, iPhone?
– Он самый! 20-я модель, – не без гордости заявил Ариэль.
– Такой iPhone еще не вышел, – отрезал Роберт. – Тебя развели, приятель, это китайская игрушка.
– Сам ты игрушка! – обиделся Ариэль. – Это для вас, нищебродов, любой айфон – все равно что восьмое чудо света, а для человека со связями вроде меня это просто трубка, по которой я уже полгода разговариваю.
– А я и не говорю, что китайские телефоны плохие. – Роберт испытал нескрываемое удовольствие от того, что ему удалось поддеть наглеца, он решил закрепить моральное преимущество: – Я тоже сыну в университете дарил китайский телефон. У него тогда не лучшие времена были, вел себя как баран: регулярно напивался и терял смартфоны в барах, клубах, на квартирах случайных подруг. А порой просто разбивал в драке. Вот я и купил ему сразу пару китайских смартфонов, чтоб не жалко было. И знаешь, в чем ирония? С этими китайскими трубками он проходил очень долго. И в бассейне их топил, и ронял, и швырял – хоть бы хны. Так что ты не расстраивайся, что iPhone паленый. Может, так оно и лучше. Дольше прослужит.
– Много ты понимаешь, – Ариэль раздосадованно махнул рукой. – Да у меня на коробке подпись Стива Джобса.
И Роберт не смог удержаться от смеха. Он был серьезным человеком и чувством юмора никогда не блистал. Но тут просто не выдержал. То ли от напряжения, в котором он пребывал последние полчаса, то ли потому что это и впрямь было смешно, он расхохотался и смеялся долго, истерически, пока под ребрами не закололо, а на глазах не выступили слезы.
Агнесс и Ариэль молча смотрели на него, иногда переглядываясь, но по их вымученным улыбкам Роберт догадался, что что-то не так. Они не юристы какого-нибудь обуревшего депутата, не поверенные зажравшегося олигарха, разъезжающего пьяным по встречке. Может, они психиатры? И проверяют, насколько он вменяем? И, судя по взглядам, которые они на него бросали, тест на вменяемость он пока проходит неважно.
– Ты, может, не в курсе, парень, но Стив Джобс умер, – пояснил Роберт Ариэлю, утирая слезы и откашливаясь, от бурного смеха у него разболелся бок, – так что получить автограф Стива Джобса – это примерно так же нереально, как двадцатый айфон.
– Если только ты не был его соседом по этажу… – начал было Ариэль, но Агнесс нетерпеливо одернула его.
Впрочем, Роберт уже понял, что наглый блондин принадлежит к тому ненавистному для него типу людей, которые будут до хрипа доказывать всем, что Земля плоская, даже если все факты указывают на обратное. В конце концов они заставляют всех признать свою правоту, и все соглашаются: да, это действительно настоящий двадцатый айфон с настоящим автографом Стива Джобса, не потому что искренне поверили в это, а потому что просто выдохлись и истратили все логические доводы.
Марго всегда считала, что в общении с такими людьми гораздо проще подыграть, чем пытаться доказать правду. Но Роберт был слишком нетерпим к патологическим врунам и хвастунам. И обычно каждый такой спор вел не на жизнь, а на смерть до полного морального и социального уничтожения соперника.
– Нет, прошу тебя, говори! – Роберт уже завелся и не собирался спускать дело на тормозах. – Мне искренне интересно продолжение этой удивительной истории. Стив Джобс умер раньше, чем вышел 6-й айфон. Я действительно жажду узнать, каким образом ты заполучил 20-й айфон с его автографом. Это ж какими связями нужно обладать?
– Ты действительно считаешь, что сейчас это важно? – тихо спросила Агнесс, и Роберт вдруг почувствовал неимоверную усталость. Она обратилась к нему так спокойно и вдумчиво, что он невольно осознал: вся его жизнь не более чем череда бессмысленных споров: с женой, с детьми, с коллегами, с самим собой (особенно с самим собой).
– Нет, это действительно неважно, – сказал Роберт и потянулся к так называемому айфону. – Короче, ребят, где бы мы ни были и что бы все это ни значило, просто назовите адрес, я позвоню жене и попрошу, чтобы она забрала меня отсюда.
