Действительно, к дальнему гаражному краю сиротливо, нижней ступенькой, жался рядок овощных ям. По блёклому номеру я быстро нашёл среди них девятнадцатую дверь и стёр с неё меловую надпись «ДОЛГ». Ещё перед тем как поехать, я решил, что если найденный ключ не подойдёт, то на месте я хотя бы увижу форму замочной скважины и буду знать, какой тогда нужно искать. Но ключ из серванта подошёл.

Узкая дверь, рассчитанная на проход одного человека, открылась с душераздирающим скрипом: давно не знавшие смазки петли передали привет разом всем окрестным воронам. Я вздрогнул и испуганно оглянулся по сторонам, но в «овощном» ряду не было ни души. Зайдя вовнутрь, я нашарил на стене выключатель и щёлкнул его клавишей.

Маленькое помещение, полтора метра на полтора, осветилось неяркой желтой лампочкой. Рядом с выключателем на стене имелась навесная полка, на которой стояли пыльные бутылки с олифой и растворителем, а также побитые ржавчиной жестяные банки из-под краски. На этом предметы интерьера в дядином овощехранилище заканчивались, если не считать, конечно, напольное покрытие из рулонного рубероида. Но где же тогда была сама яма, что дала название целому боксу?

Насколько мне было известно, яма обычно выкапывалась и обустраивалась по центру помещения. Я отогнул край рубероидного листа и с удивлением обнаружил под ним другой – точно такой же. Скатав верхний слой к задней стенке, я принялся за нижний и тут же уловил лёгкий сладковато-гнилостный запах. Убранный второй лист обнажил потрескавшийся бетонный пол с прямоугольной крышкой лаза. Сама крышка петель не имела, а вынималась полностью за откидное кольцо, что я и сделал, отставив её сразу к стене…

Если б не рвотный позыв, колом вставший в моём горле, я бы наверняка закричал! На дне узкой сырой ямы горкой лежали человеческие останки вперемешку с ветошью, в которую, видимо, превратилась одежда трупа! Череп покоился отдельно, в углу, и в его затылочной части чернела большая дыра с неровными краями. Само тело, когда оно ещё имело плоть, явно сидело на коленях, спиной ко входу. Похоже, в такой позе этот несчастный и принял смерть.

Будучи в шоке, я всё же не утратил способности наблюдать и анализировать, но действия мои были как в тумане. Я задвинул ямную крышку на место, признаюсь, не без содрогания, а потом в два захода раскатал рубероид обратно. Руки у меня тряслись, и справиться с дверным замком с первого раза не вышло. Закрывая дверь, я спиной ловил фантомы – несуществующие взгляды случайных свидетелей, от чего нервничал ещё сильнее. Наконец, дверь с номером «девятнадцать» снова скрыла свою жуткую тайну от посторонних глаз, а я на ватных ногах направился к выходу из гаражных пампасов.

Из автобуса я вышел там же, где и садился, и побрёл знакомым путём домой. Рваная дыра в затылочной кости черепа никак не уходила из картинки моего мысленного взора, и я монотонно твердил про себя один лишь вопрос: «Дядя Паша, ты кто такой?!»

Подойдя к дядиному дому, я испытал безотчётный страх – стойкое нежелание возвращаться в квартиру, словно кто-то или что-то поставило силовой барьер на моём пути. Я даже по-стариковски присел на лавочку, чтобы переждать это наваждение. Но в квартире оставались мои вещи и дорожная сумка, поэтому хочешь не хочешь, а требовалось идти. Честно говоря, я уже вовсю жалел о полученных от судьбы подарочках и всерьёз подумывал о том, чтобы всё здесь бросить и вернуться навсегда в Сестродольск.

Когда минута слабости прошла, я зашёл в подъезд. Проходя мимо первого этажа, я вспомнил о недавнем госте и подумал, что этот Митрич может что-то знать про чёртову овощную яму. На мой звонок в семнадцатую квартиру открыла полноватая женщина лет пятидесяти.

– Здравствуйте, а Митрич дома? – спросил я, приняв открывшую за его жену.

– Кто? – женщина искренне удивилась вопросу незнакомца.

– Митрич, – повторил я, оглядев номера дверей на площадке и убеждаясь, что не ошибся.

– Нет тут такого и никогда не было. И соседей у нас таких нет, – сказала женщина с нотками сочувствия в голосе и сразу же уточнила: – Как фамилия-то у него?

– Не знаю. Извините, перепутал, – потерянно ответил я и пошёл к себе наверх, с трудом поднимая ноги.

Я закрыл входную дверь и, не разуваясь, прошёл на кухню, где сделал несколько затяжных глотков прямо из-под крана. Потом сел на табурет и уставился в стену. Ни одной мысли не было в моей голове. На стене тикали круглые часы. Я поднял взгляд на них и… подскочил как ошпаренный – моя электричка уходила через двадцать пять минут! Я метнулся за дорожной сумкой, на ходу сдёрнув со стула несвежую рубашку и сминая её в комок. Паспорт и деньги всегда были при мне, и уже с сумкой на плече я задержался у порога, чтобы вызвать местное такси. В эту минуту в дверь позвонили…

– Искал меня? – на пороге стоял Митрич.

– Нет… то есть да. Ты извини, мне сейчас некогда, – торопливо сказал я, всем видом показывая, что намерен тотчас уйти из квартиры.

– А чего хотел-то?

– Уже не важно. Потом. Мне ехать надо. Опаздываю на вокзал.

– Не надо тебе никуда ехать, мальчик.

– Это почему ещё? – спросил я, слегка ошарашенный таким хамством.

– На овощной яме был? – Митрич проигнорировал мой вопрос и задал собственный.

– Был, – ответил я с деланным равнодушием, хотя внутри уже начинал закипать. Митрич точно что-то знал, но продолжал играть в тёмную, да ещё и хамил при этом.

– Видел? – продолжил он свой допрос.

– ВИДЕЛ! – бросил я вызывающе и сразу понял, что сглупил.

– Ну и куда ты после этого собрался ехать?

Вопрос Митрича буквально выбил почву у меня из-под ног. Мне даже показалось, что стены прихожей в этот миг колыхнулись и поплыли. Воспользовавшись моим замешательством, Митрич протиснулся внутрь, закрыл входную дверь и навалился на неё спиной. Я успел глянуть на часы – до электрички оставалось двадцать минут.

– В ментовку пойду! – мне не придумалось ничего умнее этой дурацкой угрозы.

– Валяй. Там тебя и примут. Надо же будет на кого-то дело повесить.

– Я-то тут причём?! Вчера только в наследство вступил! Про яму ни сном ни духом, а членская книжка до сих пор на дяде! До этого всё время был в Сестродольске! – выпалил я очередью, едва не сорвавшись на крик.

– Ну, допустим, от трупа ты отмажешься, – спокойно сказал Митрич после секундной паузы, – а не думалось ли тебе, что в полиции обязательно проведут экспертизу останков?

– Пусть проводят, что хотят! Мне-то какое дело?

– А такое, что на одном из зубов покойного стоит очень даже приметная коронка, и она проходит в полицейских базах по разряду особых примет.

– Какие коронки? Какие базы? Какие приметы? У меня электричка через пятнадцать минут!

– Экспертиза установит, – нахальный визитёр в упор не замечал моих доводов, – что останки принадлежат не какому-то бомжу с гаражной помойки, а местному криминальному авторитету, что исчез три года назад при невыясненных обстоятельствах. Из-за пропажи этого видного представителя преступного мира в городе тогда начались разборки, в которых пострадало немало бойцов. То-то они удивятся, когда узнают от информаторов в погонах, что лидер криминалитета погиб вовсе не от пуль конкурентов по опасному бизнесу, а от обрезка арматуры в руках заурядного учётчика. Сам бухгалтер-убийца, конечно, уже мёртв, и ему ничего не предъявишь. Но зато у него есть племяш, унаследовавший всё имущество. Вот он и ответит за дядюшкины грехи! И квартиркой с овощной ямой ты тут не отделаешься. Лучше сразу прикинь, какая почка тебе менее дорога – правая или левая?

– Какая почка?.. – я на автомате повторил чужие слова и осёкся от ужаса.

Где-то в глубине души я чувствовал, что Митрич меня разводит, причём разводит как в дешёвых ментовских сериалах, но раз речь зашла ни много ни мало о моей собственной жизни, то его слова сразу обрели и тяжеловесность, и убедительность.

– Что же мне делать? Может, оставить всё как есть? – промямлил я, с тоской уже думая о захолустном Сестродольске, который казался мне сейчас самым прекрасным местом на Земле.